Воздух сушил его кожу. Легкий бриз. Пальмы были как обычно весьма живописны, настроение порхало чайками выкрикивая прямо в воздух миазмы восторгов — ему было почти завидно. А чайкам как видно все равно. Кричат. Радостно. А ему завидно. "Но миазмы восторгов"... — он подумал, что это слишком для его новой прозаической задумки. Про себя хмыкнул. Додумает после. Он только что присел рядом с пожилой женщиной, писательницей по призванию, хорошим человеком по внутреннему колориту живой натуры, которая вполне угадывалась по глазам, читалась в движениях и даже дышала эта дама как-то по-особому, жизнерадостно, что ли, как ему могло казаться, или даже вполне себе казалось, потому что ему нравились такие люди, они... были его стихией, его атмосферой, его... обителью. Пахло цветами. Хотелось улыбаться от удовольствия, занять разговором, дотронуться до человека. На веранде был еще один шезлонг и он был пуст. Он углубился в тот, что, видимо, мог предназначаться ему; белые шорты, рубаха в синюю полоску и панама цвета волны. Он был вполне готов к беседе с ЭТОЙ женщиной. — Римма Анатольевна, очередная Ваша книга вызывает все большее притяжение и даже щекотный восторг от прочитанного! Здесь удивление и неподдельный интерес, поверьте! Непосредственный стиль ну просто сводит с ума, а где-то несказуемо интригует, манит непринужденностью... Ваша изысканная манера впечатлять образами! Замечательная героиня-дочь... уж и внуки со своими завораживающими историями... и очаровательные правнуки, выступающие в качестве главных героев, понимаете ли, учат самому лучшему и настоящему что ни есть на всем белом свете! Он слегка помусолил губами уже сказанное. И воодушевленно продолжил. — ...Иногда даже задумываешься, что неужели бывает такое... не придуманное, солнцеликое, неопровержимое, понимаете ли, некоторым образом, счастье? И он посмотрел (наконец) на нее, раскрыв взглядом всю полноту восторга, ожидая от нее возможно смысла в движении морщинных ухоженных рук, что покоились на животе, и тихой ухмылки едва заметной мимолетной вспышкой невысказанного юмора на волне благосклонной благодарности, что промелькнет в тонких губах ее уже довольно преклонной старости, все также как и ранее ждущей этими губами и ветренного слова, и поцелуя, и просто утоления жажды общения. Она мельком взглянула на него. Полы широкой пляжной шляпы, наверное, из самой натуральной соломы, синего цвета, всколыхнулись. Они были подобием волны, эта шляпка вполне себе будто кораблик ее дум уходящий в бескрайнее море совершенно новых творческих открытий, которые... — Бывает, наверное... Дочке ровно восемнадцать лет исполнилось, когда она утонула в море... На шляпке был еще отливающий позолотой якорь. Интересное такое сочетание волнистых соломенных плесков и совсем рядом настоящего моря, что манило, терзало прохладой и звало в туманы.