Желтые большие подсолнухи возвышались над ним, склонив тяжелые корзинки, набитые семечками, вниз. Леньке здесь было хорошо и уютно. Он знал, что скоро отец уйдет в Лесхоз, и забудет о своем поручении. Оставалось продержаться недолго. Из листа вылез черный жук и пополз по Ленькиной руке, щекоча его своими маленькими, мохнатыми лапками, но мальчик замер, стараясь не выдать себя. Сзади послышался треск стеблей подсолнечника. – Ах, вот где ты, стервец! А ну пойдем! Отец сильной рукой вытащил его за шиворот, будто щенка, и поволок к сараю. – Ты казак или баба сопливая? – прикрикнул отец. Высокий, страшный, с багровым рубцом шрама на щеке, он возвышался над ним, держа мальчика за шею. Он подвел Леньку к колоде, в которой торчал топор с широким лезвием, больше похожий на секиру, и пошел за кочетом. « Только бы не Сипу, только бы не Сипу» – прошептал Ленька. В загончике, где был молодняк кур и петушков, он дал каждому имя. Мальчик мог подолгу, насыпав чашку ячменя, и налив водички, наблюдать за птицами. Он разговаривал с ними, гладил их за маленькие гребешки. Особенно ему нравился Сипа, молодой кочет, он всегда пил водичку, потом поднимал голову, и начинал смешно булькатить, будто прополаскивал горло. Семилетний Леня смеялся, а Сипа повторял свои трюки вновь, и вновь. Отец принес испуганного Сипу. Он положил его на широкую колоду, и прижал голову. Кочет скосил глаза на мальчика. – Ну! Ленька, может тебе Валькину юбку из дома принесть? Ты бабой хочешь быть? Бей! Ленька вспомнил, как неделю назад они с сестрой возвращались с Хопра, и пошел дождь. Дорогу размыло, Валька шла, чудно приподняв подол юбки, и ревела. Нет, он не хотел быть бабой. Ленька взял топор, кочет заквохал, смотря прямо на него. Ленька резко ударил. Голова петушка осталась на колоде, а туловище, пробежав немного, упало в кучку пожухлого, прошлогоднего сена, перебирая лапками. Леня бросил топор, и на негнущихся, ватных ногах вышел из сарая. Слезы застилали ему глаза. « Добрый казак будет…»,– посмотрев ему вслед, подумал отец… Утро забрезжило в окне, за тонкой шелковой занавеской. Лучи солнца пробивались через окутанное хмурыми, сентябрьскими тучами небо. Леонид всегда просыпался до рассвета. Он любил любоваться, как Она безмятежно спит, разметав густые, русые волосы по подушке. Он любил слушать ее ровное дыхание, чувствовать запахи ее тела, наблюдать, как во сне иногда вздрагивают ее веки, а порой она едва заметно улыбается. Каждая черта ее лица, ее тело, казались ему идеальными. Она всегда спала обнаженная, прижавшись к его плечу. Он считал себя не просто собственником. Он был Императором. А Она и дочь¬ – его Государство. Вот два человека, за которых он был готов без раздумья отдать жизнь. Наверное слишком поздно в его душе расцвела, заблагоухала любовь, она заполонила его, не оставив места для иного, незначительного, второстепенного. Многое он испытал в жизни, раскрошился, истерся, поседел. Но превратился в кремень, в каменого голема. Он жил и дышал только ими, своими маленькими женщинами. Леонид медленно поднялся, принял холодный душ, затем распаренное полотенце приложил к своим щекам. Жена подошла, и обняла его сзади. – Юля, я давно хотел тебя спросить, может мне поменять свои очки на контактные линзы? Юля улыбнулась, положив ему голову на плечо: – Лёня, Зачем тебе? – Мне кажется, они меня простят. – Даже не вздумай, без очков – у тебя взгляд убийцы-аллигатора. А в очках – милый и интеллигентный человек,– она поцеловала его в распаренную покрасневшую щеку. – Как скажите, моя Королева,– Леонид поцеловал жену в руку, и потянулся за пеной для бритья. Вскоре он побрился, выпил чашку ароматного кофе, и поцеловав жену, спустился в туманное осеннее утро. По ветровому стеклу