Юля отвезла дочь Вику в школу, и поехала на работу. Она не могла понять, что с ней происходит в последнее время. Муж, за которым она всегда была, как за каменной стеной, его было всегда много, всегда с достатком, и без него она уже не представляла своей жизни, вдруг начал как-бы ментально растворяться, отношения начали переходить в привычку. Изменилась ее психофизика. Она заметила это, когда ей исполнилось тридцать. Перестало хватать острых ощущений, полета, глубоких эмоций. Леонид был всегда внимателен и нежен, он всегда мог предугадывать ее настроение и желания, но ей не хватало драйва, она всегда ощущала на себе острые взгляды мужчин. Семь лет она не работала, по просьбе мужа. Но вскоре поняла, что дома начинает тихо тупеть, проваливаться в психологический вакуум, отстраняться от социума. И вскоре устроилась по своей специальности, бухгалтером в строительную фирму. Директор фирмы, пожилой, но крепкий мужик, Борис Алексеевич Пархомин, требовал всегда аккуратности и исполнительности в работе, и долго присматривался к новому бухгалтеру. Юля была на редкость трудолюбивая и исполнительная, и через два года он назначил ее главбухом. Месяц назад Борис Алексеевич ушел на пенсию, и на его место пришел его сын, Стас. Тут все и началось. Стас был галантен, воспитан, и очень хорош собой. Было в нем что-то детское, в его больших голубых глазах, окаймленных пушистыми ресницами. Он никогда не кричал на подчиненных, постоянно шутил и читал стихи. Он всегда подолгу задерживал взгляд на Юлии, как будто хотел ей что-то сказать. Через две недели после прихода нового шефа, они отмечали всем офисом День рождения фирмы, выехали за город, в большое летнее кафе. Потом, уже навеселе, пошли к реке. Юля и сама не помнила, как они остались наедине со Стасом. Он долго читал ей лирические стихи о любви, потом говорил, что у него дом в Испании, бизнес, и через год он переедет жить туда . Стас пристально посмотрел на Юлю: – Юлечка, поедем со мной. Она смотрела на воду и улыбалась. Проплывающий на моторной лодке рыбак помахал им рукой. – Юля, я полюбил тебя с той самой минуты, как только увидел,– Стас смотрел на нее своими детскими глазами,– ты, и только ты – мой идеал женщины. Пойми, жизнь нам один раз дана. Заберешь дочку, а мужу развод дашь. Юля попыталась встать, но вино крепко ударило ей в голову, она упала прямо на колени Стаса. – Да что вы такое говорите, Станислав Борисович, я мужа люблю… Но он ее уже не слушал, впившись губами в ее губы, он расстегнул ей блузку, и они упали в густую траву… Странно, но Юля не чувствовала вины после случившегося, более того, она как - будто открыла новую страницу в книге своей жизни. Они встречались со Стасом еще два раза, у него на квартире. Он был на два года моложе ее, жил в большой четырехкомнатной квартире в центре, ездил по городу на новой красной «Мазде». Кроме строительной фирмы у него было еще несколько крупных проектов в нефтяной отрасли. – Ну, ты надумала? – спросил ее позавчера Стас. Они лежали на огромной кровати, прямо перед ними, из большого окна, открывался прекрасный вид на город с девятого этажа. – Ты о чем, Стас? – О нас с тобой! – Стас, давай не будем об этом. Если Леонид узнает о нас, он убьет обоих. – Твой Леонид – лузер. Ты пойми, Юлечка, глупенькая… Юля быстро встала, оделась. – Он не лузер. Он настоящий мужик. А нам с тобой пора,– она скрестила руки перед грудью,– заканчивать отношения… И Юля вышла из комнаты. Леонид заехал после работы в спортзал. Несколько лет назад ребята отремонтировали старый зал на Петровской, в полуподвале. Леониду не нравились эти новые фитнес-залы: с фитоняшками, ежеминутно проводящих фотосессию возле спортивных тренажеров, с мальчиками, у которых волосы аккуратно уложены гелем, они каждые десять минут бегали в