И ЗНАЮ Я ЧТО ВСЕ ЕЩЕ ВЕРНЕТСЯ СТИХИ В АЛЬМАНАХ «СЛОВО» . . . И знаю я что все еще вернется как возвращается луна когда темно как возвращаются и волны если ветер проснулся и задул в свою трубу как возвращаются и те кого мы любим если мы сами этого хотим и если жизнь перевернется снова вниз головой как клоун в старом цирке по крики радости и хлопанье в ладоши всех маленьких детей на белом свете. . . . . Светлый день расправляет широкие плечи и на них облака эполетами с белой старинной тесьмой так красиво лежат и горит на лице его яркое солнце и легким дыханием ветер мечтательно гладит его руки в перчатках из достоинства полной всегда голубой тишины. . . . Ты душу свою уронил в эту хмурую воду она не разбилась не стала чужой или злой но крылья ее эти очень простые бумажные крылья уже никуда не годятся ведь они как кисель в этой черной воде и тебя только тянут ко дну. . . . Как много злых людей и злые их глаза все смотрят на тебя из подворотни и радостно горят когда темно и щурятся по волчьи если солнце и так смеются как в горах хохочет эхо когда лавина снежная летит. . . . Я все таки странно но жив и лечу над землей и крылья распластаны как у волшебной магической птицы и счастье в когтях уношу я с собой и прошлая жизнь подо мною в тумане клубится. . . . И все прекрасно вновь на белом свете цветут цветы уже не в первый раз и мы танцуем как большие дети и даже бог пустился с нами в пляс. . . . И как живые облака бегут куда-то и кажутся большущими зверями одетыми в халаты тишины счастливым богом он как музыкант играет на рояле голубого неба и улыбается с огромной высоты.. . . . Он дожидался дня когда умрет потом ждал дня когда он вновь воскреснет затем все ждал любовь под старыми часами много лет теперь живет один и видит море перед собой хотя его и нет а есть окно за ним унылый двор где бродят лишь вороны а сверху небо но для смеха как колпак седого клоуна который давно спился. . . . Пусть луна снимет желтое платье и увидишь ты белое тело ее оно создано для поцелуев и нежной любви той которая ночью случается часто и тогда замирают в волненьи деревья под твоим одиноко горящим окном. . . . Жизнь так похожа на девчонку которую оставили одну надолго в темной комнате пустой и вот она забылась на кровати тяжелым сном в котором видит дом и в нем такое множество теней что нет от них прохода никому куда ни повернись все те же тени качаются хохочут и поют а окна в доме яркие большие и в них глядит суровая луна как выставленный богом часовой. . . . А вот и вы ну что же - проходите в прихожей у меня теперь темно сгорели свечи так давно забыл когда садитесь рядом будем говорить о том что было и о том что будет и я вам подарю бумажные цветы поскольку они больше не завянут и будут вас любить всегда и на окне стоять как часовые всю вами прожитую жизнь. . . . Я совсем не волшебник я проще я придумал всего только сон ты в нем снова приходишь и мы остается одни так как звезды одни остаются на небе и сгораем к утру не оставив следа и рассвет накрывает своей простыней то счастливое небо где мы с тобой нежно любили друг друга. . . . Запомню я небо взлетевшее так высоко как синюю шляпу с пером которая сорвана ветром с моей головы и парит над землей я ее догоняю но схватить не смогу никогда она тает в руках и опять поднимается ввысь это легкая синяя шляпа которая стала мне небом. . . . Я просто сторож в этом старом царстве оберегаю темные дела и в колокол звоню когда на праздник всех приглашает правящий колдун и пряники которые он дарит я окропляю тем чем скажет он но он меня не любит и не знает что с звездами я ночью говорю. . . . Одна так далеко за синим морем и плыть - не доплывешь и долететь - едва ли долетишь вторая рядом словно куст сирени и все цветет хотя вокруг зима и я не знаю то ли притвориться счастливой птицей на кусте сирени и запеть а может лучше ангелом на крыльях лететь туда куда не долететь. . . . И как ты там живешь в мирах иных летишь на легких крыльях среди ночи а может спишь как спят цветы в саду или мечтаешь как мечтает небо когда плывут на нем куда-то облака нагруженные счастьем до макушек и солнце их пытается обнять как обнимаем мы того кого мы любим. . . . И