Трещит голова. Рая! Рая! Ночь забивает гвоздь в запястье Валяюсь в слезах в руке сжимая Обрывок ушедшего счастья Воткну в гнезда глаз видео В уши залью расплавленный рок Если бы ты видела Если бы я мог Страх грязной бритвой щекочет шею За ноги держит тяжелая тень Я хочу войти в Историю Ужасных Преступлений Садистски убиваю еще один день Повис как парус во время штиля Дышу надежды удушливым газом Отрываю как мухам крылья У времени час за часом Лестницу в ночное небо выстроить И выколоть желтые звезд глаза Хочется в солнце выстрелить Нельзя И нельзя, чтобы не было четверга И нельзя, чтобы полгода спать Хорошо тому, у кого одна нога Знает, с какой вставать Я хочу стать частицей звука “Але!” – и с первой фразой Войти через трубку в твое ухо Расцеловать в кровь и в плазму Чтобы каждый нейрон, каждый волос Каждая родинка и ресничка твоя Чувствуя мой надорванный голос Слышали “Я люблю тебя!” Снаружи – в лицо снежинок дробь Внутри – в сердце иглы-сомнения Зудят вены – просят тебя в кровь Ввести в любом твоем проявлении “Для кого пишешь?” – вопрос избитый Стихи для души голодной пишутся Если душа, сытая, спит К чему тогда пыжиться? Утра грязно-молочную кожу прижигаю сигарой Делю компанию с кофе и фотографией на столе Я же, черт побери, не старый! А сколько же мне, черт побери, лет?! Если на все смотреть глубже и шире Давайте и возраст распнем тоже: Если сначала считать – мне 24 Если с конца – может, я моложе? Холерных палочек легионы Батальоны вирусов СПИДа Раковой опухоли тихие шпионы Под командованием маршала Гниды Или так: напоролся на вилы Или: упал под гусеницы бульдозера Но можно и проще: взяла и изменила Можно надежней: взяла и бросила Я жизней сто просижу на диване Слушая как сердце твое бъется Но звезду не спрячешь в кармане Звезда – она светит, но иногда жжется “...Словно ветром задуло костер...” Верно. Только бери выше Как человеку, приехавшему с гор Предложили полюбоваться видом с крыши Как птенцу, научившемуся вчера летать Подрезали крылья жестокие дети Если еще и не ждать Зачем тогда жить на свете Надежда – особый цветок Питается верой, выделяет сомнения Пьет из сердца доверия кровь В мозг проталкивая крони подозрений Если любви настоящей нет Если это игра, я выбираю жить играя Если каждому достается выигрышный билет Чем тогда любовь лучше скучного рая? Затоптанная копытами менажей-а-труа Курортных романов и пьяных групповух Может, она еще жива Слышишь ее стон? Напряги слух! Она умирает – дай ей дожить Пусть тлеет, если не в силах гореть Что? Ты можешь ради нее убить? А как насчет умереть? Как насчет преподнести ей букет Из глаз своих, нанизанных на вязальные спицы? Или написать сонет Кровь свою размазав на 54 страницы? Не заходи, пожалуйста, издалека Блуждая в лабиринтах раздумия Капля за каплей бъет в темя быт с потолка В пахнущей плесенью камере благоразумия Слюнявя бумажки долларов и рублей Радуйся, что в мае будет больше, чем в ноябре Только помни, что кругляшки нолей – Это дырки в жизни твоей календаре Орошая пОтом гектары полей Делать зло и говорить о гадости Чтобы потом в один из каких-то дней Не услышать в ее голосе привычной радости Или видеть отражение безумных глаз В капле на конце грязного шприца Собирать осколки чужих фраз Глядя в плоские искусственные лица Или колениями в пол, лбом туда же В Мекку, в горы Тибета? Поди, попробуй – распятые даже Они не дают ответа Сигару черную как пистолета дуло Вставляю в пересохшие без поцелуев губы На улице холодно. Толпа завернула Свой труп остывающий в пальто и шубы А я сижу на мягком диване И мне почти хорошо Только хочется повесится в ванной Вскрыть вены и застрелиться еще Так почему же святой Петр Не курит со мной траву у ворот рая? Потому что кто-то меня ждет Даже, может, больше чем я ожидаю Может, в клубах табачного дыма Пляшет игла в безумном танце На теле твоем