раздевалку за протеиновым коктейлем, или как павианы облепляли зеркала. Там отсутствовал дух настоящей русской качалки. В полуподвале пацаны восстановили настоящую качалку из начала девяностых, стойки для жима были сварены, турники, брусья – все делали сами, в углу было неимоверное количество заводских гантелей и гирь. Оштукатуренные стены были завешены плакатами с улыбающимся, молодым Арнольдом. Леонид старался поддерживать себя в форме. Он считал, что мужчина должен быть сильным, основательным, фундаментальным. Юле всегда нравились его большие сильные руки, железные ладони, в которых он легко скручивал в идеальное кольцо большой стальной гвоздь. На тренировках он чувствовал, как сердце разгоняет по жилам кровь, мышцы наполняются приятной, ноющей истомой, он всегда занимался до предела, когда футболку можно было уже выжимать. « Может, хватит? Пора отдохнуть?» – иногда шептал ему воображаемый смешной бесенок в ухо. « Посмотри футбол, возьми пивка, отрасти животик, расслабься…» Леонид встал из-за стойки и дал пинка невидимому бесенку. Чуть отдых, и еще два подхода. – Ленька, – пожилой Кузьмич, бывший тренер тяжелоатлетов, подошел к нему,– снижай на хрен нагрузки, тебе уже сорок три, не мальчик! – Прорвемся, Кузьмич! – улыбнулся Леонид. Закончив тренировку, Леонид пошел в душ. Холодные освежающие струи воды приятно остужали его тело. Мышцы ныли после тренировки, но он всегда, спустя немного времени, чувствовал небывалый подъем энергии. Зал держал его армейский друг, Валера Стрельников, здесь же, в этом доме он и жил на третьем этаже. Они призывались вместе, Валерка был из соседнего хутора. Попали в Артиллеристскую бригаду в Капустин Яр. После Курса Молодого Бойца их перевели в батарею, где на двадцать четыре «черпака» и «дембеля» были только три «духа» – Леонид, худой лопоухий Валера и почти не понимающий по-русски аварец Махмут. В первую же ночь сержант-дембель Юра Сычев начал напрягать Валерку: – Ушатый, сгоняй в столовку, постирай мою форму. – Эй, «душок», и мою прихвати,– с крайней кровати подозвал его огромный калмык Тимур. Послушный Валера метался по ночной казарме, собирая форму дембелей со стульев. – Ложись спать! – гаркнул на него Леонид,– у них самих руки есть. Калмык присвистнул, и подскочил с кровати. – Сигматулин, на место,– остановил его сержант, – ребятки еще ничего не поняли, завтра объясним. На следующий день его завели в просторный умывальник. На подоконнике сидел пьяный раскрасневшийся сержант Сычев. Леонида окружили шесть «черпаков», он оказался как-бы в центре круга. Дневальный закрыл дверь снаружи. – Ну что, сынок, служить будем или залупаться? – сержант закурил. – Сыч, давай ему мозг вправим,– теребил огромный кулак длинный ефрейтор Забродин. – Рядовой «дух» Круглов! Не слышу « я», боец! Решением дембельского суда второй доблестной гвардейской батареи – вы приговорены к жестокому пробитию «фанеры»! Его быстро обступили. Леонид снял ремень, обмотал его вокруг кулака, оставив бляху на костяшках. Первого, ударом в челюсть, он вырубил длинного ефрейтора, потом разбил голову калмыку Тимуру, но остальные накинулись на него, свалили на пол, и долго, с остервенением били ногами в тяжелых кирзовых сапогах : по спине, животу и голове. Неизвестно, чем бы все закончилось, поднявшийся с пола обкуренный калмык в ярости выдернул раковину, и подошел к лежащему в крови Леониду. Но в это время в умывальник ворвался старший лейтенант Васин, спавший до этого в канцелярии. Когда через двадцать минут Леонида увозил дежурный « Уаз» в госпиталь, он сказал дежурному по части, что упал с лестницы. А сержанта Сычева, помогающего укладывать его на носилках, притянул к себе: « Если Валеру тронете – вам не жить…» Через месяц он вернулся из госпиталя. Ни его, ни Валеру больше никто не трогал…