машины забарабанили мелкие тревожные капли. Леонид включил дворники. Он вспомнил, что через два дня будет ключевая дата в его жизни. День, когда он познакомился с Юлей. Тогда тоже шел дождь, он поздно возвращался с работы, и увидел одинокую фигуру девушки на остановке, она пряталась под крышей от дождя. Он, проехав, развернулся через сплошную полосу, и подъехал к остановке: – Девушка, вас подвезти? Маршрутки уже не ходят… Она смотрела на него испуганными глазами, потом решилась, кивнула головой, и села в машину. Он заметил на ней дешевую болоньевую куртку с капюшоном, но когда она откинула капюшон, у него перехватило дыхание. Такой красавицы он не видел даже в кино: большие зеленые глаза, девичьи, сочные губы, и небольшой вздернутый носик, волосы были собраны в большую русую косу. – А вам по пути?– спросила она. Леонид понял, что если не спросит номер телефона у прекрасной попутчицы, то потом будет жалеть всю оставшуюся жизнь. – Меня, кстати, Леонид зовут. – Очень приятно, Юлия. Леонид, я живу в общежитии Консервного завода. – Хорошо. Мне как раз по пути. Некоторое время они ехали молча. – А вы, Юля, не боитесь одна в такое позднее время по городу ходить? – Да я недавно приехала из деревни, вот к подруге в гости ходила, а оказывается, маршрутки в это время уже не ездят. И потом, у меня вот,– девушка расстегнула сумочку, и показала ему дешевый газовый баллончик. Леонид улыбнулся: – Ну, этим разве, что комаров напугаете. Девушка заметила у него татуировку на запястье, и нахмурилась. – Армейская,– пояснил Леонид,– а вот, кстати, и ваша общага. Он припарковался возле пятиэтажной, кирпичной общаги. На бетонном крыльце, под козырьком, сидели несколько парней и девушек. На ступеньках стояли початые бутылки с пивом. « И мне остается колоть и курить…» – фальшивил под гитару бритый паренек в джинсовом костюме. – Юля, мне тут фильм один порекомендовали посмотреть, «Война миров» называется. В « Евро-сити» сейчас показывают. У вас какие планы на пятницу? Девушка покраснела. – А как же ваша жена? – Да не женат я, Юленька, и никогда не был женат,– Леонид вздохнул. Юля внимательно посмотрела на него: – А можно мне подумать? – Оставите номерок сотового? – Да нет у меня телефона, не приобрела еще, вы на вахту звоните, меня вызовут. Семенова моя фамилия, триста шестая комната. Кампания на крыльце не на шутку разошлась. Бритый отставил гитару, и что-то громко доказывал верзиле в кожаной куртке. Девицы курили и посматривали в сторону машины. С крыльца скатилась пустая бутылка, со звоном разбившись о железную чистилку. – Юля, а давайте я вас повожу. Хотя бы до фойе. Юля вышла из машины и неожиданно взяла его под руку. Когда они входили, одна девица взвизгнула: « Вот она, наша скромница, уже е..ря себе в городе нашла». Леонид проводил девушку до ступенек в фойе, а когда спускался по лестнице, с крыльца, за ним увязался верзила в кожаной куртке. « Слышь, мужик, перетереть надо!» – он бесцеремонно схватил Леонида за плечо. Они спустились со ступенек вниз. Парень был рослый, почти на голову выше Леонида. Он попытался еще раз схватить его за плечо: – Мужик, не ходи к Юльке, я на нее глаз положил. А ты старый… Леонид схватил его за нос указательным и средним пальцем, и легко, как пушинку, поволок к дымящейся урне. Нагнул стонущего верзилу прямо лицом к урне. – В следующий раз – в парашу окуну, если тебя с ней рядом увижу,– он оглянулся на кампанию, они стояли, раскрыв рот. – Давайте, ребята, не болейте,– он пошел к машине. Возле урны сидел на земле стонущий верзила, держась руками за распухший нос. – Игорь, ты же КМС по боксу,– удивленно пробормотала одна из девиц. – Это среди людей…– промычал Игорь, и кивнул вслед отъезжающей машине,– а он – не человек…