Мы с Толяном пошли на пляж: – Саныч, мы там, кстати, катерок на прокат взяли, приглашаем тебя покататься. Катерок был небольшой, но шикарный. С настоящим штурвалом и мощным мотором. Хозяин катерка, пожилой адыгеец Адам, оказался старым знакомым Толика, с его поселка. К тому же у Толяна, оказывается, были права на вождение маломерных судов. « Аккуратней, Толик!»- махнул нам рукой Адам. Мы быстро отплыли от берега, рассекая волны, которые разбрызгивались из-под винта, как пена от шампанского. Я был в полном восторге от морской прогулки. Но не все пассажиры разделяли мой восторг. Павловский уже опустил голову на колени, и бормотал что-то по-английски, а Селиван сидел и застывшим взглядом смотрел на штурвал. Потом он вдруг резко встал, и подошел к Толику: – Дай я поведу! – Николай, может не надо? – Надо, Толя, надо… Селиван схватил штурвал, повернул, мы поплыли в открытое море, на выход из бухты. Вскоре за нами увязался большой катер прибрежной охраны, в рупор раздалось: « Гражданский катер, приказываем вам немедленно остановиться, вы нарушаете прибрежно - пограничный режим!» Мы бросились к Селивану, он мертвой хваткой вцепился в руль, напевая: « Раскинулись море широко, и волны бушуют вдали…» Мы с Толяном обхватили его с обоих сторон, пытаясь вырвать штурвал. « Что?! Николая Селивана захотели взять? Не возьмешь!», – Он оттолкнул нас, я перелетел борт лодки и окунулся с головой в воду. Вынырнув, я увидел, как катерок быстро уносится прочь, а ко мне уже приближался патрульный катер. Они бросили мне спасательный круг с канатом и вытащили на корму. – Вы что творите, аборигены? – здоровый мордастый матрос снял с меня спасательный круг.– В Турцию, что ли, намылились? Минут через десять пограничники догнали наш катерок, который мирно покачивался на волнах ( похоже кончился бензин). Толян вылез сам, а остальные два тела пришлось тащить из лодки. Отключившегося Селивана вытаскивали четыре матроса, а когда тащили Павловского, он начал бормотать по английски: « Гив ми лав, май литл беби». – Командир, похоже этот – иностранец,– сказал тот самый мордастый матрос. Мичман внимательно посмотрел на внушительный нос и лысину Павловского: – Иностранца в мою каюту, и аккуратней, а этих в общую. Определенно странная четверка. Но когда Павловского начали заносить, нечаянно ударили головой о ручку двери: – Да куда вы меня тащите, придурки неуклюжие!– заорал сварщик. Мичман подпрыгнул: – Да это наш! Тащите его к остальным! « Да, вот это мы попали!» – подумал я. Я слышал, как мичман связался с кем-то по радио, и сообщил о нарушителях. « Воробьев, ты уже достал! - орал голос из трубки на весь катер.¬– Ну перепились мужики на отдыхе, какие на хрен нарушители? Даже фиксировать не буду. Короче, доставь их, откуда они приплыли, и давай на базу…» Селиван уже очнулся и непонимающе осматривался вокруг. Суровый мичман подошел к нам: – Повезло вам сегодня парни, откуда плыли-то? – С Кабардинки .., – вздохнул Толян. Нас доставили прямо к пирсу, взяв на буксир наш арендованный катер. Растроганный Селиван снял с пальца массивную печатку и протянул мичману, тот неожиданно посветлел лицом и заулыбался. На берегу к нам подбежал Адам, и стал громко ругаться на своем родном языке, вставляя и наши русские отборные матюки. Павловский пошарил в кармане и протянул ему несколько купюр, тот успокоился и пошел осматривать свой катерок. Мы направились к машине. – С печаткой – это сильно, - сказал я бригадиру,- дорогая? – В прошлую вахту на «Вишняках» у цыгана купил, за двести рублей. Возле машины ходил озадаченный Сергей: – А Петрович с вами был? – Нет… Мы искали Петровича по всему пляжу, прошлись по всем ближайшим кафе и магазинам, опрашивали людей. Мужик пропал, как в воду канул. « Надо звонить шефу»,– подумал я, и вдруг вспомнил, что телефон остался в бардачке. В телефоне было четыре пропущенных вызова, от неизвестного абонента. Я набрал этот номер, и услышал в трубку: – Капитан Кузнецов, линейное управление Краснодарского железнодорожного вокзала. – Извините, вы звонили на этот номер? – Да, вам знаком Филатов Семен Петрович? – Конечно, это наш работник. – Вы можете забрать своего товарища, предъявив его удостоверение личности, из опорного пункта на железнодорожном вокзале Краснодара. « Да, парни, с вами не соскучишься»- только и подумал я, и почему-то вспомнил про телепортацию. Селиван нахмурил брови, а потом вдруг улыбнулся: – Стоп! Никуда не надо ехать. У меня Женька, кореш