КАК СТРАННО ЧТО ПОЭТ ЖИВЕТ В СТИХАХ СТИХИ В ЖУРНАЛ «ПЕРИСКОП» Как странно что поэт живет в стихах как это несерьезно лучше в бронзе быть памятником самому себе и восковой персоной своей смерти сидеть в высоком каменном дворце чтобы шагали мимо экскурсанты как гуси за своим экскурсоводом а по ночам когда ложится спать большая полицейская охрана вставать во весь огромный рост и мерными шагами ходить по залу что-то бормоча быть может и стихи «Я памятник себе…» Но вот и утро серое простое уборщица с тебя стирает пыль а ты опять сидишь все в той же позе как приговоренный поэт и царь один в своем дворце. . . . Сегодня утро было особенно нарядным проходя по комнатам они теснило тени сомнения сдувало пыль скорби и охотно разговаривало со всеми на их языке окна были широко раскрыты точнее распахнуты и за ними на задумчиво качающихся зеленых ветвях пели большие желтые птицы покоя узоры памяти переливались на стенах и поскрипывающий паркет бытия казался особенно долговечным лестница сбегала как скромная белолицая девочка в густой бормочущий с ветром сад за которым - это было отчетливо видно издали - мускулистый человек по пояс свешиваясь из окна черной башни придерживал увесистую стрелку времени на обнаженном циферблате городских часов. . . . Вслед за закатом в пиджаке бордовом который уходил не обернувшись легко смеясь к нам приходила ночь в своем прозрачном светлом синем платье которое взлетало на ветру и падало к ее ногам бесстыдно со множеством горячих нежных звезд вокруг большой таинственной луны глядящей в мир огромным желтым глазом и шепчущей заветные слова в той любви в которой все на свете позволено ведь мы обычно любим совсем не так как велено любить. . . . За скобками ворот укутанная в зелень веранда дорожка забегающая вглубь размашистого сада вся темна а окна дома освещены в округе - никого фамилия владельца различима при свете фонаря кусты сирени касаются нечайно плеч и рук звонка здесь нет и глупо закричать калитка заперта приходится очнуться услышать шум и нервно зашагать прочь от иллюзий гулко каблуками обозначая быстрые шаги. . . . И что теперь? Вид из окна банален: видны одни деревья и кусты да клочья облаков и сморщенное небо с лучами солнца где-то на краю а вместо удивительного - прочерк тропинки скользкой поперек двора и скоро - снова дождь и холода и осень где серость дней как будто серость крыс мы ничего у Господа не просим а он не предлагает.... И повис воздушный шарик лопнувшего счастья как тряпка только я его опять когда-нибудь найду в ногах у лета и поцелую и возьму домой и снова положу на подоконник перед распахнутым в мир солнечный окном. . . . На сцене из еловых распущенных лап восседает зима мы в партере пьем утренний кофе вприкуску с лучами апрельского солнца а над нами дешевая люстра с глазами вчерашнего лета смотрит вниз на безумие выспренных слов и на пни безнадежных надежд чьи стволы за кулисами пилят и пилят седые артисты. . . . Растет в этом старом лесу одинокий подснежник и ели как будто бы держатся за руки тихо касаясь друг друга бежит как девчонка куда-то смешная тропинка и грустно молчит среди низких своих берегов невеселая речка так хочется слышать простые ее разговоры но ей очень трудно сказать что она заблудилась и небо над ней так похоже на синие волны которых она никогда не увидит. . . Ты будешь мне каплей наивной мечты от нее расцветают цветы и становятся легкими крылья и летят на них в небо счастливые птицы любви. . . . Боль - как вода в которой можно утопиться и по которой в то же время можно плыть к другому невидимому и неведомому берегу бытия вдыхая молчание и выдыхая крик разбегающийся мелкой дрожащей рябью холодно берег видимый и оставленный протянулся как долгий взгляд и каждое движение похоже на гулкий шаг к небытию может быть близкому обрывающему тоненькую струну твоей жизни с болезненным звоном а может быть бесконечному звездному как ночное небо замороженное над головой. . . . Видишь ли я и тебя бы прилежно любил если бы оставался лежать на горячем песке у воды всю свою жизнь и она бы заснула у тебя на коленях пушистым котенком но я не живу в том краю где растут как грибы после славных дождей очень нежные чувства и вынужден плыть по холодному небу скомканным облаком гонимым неистовым ветром существующим только затем чтобы пух тополиный кружился чтобы платья у девушек летом пытались взлететь выше чем плечи прохожих а также чтобы зеленые листья шумели восторгом оваций до неподвижной как мертвое тело зимы. . . . Здесь ночи как бальные платья красавиц и звезды - безумно нежны и мечты - как всегда в голубом и старенький сгорбленный бог здесь по прежнему правит хотя и не помнит уже ни о ком. . . . Вспоминается юность в коротеньком платье из грез с упоительным вечером в фетровой шляпе в обнимку и вокруг реверансы уже отцветающих роз и стеклянные слезы на старом как мир фотоснимке и плывут балерины по сцене в красивом чаду и танцующий клоун взмахнул удивительной шляпой я не помню в каком это было году помню - плюшевый мишка махал на прощание лапой. . . . У этой осени красивые глаза и иней на опущенных ресницах я ничего о счастье не сказал оно мне только кажется и снится оно мне снится словно нежный сон в котором мы всегда друг друга любим и чуть хрипя играет патефон из прошлого оставшегося людям. . . . И остались в руках у меня лепестки от увядших цветов ничего не случилось на сцену пришел мрачный клоун снял шляпу рассмеялся всем зрителям прямо в лицо и швырнул эту