все таки нас закружила пушистая снежная вьюга и вместе со звездами мы улетали в пространство из черного дерева ночи и возвращались обратно на белую снежную землю и проплывали сквозь строй фонарей и купались на скользкой поверхности льда укрывавшего мертвую реку и мчались с огнями машин по пустынным проспектам и взвивались как крик телебашни к тем самым больным облакам где всегда умирали мечты. . . . А лето было как обложка жизни с букетами цветов и милым солнцем и осень это предисловие зимы которая и есть роман о счастье случившемся на свете вопреки и власти холода и царству снега безбрежному как вечный океан который стал спокойным тихим белым и волн не катит больше никуда . . . . У скуки нет лица она – как плоскость по которой ты скользишь как на санях по снегу жизни и падаешь в сугробы декабря и таешь превращаясь просто в воду потом стекаешь в маленькие реки текущие в огромные моря. . . . Ну а если все будет как было все равно ты останешься сказкой той что мне рассказала зима темной ночью под месяцем добрым среди звезд на исходе судьбы. . . . Дождешься ты святой любви придет она хромая как старушка тебя вместо иконы целовать над старой и дымящейся лампадой и будешь ты из темного угла глядеть на мир и понимать что больше ты не услышишь утром пенья птиц и не увидишь чудного заката и с звездным небом никогда не сможешь так задушевно ночью говорить. . . . Еще темно но свет уже подходит дотронулся до неба и вздохнул и скоро он сорвет все одеяло ушедшей ночи черное как боль и будет солнце сказочной монетой светиться ярко словно в кошельке который бог забыл гуляя по своим владеньям и думая о вечном и простом. . . . Ты все ждешь что откроется дверь и тебя пригласят на обед ведь ты слышишь и говор и смех там ведь вкусно едят с наслаждением пьют а ты здесь в темноте в этой тесной прихожей так проходит вся жизнь за обедом обед на который ты ждешь приглашенья за дверью но его разумеется нет и не будет уже никогда кто родился в прихожей тот там и закончит свой век. . . . А ты внимание уже не обращаешь что там вокруг светло или темно толпа людей или пустая площадь и фонари не стали зажигать и нет обид на то что все как раньше в стакане та же самая вода которую ты можешь снова выпить как двадцать или тридцать лет назад. . . . Жить про прежнему так же тепло хотя рядом зима ведь она не приходит в квартиру и в гостиной метель не метет кухня льдом не покрыта в кровати нет свежего снега и не входит мороз через плотно закрытую дверь я все тот же как раньше когда сад за окном был в цвету и душа улетала в счастливое синее небо она тоже сейчас улетает ночами на дальние звезды и часами сидит на луне как на желтой скамье в старом парке и глядит с высоты как кружится земля. . . . Ну какая сегодня любовь и к кому неужели же к полю пустому и к темному лесу и к огромному городу где никого уже нет и к высокому черному небу ночному ко всему кому ты безразличен всегда потому что итак без тебя хорошо на земле. . . . Плывут по небу злые облака их гонит ветер прочь из нашей жизни и тени их бегут так быстро по земле что слышен топот ног самих бегущих и мы с тобой забудем все опять в воде увидим наше отраженье и перепутаем где ты теперь где я и где наша судьба осталась ждать как призрак на пороге дома. . . . Для меня ты как сорванный кем-то цветок который я просто увидел лежащим в своем одиночестве где-то на тихой тропинке где только лишь бог иногда проходил. . . . Не стоит тебе уезжать в эту синюю даль она - как бумага на ней нарисовано чудо а его уже нет да и было оно на словах которые тихо кружились как листья среди этой осени темной а после упали на землю и остались лежать как жертвы войны проигранной светом в борьбе с наступающей ночью. . . . Ночь бывает темна как глаза одинокой цыганки она вечно приходит гадать о судьбе а день весел как бодро смеющийся парень он конечно же выпил с утра немало горячего света что счастливое солнце опять продает за копейки а потом и закат разожжет свой волшебный костер мановением рук словно фокусник в цирке и напишет таинственно что-то на сгорающем белом листе может это проклятье а может заветное слово никогда ведь не знаешь пока догорает костер. . . . У