армейский в Краснодаре опером работает, сейчас я ему позвоню, и он привезет нашего путешественника… Все, поехали на базу. Мы сели в машину. Серега печально посмотрел на море: – Эх, а в целом неплохо так отдохнули! Ближе к полночи, друг Селивана, опер Женя привез нашего Петровича. Было уже поздно, и он решил остаться ночевать у нас. Все оказалось очень просто. Когда мы были на море, Петрович проснулся, взял пивка в кафешке, выпил, и его опять развезло. Рядом стоял автобус, грузились туристы с Краснодара. Петрович упал на чьи-то сумки, и его занесли вместе с сумками в автобус, подумав, что он из их тура. Водитель автобуса растолкал его уже на вокзале в Краснодаре. Растерянный, но протрезвевший Петрович в гавайских шортах и майке, без документов, денег и телефона, подходил к пассажирам и пытался продать свои старые часы « Восток», чтобы купить билет. Через полчаса его забрал наряд милиции. Хорошо, что он еще помнил мой номер телефона… Мужики молча поужинали, и завалились спать, ночь была тихая и звездная. Вдруг тишину ночи нарушил глухой пистолетный выстрел, и всплеск разбитого стекла. « Все на пол, живо!» – заорал опер Женя. Мы резко попадали на пол. Выстрелы по окнам начались и с другой стороны дома, уже из ружья, раскатисто, разбивая стекла на мелкие осколки. « Ни хрена, себе, Коля, у вас здесь Чикаго!» – опер залег под сетчатую кровать, и быстро набирал номер на сотовом. – Выходите, уроды! – орал с улицы муж Оксаны, Иван. – Казнить вас будем! Опер, быстро позвонив кому-то, привстал, и подошел к окну: – Я майор Седин, Краснодарское ГУВД, приказываю прекратить стрельбу! – А я Папа Римский,– хохотнул Иван, и тут же выстрелил в оконную раму, осколок стекла пронзил щеку майору,и он быстро пригнувшись, полез обратно под кровать: – Вот я дурак, и волыну с собой не взял. – Щенок, выходи один, пацаны твои пусть живут!– крикнул Иван. Я медленно начал вставать с пола. – Куда дурак – они же обкуренные,– Селиван схватил меня за плечо и резко вернул на пол. – Дядя Ваня,– раздался молодой незнакомый голос на улице,– давай их выкурим оттуда. – Слушай, щенок! Если через десять минут не выйдешь – мы запалим хату,– заорал Иван. Мы молча лежали на полу. Прошло уже минут пятнадцать. Потом мы услышали: – Дядя Ваня, а маленькой канистры хватит? – Хватит. Ты деревянную стенку веранды облей, сейчас мы поджарим курочек гриль… – Я выйду, поговорю с ним,– громко сказал я. – Если выходить – то всем,– Селиван вздохнул, и начал подниматься,– пошли, пацаны! На улице начался непонятный переполох. « Киря! Беги!»– услышал я голос Ивана. Мы услышали визг тормозов « Уазика». « Всем стоять, суки, стреляю!» – услышали мы голоса. « Свои…»– вздохнул опер, вставая с пола и вытирая рукавом кровь на щеке… Утром опер Женя, поправляя лейкопластырь на щеке, попрощался с нами, как со старыми друзьями: – Этот ваш стрелок Иван Лещинский – известная личность оказывается в районе,теперь на третью ходку пойдет. Жаль, пацана молодого с собой потянул. Ну ладно, давайте, и если что, звоните… Когда он уехал, Селиван подошел ко мне: – Саныч, ты это, шефу ничего не докладывай, а то человек волноваться будет, а у него гипертония. А стекла в доме мы завтра сами вставим, не беда… Но шеф сам заявился к нам во вторник. Мы как раз собирались обедать, когда к воротам подкатила « Волга». Из машины вылез шеф. – Здравствуйте, Анатолий Юрьевич, отобедайте с нами,– пригласил его Селиван. – Здравствуйте, но от обеда, пожалуй, я откажусь – диета,- шеф похлопал себя по необъятному животу.– Я просто в Новороссийское управление еду, и решил к вам заглянуть по пути . Ну,парни, как вам новый мастер? – Мировой парень!– мужики обступили вокруг меня. Я пошел провожать шефа к машине. – Ну что ж, Володя, подбирайте здесь «хвосты», и к пятнице перебирайтесь на Абинский участок, насчет дома я уже договорился. Ну а в целом, Володя, с бригадой я смотрю – ты сработался, – он похлопал меня по плечу.– Счастливо!– и, пожав руку, он сел в машину. Я стоял и смотрел со стороны на свою бригаду: такие разные, каждый со своим характером, со своей судьбой, но ставшие почему-то мне определенно ближе, за этот небольшой отрезок времени, а впереди были еще две недели вахты, и что будет – никому неизвестно. А там, далеко, тянулась вереница облаков, обозначив горизонт, деливший жизненный путь на печали и радости, на поражения и победы, и там, впереди, это уж точно, каждый из нас имел право на простое человеческое счастье…