оставляя имя Мое, а не какого-нибудь литовца или испанца Может, для того и жизнь дана Чтоб доказать им, донжуанам и донкихотам Что все-таки есть на свете она Любовь-то, смотрите, – вот она! Подходите ближе, смотрите – вот! Нюхайте, лижите, трогайте руками Топчите, режьте, она не умрет Вернее, умрет. Вместе с нами. Но скептик в мозгу уткнулся в сводки: “Еще один несчастный убит Пошел ко дну в любовной лодке Разбившейся, как известно, о быт А вот еще один, тоже поэт Тоже звонил ей каждую субботу” – “Как его имя?” – “Его больше нет Лежит в гробу с надписью “высокооплачиваемая работа” Я закричал: “Заткнись, змея! Я не знаю тебя, кто ты есть?!” А скептик заржал, очками звеня И вырос размером с Эверест “Что,” – говорит, – “Не узнал? Не похож? А кто же в час полуночный Ревности ржавый зазубренный нож Вгонял тебе в позвоночник? Кто пьяные слезы из глаз давил Полные жалости к собственной персоне Кто трясущимся пальцем водил Набирающим номер на телефоне?” “Это был я!” – и током ответ Пронзил от макушки до пяток Я. Никакого Скептика нет Только я – омерзителен, гадок Одиночество. Из конуры своей Вылез облезлый пес подсознания Выбирает из блевотины прошедших дней Самые аппетитные воспоминания Но не обратить в золото медь Бесполезное дело Прекрати ее без конца тереть Видишь – она и потускнела Больше кофе. Больше сигар Дыма в легкие. Строчек в тетрадь Писать, пока в голове пожар На остальное плевать Писать как пишет в палате псих Втирая пальцы в бетон Пока предсмертный хрип не затих Записанный на диктофон Писать в проститутских словах о любви... Да кто сказал, что нельзя Сто раз написать про “глаза твои” Если это – ТВОИ ГЛАЗА? И этот стих, какой ни есть Пусть покорится судьбе И даже сочтет за великую честь Он жизнью обязан тебе В тебе, маленькой, занимающей в целом Пространства неполный кубический метр Я вижу слоно обозначенный лазерным прицелом Бесконечной Вселенной центр Я любовь как шлюху водил По тем, кто был ее недостоин Кто ее едва не убил Меткими плевками со своих колоколен Испугался, затаился, залез В глухую дыру чикагского апартамента Как скулящий пес зализывая гниющий разрез От неудачного лабораторного эксперимента Запершись в тихого спокойствия квартире Завел себе часики: “лишь-бы-кто-бы-где-бы” Отгородясь от реального мира Искал звезду в Атласе звездного неба Искал одну, а пришла другая Вспыхнула так – едва глаза не выжгло А я все мямлил, в затылке ковыряя Заскорузлое “как бы чего не вышло” Поэтому знаю – сомнения червь Точит веры твоей опоры Поэтому натянуты порой как нерв Наши с тобой разговоры Разбухает, выпивая любовь по капле, сомнения клещ Знай, что если придется Я сам в твои руки нож вложу – на, режь! Посмотри, как оно для тебя бъется Я знаю, ты любишь смотреть “как там внутри” Вместо бабочек и стрекоз Вскрой мой череп, посмотри Как истекает мыслями о тебе мозг Вены взрежь и слабеющие руки Положи на белый больничный кафель Увидишь, как вопреки всем наукам Имя твое сложится из рубиновых капель Эй, вы, верующие, спросите своего бога Того самого, который всех наибожьше Почему, когда он дает много Всегда забирает намного больше За три месяца благоухающих роз Полгода общественных туалетов За податливый шелк твоих волос Под ногти стальные ланцеты Полгода уродливых лиц Тупых разговоров и белых стен Наверное, выиграв один большой приз Нужно заплатить десятки больших и маленьких цен Кинешь на прилавок бывшую любовь Новенькую, хрустящую, полную цвета А продавец приподнимет недоуменную бровь Мол, и что ты хочешь за ЭТО? Лихорадочно лезешь в карманы свои И сыплешь из вспотевшей руки Смятые, потрепанные бумажки семьи Старых друзей потертые медяки И берешь ее, от счастья не дыша И прижимая к сердцу несешь домой Пусть остался совсем без гроша Это неважно, пока она с тобой Но что, если однажды домой вернувшись Увидишь, что ее больше нет