шляпу под купол старинного цирка и сказал это солнце молитесь теперь на него еще долго стоял он на сцене и долго смеялся. . . . Ты взлетаешь на розовых крыльях в бездонное небо где бегут облака как большие пушистые очень коты и качается нежное солнце и ласково светит и где так хорошо над далекой землей но приходится снова вернуться с деревьям и лужам к неподвижной воде неживого пруда и на ней в тишине навсегда и остаться как упавший растерянной осенью счастья не помнящий лист. ________ Мне нужна ты сама без всего остального что есть на тебе у тебя или рядом что ты принесла в чем ты ходишь о чем говоришь я люблю тебя только такой какой ты родилась и осталась дюймовочкой нежной кувшинке. . . . Ты в зеркале увидел не себя а человека в белом он стоял совсем один у камня на распутье из трех дорог лежавших перед ним одна вела конечно прямо к счастью вторая к упоительной любви а третья никуда не приводила и он пошел по ней чтобы вернуться но так и не вернулся никогда. . . . Я же знаю ты будешь счастливой звезды помнят всегда про тебя и оставят такой же красивой и накажут ведь только любя я же знаю ты снова танцуешь в этом странном зеленом раю и я снова хотел бы такую как и ты но я больше не пью я люблю теперь соки и воды милых женщин которым за сто для меня перемены погоды все важнее и я уж не тот я возьму скоро старую шляпу да и тросточку тоже возьму и отправят меня по этапу но куда до сих пор не пойму. . . . Вы кружитесь на детской карусели в своем цветастом ворохе забот а я стою как грустный понедельник в пустом саду как музыкант без нот и листья падают вокруг как дни недели прошедшие в отчаяньи без вас вы меня просто видеть не хотели а я вас ждал и снова жду сейчас вы все летите радостно по кругу девчонкой на игрушечном слоне а я остался вашим нежным другом хоть вы давно забыли обо мне. . . . Изобилие сказочных снов которые видят седые поэты бродящие молча в безлунной ночи собирая осколки волшебного света давно догоревшей свечи. . . . Какое вокруг одиночество как в поле где нет ни деревьев ни птиц ни травы а только дорога в пыли неизвестно куда. . . . Есть вход в судьбу и выход для души окно для счастья форточка для скуки и множество следов в снегу прожитой жизни которые уводят в никуда. . . . Ты прячешь руки в серое пальто и день уходит весь засыпан снегом и на коленях снег и на груди и небо все в снегу и даже звезды заснежены как руки у тебя холодные и милые родные такие же как ты уже большая как будто выросла до этой тишины и можешь мне отдать все что захочешь пусть даже слезы на пустом стекле. . . . Казалось бы темная комната двери закрыты а голоса входят оскорбляют сталкивают душу с мягкого кресла и одиночество оказывается пустой фразой сказанной для глупым клоуном правителем тщедушного царства которое лежит под диваном и плачет игрушечными слезами катящимися по полу как стеклянные шарики. . . . Я стал старше чем эта красивая ночь нацепившая яркие бусы огней на запястья и мудрее чем этот простуженный день занавесивший белые шторы в своем невеселом жилище я быстрее хожу чем плывет в свое море река между двух берегов так похожих на старые добрые руки и мне легче дышать чем сердитому ветру летать по дворам и подъездам стуча своей палкой по крышам часами и поэтому я ничего для себя не хочу зачеркнул все былые надежды как лишние строки и оставил два слова - я жив я живу это лучше чем смерть между прочим. . . . . . . Как печальны глаза нашей старой земли вот она уже сбросила облако белого снега скоро станет зеленой дорогой а ныне желтеет в пыли и ее нравится просто лежать на боку когда гладит ее по утрам это доброе солнце вот оно на окраине неба у синих ворот в старый мир приютилось и смотрит совсем молодое кто на грустной земле одиноко живет и все время не знает покоя. . . . . . . Я теперь уже совсем не тот дом мой на отшибе в чистом поле где вокруг такая тишина как в ином давно забытом мире есть дорога рядом в никуда грустная знакомая простая и горит над ней одна звезда яркая наверно молодая.. . . . Ты с облака спускаешься большого и в комнату приходишь из окна и складываешь крылья на кровати и позволяешь долго целовать как будто ты все знаешь о том счастье которое осталось нам вдвоем. . . . Я доверю тебе свою тень подержи ее просто чтоб больше не гналась за мной ну а я полетаю над крышей забытого старого дома возле черной трубы и потом зацеплюсь за луну буду долго висеть и естественно вниз головой я играю в летучую мышь и на землю глядеть сверху вниз - мое счастье. . . . Белый лебедь на синем пруду как на блюде и он – из фарфора рядом рюмки они – из стекла и над ними стеклянное небо и на небе кругом облака из сияющей ваты на солнце из горящего воска в вязанке лучей из соломы и она . . . Вы потеряли ключ от тишины и оказались в жизни снова в стае кричащих маленьких ворон над вами осень распластала крылья а вы не можете устать и шум в ушах у вас не умолкает всю ночь до самого утра. . . . А вдруг сегодня снова будет солнце когда день станет безупречно белым и поплывет оно над головой и плюхнется когда-нибудь в далекий пруд заката и буду я писать ему стихи. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «Нева», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Парус», «Сибирские огни», в изданиях «Антология Евразии»,» «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Черные дыры букв» в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голубы (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.