маленькой души большие крылья на них летит она по сказочному небу и видит слезы бога иногда. . . . Как много вымысла вокруг придуманы дома деревья люди и вымышлены волны и дожди на самом деле существует только небо в котором нет начала и конца а мы живем как в шутку чтоб немного поговорить друг с другом на земле а после попросту исчезнуть незаметно как исчезают капли на стекле. . . . Доиграем мы в эту игру ты живая я мертвый мы дружим ты приходишь ко мне на могилу и кладешь голубые цветы я встаю забираю их ночью и пишу тебе письма в твою одинокую жизнь: «помнишь в призраков в детстве играли я так спрятался ты не нашла и с тех пор я тем призраком так и остался и на кладбище мне потому хорошо одному и спокойно как бывает всем детям во сне.» . . . Куда бы ты ни шел ты ничего не видишь в лесу - не ощущаешь леса в поле - поля не заметил а в небе нет и неба если верить всему тому что ты о нем решил поэтому тебе легко на свете ты всюду видишь только свою тень. . . . И что же вы нам скажите сегодня что в снег оделся лес как в белые слова которые давно сложились в строки летящие по миру так спокойно как только птицы белые летят и кто-то глядя в небо очень верит что это ангелы покинувшие землю за то что их здесь больше не любили на этой замерзающей земле. . . . В глубине этой ночи как в омуте черном горели глаза фонарей и быть может они могли вас проглотить словно хищные рыбы и стояла над ними в гирлянде огней телебашня как безумное дерево то что умеет расти и расти и когда-нибудь вырастет прямо до неба и проколет его как иголка проколет холстину и как истина быстро проколет придуманный мир. . . . И вновь темно одна луна на небе она опять кого-то сторожит и кто проходит каждому посмотрит в лицо большими желтыми глазами перебирая старую охапку лучей ползущих тихо по земле и мы ей поклонимся среди ночи снимая шапки ведь она - царица сидящая на троне много лет. . . . Что скажет мне задумчивая ночь опять присядет у моей кровати и будет говорить о звездах и луне о том как им легко качаться в море и плыть с волнами к берегу чудес где ждут их привидения ночные слетевшиеся с дальних уголков земли чтобы кружиться в танце вместе с ними. . . . И все таки я не отдам никому даже капли волшебной воды от которой мир снова становится юным словно только родились деревья в саду и цветы и шумящее травами поле и ты сам появился на свет лишь сейчас и снял шляпу свою перед добрым задумчивым богом на облаке белом и пошел вдоль широкой реки приводящей к безбрежному морю где как лебеди плавно плывут корабли. . . . Ты выкини из головы что все кончается на свете пускай все будет продолжаться листья все так же будут зеленеть не опадут не пожелтеют и ветер будет дуть и не ослабнет и снег зимой не прекратится никогда и птицы в небе все будут лететь и никуда не прилетят и через годы и ты все время будешь жить и улыбаться как сейчас. . . . Придумай окончанье этой ночи ты все уже сказал луне и наконец заснул так сладко на коленях у нее и ночь ушла она уже седая старушка с палочкой и входит вновь рассвет с веселым розовым лицом но ты его не видишь ты ведь спишь и видишь сны в которых ты целуешь такую нежную свою луну. . . . Со мною призраки лишь только говорят а люди попросту проходят мимо как будто меня нет но я живу и в шуме листьев и в молчанье ночи и в зеркале безмолвного пруда и в небе синем вместе с облаками плыву неспешно в дальние края и там я встречу вновь седого бога и поклонюсь ему так низко до земли и передам цветы которые сорвал на белом свете. . . . Днем ты просто прохожий и твердо стоишь на земле ну а ночью летаешь по небу как птица и не знает об этом никто хотя все говорят что слыхали твой крик в темноте и видали твою одинокую тень пролетающей мимо под желтой луной. . . . Утро с белым лицом во дворе собирает опавшие листья и смотрит на небо где торжественно губы надули опять облака и так тесно стоят словно там у них митинг как в школе в начале учебного года этот мир за окном он ведь сам по себе я ему уже лишний и больше не нужен мы как бывшие в детстве друзья разошлись навсегда и пошли каждый только с свою неизвестную сторону жизни. . . . Жизнь превращается в медленный танец парами