Вскричишь от ужаса, в холодном поту проснувшись И поймешь, что это не во сне? Следующей сигары паровозную трубу Запалиавю, ощущая себя этаким Аль Капоне Жалуюсь на судьбу Насупившемуся другу-телефону Эй, любопытные дети, разберите Меня на тысячи шариков и завитушек И среди них найдите Что-нибудь, отдаленно напоминающее душу Что? Нету? Должна быть! Попробуйте, пожалуйста, снова Ведь я еще способен любить Прожевав и выплюнув столько любовей А может они – как патроны в обойме: Не стреляй, пока не уверен Расстрелял в молоко любовь за любовью – Пуст. Исчерпан. Потерян. Может, все тот же искуситель-змей Которого я путал с любовью Уносил в зубах кусок души моей Истекающий менструальной кровью? Может я умер, и предо мной Зигмунд Фрейд в роли Всевышнего Усмехается запатентованной бородой И спрашивает еле слышно “Пержде чем черти начнут Поджаривать на сковороде твой грешный зад У тебя есть пара минут Хочешь что-нибудь Его Величеству Мне сказать?” А я спрошу: “Правда ли это Что столько грязи и горя столько Случается на разных концах планеты Лишь из-за маленького курчавого треугольника?” А Зигмунд-бог как заорет с трона Во всю мощь всемогущей глотки своей: “Разве ты, дурень, не знаешь закона Деритуализации половых ролей?!” Только все это фигня – Всех научных трудов заплесневелые страницы Я бы с удовольствием поменял На маленькое пиьмецо из-за границы Да и бога никакого нет Если есть, пусть лично мне ответит Где он блуждает, среди каких планет Когда умирают дети? А может и есть, да не тот, что вы ожидали Не седовласый престарелый боженька А огенноглазый монстр с когтями из стали Ковыряющий в зубах мясницким ножиком А может, он просто перестал нас любить А вы бы смогли полюбить скотину Которая гвозди посмела забить В руки вашего единственного сына? И вы, бессердечные лицемеры Продолжаете лбы разбивать в кровь... Если никак нельзя совсем без веры Я предпочитаю верить в Любовь Перламутровые нити сигарного дыма В изысканной агонии умирают под потолком Когда ты мне ТАК необходима Почему ты ТАК далеко? Спросишь: “Ты меня дождешься?” Какого же ты ожидаешь ответа? Джождусь, даже если ты вернешься На день позже конца света Спросишь: “Ты меня хочешь?” И я отвечу, счастлив и груб, Да я поэиу напишу в миллион строчек Персонально каждой из твоих половых губ! “Ты меня любишь?” – и я каждым своим атомом Без всякого напряжения и умственного труда Отвечу тебе простым и понятным Да. Потому что вся Вселенная стоит на том Потому что если это отнять То мир окажется таким дерьмом Каким он кажется на первый взгляд Разве весь мир с его войнами и парадами Небоскребами, голливудами, казино и борделями Сравнится с одним лишь взглядом На тебя, мирно спящую в нашей постели Прочитав миллионы книг с миллиардами страниц Найду ли я хотя бы в одной строке Описания ощущения твоих ресниц Прикасающихся к моей щеке Эй, Билл, я знаю, твой закон – Пока горячо – куй Но что ты вспомнишь перед смертью – первый миллион Или первый поцелуй? А ты, Адольф, полмира покорив Жизни миллионов проигрывая как в карты Что видел ты, яд проглотив Свастику или глаза какой-нибудь Марты? Все вы, сгибающиеся под тяжестью атмосферного столба В хижинах, дворцах и благоустроенных квартирах Слушайте: Я предпочитаю роль любви раба Роли одинокого повелителя мира! С воскресенья по пятницу давят стены Пропитанные радиацией цивилизованной фальши Суббота. ГОлоса твоего инсулин в вену И жить дальше Шесть дней метроном из виска в висок Лечь. Встать. На работу. (Убиться. Убить.) Суббота. Смеха твоего освежающий глоток Можно неделю жить Кричу: “Сестра, курить!” и она, пожалев бедняжку Сует самокрутку в пересохший рот И я, сделав глубокую затяжку Затихаю, забыв на время про простреленный живот От смеха твоего хрустального звона Отлетает с души короста недельной грязи Выкопайте, пожалуйста, из земли Эдисона Я его