Поэт по имени «Сущность абстракции» (Лёгкий эмоциональный обзор доступного творчества Алекса Штамм) В стихах А.Ш., прочитанных мною, познание мира, не того реально сущего известного всем до тошноты, банальности умопомрачения, а мира эфемерного, мира находящегося между материальным и божественным (чистая идея). Нахождение в сущности (не могу назвать это пространством) между двумя мирами. Именно в этом пространстве поиск истинны, поиск опоры в подсознательном ощущении, что опоры там нет и быть не должно, и быть не может. Как только опора для тела – бытовая банальность, как только опора для духа – божественная догма и слепая до тошноты вера в чудо. И там и там – нет места для лирического героя поэзии А.Ш. А что же есть? Формирование впечатления, творчество на грани иррационального, подсознательного, символизма, эзотерики (но все эти определения – лишь условные ярлыки ни коем образом не определяющие того, что создано, написано и представлено читателю). Метафоры не однозначны, скорее всего, отсутствие метафор и поэтических образов. В конкретном стихотворении, скорее всего, - вычленение одного из свойств, одной из сторон, одного друзла их бесконечной безграничной и в чем-то эфемерной метафоры души, метафоры личностного индивидуального восприятия мира. Даже не мира, в первую очередь, а себя в этом мире, даже не себя в этом мире, а своей сущности в себе и потом себя в этом мире. И более того - слияние этой сущности поэта с сущностями того пространства, которое между двумя мирами – материальным и духовным. И, создается впечатление (а, скорее всего, это так и есть) - пересечение бесконечной сути Поэта в случайных встречах с сущностями материальными и абстрактными, конкретными и образами. А отсюда – Поэт и суть Лирический Герой сразу всё – и смерь, и любовь, и настроение, и предательство, и свет, и ночь, и сам взглядом со стороны, и сам в межзеркалье, и сам в пространстве, в воздухе, в состоянии иной личности…. Многообразие порождает вычленение сущности, но вычлененная сущность – ни есть живой поэтический образ, вычленение сущности убивает прекрасную дымку, лёгкий туман, неосязаемую эфемерность того, за что желает зацепиться приземлённый разум Поэт, его традиционно воспитанные взгляды и чувства. И невозможность, нежелание иметь такую «омертвленную» сущность – приводит к своеобразному методу растворения, мол Я и есть та самая Сущность. И вот это желание, эти опыты, эти старания, эти попытки и представляются, как мне кажется, в строчках стихотворений А.Ш . Да, и назвать эти опыты и попытки в традиционном смысле слова «стихотворением» не совсем корректно Скорее всего это не стихотворения, это эфемерные сущности состояний поэта, протуберанцы настроений, переживаний. Игра со словом и со смыслом на грани неразумного, запредельного, уходящего от сознание в ненормальность умственную. Но так как Поэт разумен, вполне разумен, чувствуется желание пройти по незаметной грани между пропастью безумия и пропастью банальной (в хорошем смысле слова) разумности в ТО пространство между пространствами материи и духа, привлекая жизнь подсознательного, воплощая эти желания в конкретные формы произведений. И частности, такие как размер, ритмика, рифмы, стилистика и пр. – здесь не играют первостепенную роль, но, конечно же, должны находится в некотором роде в рамках традиций формы и содержания языка, на котором создаются эти произведения, но и обязательно должны нарушать эти традиции, даже не нарушать, а развивать их в неожиданном направлении (это к слову о технике). Всё это, на мой взгляд присутствует в творчестве А.Ш., представленном в доступной мне части произведений А.Ш. Насколько адекватно восприятие того, что создано, что написано и того, как читатель воспринимает это. Вероятность несовпадения довольно высока. Это более чем банально: читатель любого уровня должен быть готов всегда к восприятию и пониманию Поэзии: не знающий грамоты никогда не сможет самостоятельно прочитать фразу «Мама мыла раму». Для меня стихи Ваши легки в восприятии, понятны (хотя применять категорию «понятны» к таким произведениям абсолютно некорректно). Ваши стихи для меня вдыхаемы, ощутимы, лирический герой и внутренний мир его (суть иногда, не всегда – внутреннего мира Поэта) воспринимаемый. Лаконичность отдельных миниатюр воспринимается мною, как желание именно в том пространстве одновременно быть точкой (отсюда лаконичность формы) и оставаться бесконечным пространством: отсюда спрессовать в некой лаконичной форме философски обобщенную сущность того, в чем желается выразить свое состояние, свое понимание или непонимание, свое сомнение, свое убеждение. Но это вовсе и не прямое выражение (повторяюсь) это в определенной степени желание переноса себя в этот образ. В этом смысле любой Поэт убивает себя, убивает в себе что-то, чтобы освободить место новому, созданному им в конкретном произведении. Жизнь настоящего Поэта – это процесс перетекания из реального пространства существования и душевного мира в мир строки, катрена, стиха, образа, безобразности… Путь этот трагичен, ибо в то мгновение, когда «переливание» состоится окончательно и вновь созданные сущности, называемые произведениями, станут совершенными и обретут вечную неосязаемую плоть материальной сущности и души Поэта – наступает конец этой реальной земной жизни (условный конец), и личность Поэта начинает жить вечно в ином измерении – в его творениях.