снова танцуют в обнимку любовь и надежда жадность и страсть суета и волненье сон и покой голубая мечта и счастливое детство и наконец благородная старость и смерть всем хорошо славно музыка льется луна в черном небе горит и конечно ты снова танцуешь со смертью и она что-то нежно тебе говорит. . . . Жизнь становится тише так ветер стихает и уже чуть шевелятся листья на старых деревьях а когда-то рвались с своих веток и хотели взлететь в небеса и вода в этой вечной реке что не названа нами вдруг стала прозрачной видно дно в глубине и на нем одинокие камни как посланцы бестрепетной вечности молча лежат. . . . . Мы прячемся под одеяло ночи с фонарями на черной спине и огромной луной посредине она льет этот желтый сироп своих пьяных лучей и качается в небе как будто танцует и с нами такое творится что не знаем где ты а где я где клубок наших старых фантазий и где то что сегодня сбылось. . . . Что мы будем о главном с тобой говорить его нет вместе с нами в застуженной комнате этой рядом только замерзшие в вазе цветы две картины на стенах о странах где мы не бывали и качается маятник в такт нашим мыслям которые вновь так похожи на странное слово «прощайте». ПЕТЕРБУРГСКОЕ Это старая крепость и шпиль ее тонкий похож на иголку которой наверно по ночам зашивают усталые призраки все облака и в воде он всегда нам казался из золота солнца и на нем старый ангел стоял у креста и веками лишь звезды считал те с которых когда-то спустился . . . Голубая вода только в море а в этой в лесах затерявшейся темной реке она вечно черна словно платье монашки которая вдруг потеряла рассудок и плывет по волнам веря в то что по воле небес превратилась в русалку. . . . Слушай тебе было грустно? Мне - очень мне казалось что небо сейчас упадет на меня и ударит звезда по моей голове словно камень и я потеряю сознанье и разум и стану чужим тебе и себе непонятным считающим дни как опавшие листья говорящим пустые слова в темноте и бродящим по улицам вечно ночами как бездомный всегда неприкаянный дух. . . . Останься призраком не надо воплощаться в прохожего который все равно уйдет и не вернется или в знакомого который вдруг обманет или в судью что может засудить в мужчину странного и девушку смешную в ребенка даже в рыжего кота и в бабочку летящую к цветку тем более не стоит воплощаться цветок сорвут куда тогда лететь а так - ты призрак вечный и счастливый. . . . Я с вечностью пью чай а во времени просто лечу про пространство вообще забываю его нет для меня так как нет для волны берегов есть одно лишь бескрайнее море. . . . Есть у меня заветные желанья хочу на облаке немного посидеть поцеловать луну нарвать красивых звезд а утром с солнцем по небу как с горки прокатиться и на стене большого мирозданья я вижу старые знакомые часы они показывают время жизни его так много у меня весь круг с двенадцати ноль ноль и он едва ли кончится когда-то. . . . Представь себя плывущим в море ночью идущим по тропе в густом лесу бредущим по траве в пустынном поле а главное безмерно одиноким когда одно лишь небо над тобой и рядом - ни души живой и мертвой лишь звезды и луна там высоко где мир уже кончается земной и начинается распахнутая вечность огромная чужая для тебя и вот тогда почувствуешь что ты букашка на травинке мирозданья которую не вспомнят никогда. . . . У этой осени красивые глаза и иней на опущенных ресницах я ничего о счастье не сказал оно мне только кажется и снится оно мне снится словно нежный сон в котором мы всегда друг друга любим и чуть хрипа играет патефон из прошлого оставшегося людям. . . . Не открывайте двери никому тот кто придет обычно не уходит а остается с вами навсегда спит в вашей комнате и пьет из вашей чашки и смотрит вам в глаза и говорит что вы его когда-то пригласили прожить за вас всю жизнь с начала до конца и уж потом уйти и хлопнуть дверью. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «Нева», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», в изданиях «Антология Евразии»,» «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Черные дыры букв» в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голубы (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.