поцелую за изобретение телефонной связи Третий день усталый воздух квартиры Сигарным дымом клубя Через данные мне создателем дыры Изливаю на бумагу себя Была в моей жизни гладь да тишь Не вылазил вперед, но держал марку Но понял я вдруг, что живу как мышь В застенках большого зоопарка Ни яркий свет не тревожит, ни шум Доволен, спокоен и сыт В здоровом теле – послушный ум Трехразовый аппетит Существуешь вдали от мирских тревог Вместо стихов читаешь законы Чтобы в конце оказаться смог В желудке какого-нибудь питона И стройную клетку жизни сломав Сбежал я, чьи-то надежды губя С собою в спутники взяв Лишь верного друга – себя И дикий и пьяный я брал что хотел В лихорадке свободы дрожа Упругую мягкость женских тел Холодную сталь ножа Но сам себя спросил я тогда И дал сам себе ответ Свободен ли ты? – Конечно да А счастлив? – Все еще нет... И упала тогда на колени судьба Издав побежденный стон И отдала в мои руки тебя Последний свой бастион Граждане птицы, летайте низко Ведь пдать так высоко Я это понял когда после близко Настало так далеко Как быстро те дни, когда ты была моей Железные зубы времени сгрызли Шесть месяцев длиною в шесть дней Длиною в шесть миллионов жизней Если завтра гротескный взвод Безумных солдат Сатаны Память мою на расстрел поведет У заросшей плющом стены Я упаду на колени в песок Пока не прозвучала последняя команда И подползу как побитый щенок К ногам побледневшего от неожиданности лейтенанта И буду целовать кончики его начищеных сапог На глазах у отплевывающегося народа Чтобы только он пощадить мог Лето двухтысчного года Выньте родных и друзей за позвонком позвонок Выпвите даже имя мое щипцами раскаленными Оставьте лишь право на один телефонный звонок Как любому заключенному Я знаю наверняка Если беда случится Наберет слабеющая рука Не 9-1-1, а ноль и две единицы Потому что знаю – ты тоже ждешь Глядя из окна петербургской квартиры Как пробивает серый дождь В сером пространстве серые дыры Я представляю твои маленькие твердые шаги Ведущие тебя сквозь тьму и слякоть А из следов твоих прбиваются на свет зеленые ростки И мне хочется петь и плакать Дети способны видеть свет Взрослые учатся видеть тучи Если бы умирали в десять лет Может, было бы лучше? Не доказывали бы невиновность и вину А могли бы просто мириться Мы бы только играли в войну И не знали словосочетания “серийный убийца” Мы бы верили в сказки про добрых фей И не искали ни в чем подвоха А через десять лет на земле не стало бы людей Кому от этого было бы плохо? Что? Сложно ответить? А я нашел для себя ответ Чтобы тебя в этом грязном стареющем мире встретить Стоило повзрослеть День к закату. Ребра батареи Готовы взорваться клокочущим паром Физически чувствую как старею Это значит – становлюсь старым Значит, меньше одной песчинкой В кажущемся бесконечии дней А глянешь вниз – там уже половинка Просыпавшейся незаметно жизни твоей Хочется крикнуть так, чтобы рот от края до края Разорвался, обнажив легкие, от крика пусты: “Ты видишь – я умираю! ГДЕ ЖЕ ТЫ?!” Не услышишь. Надо по-другому, осторожно Пробираясь сквозь телефонных кодов путы За шесть дней заживо похороненных в траншее прошлого Жизни 52 минуты Выйду на улицу с пастью раскрытой Пусть валит снег в незаживающую рану рта Хоть чем-то светлым будет набита Заполняющая меня пустота Пусть сожжет в моей голове мороза пламя Кучи старых магнитофонных кассет С записанными на них чужими словами Котрыми я говорил столько лет Чтобы колоколом опустевшая голова Звенела так, что перед глазами пятна Чтобы придумывались совершенно новые слова Одному только мне понятные Жизнь! Конвейер свой на минуту останови Смотри – я с горящей звездою в вытянутой руке Иду признаваться ей в любви На своем собственном языке Довыжил. Суббота. Нетерпеливые пальцы втыкаю В черные дыры телефонных номеров Я умолкаю Пусть разговаривает любовь.