Недописанный рассказ про Ницше “...давно его будильником стала старость.” Дмитрий Карпин Теперь его будильником стала старость – она каждое утро расталкивала в половине шестого дряблое тело с истерзанной ночными кошмарами душой внутри него, принуждая делать комплекс упражнений,чтобы иметь возможность хотя бы весь белый день дышать.Только глубоко вздохнув полной грудью он начинал свой вчерашний день (читай вечность) заново. Наблюдая за этим со стороны, записывающий историю пробудившегося каждый раз иронично помышлял, – и это наш Господь? Да, – отвечал ему Господь, чтобы записывающий не думал, что нескончаемый век Бога близится к итогу. – Я – Бог, и я могу себе позволить поиграть с вами в смерть и посмотреть, как вы будете себя вести, когда узнаете, что я тоже смертен – живу один раз! Письмо без ответа Посвящается В.Р. – А помнишь, когда мы ещё друг друга нежно любили, то договорились, что бы с нами ни случилось, как бы пути наши ни разошлись, но через двадцать лет мы обязательно напишем письма друг другу с одним словом “Привет!”? – Ну, что-то такое было, – нехотя согласился я. Мне почему-то не нравилось восстанавливать наше совместное прошлое. Потому что в этих воспоминаниях так получалось, что я вёл себя неподобающе… – Так вот – я тебе такое письмо послала. Взяла адрес у твоего брата и написала: “Привет, Вовка!”. – Не получал... – Да, моё письмо вернулось назад с пометкой, что адресат выбыл...Но как я теперь узнаю, ты до сих пор живёшь по этому адресу...Почему же не получил, почему не ответил?– Сердилась ты.. – Не помню…– Мямлил я, застигнутый врасплох, как неверный муж, который попался на измене. Сегодня я часто вспоминаю этот наш разговор, страшно назвать через какое время, но в моей памяти никак не сходятся концы с концами...То ли письмо мне не показали из-за частых моих командировок, и заподозрив неладное, отправили назад, то ли я видел письмо, но ничего не поняв, отправил назад...А ведь мог просто выбросить, но почему-то отправил назад! Что же хотел этим сказать спустя двадцать лет? Главное, что у меня теперь проявилось ощущение: всё-таки письмо я видел, но смысла не понял. А может понял, но был так огорчён разрушительными итогами наших отношений, что решил капризно не отвечать, считая себя в этой истории пострадавшим лицом. Но наверняка в тот момент всё-таки не помнил нашей школьной придумки...Теперь у меня скопилась одна путаница в голове. -Жаль, – сказала она. -Такую песню испортил... – Разве? – Не согласился я. – Ведь в конце концов содержание письма мне стало известно...Значит всё сбылось, как планировали... -Но не так, как мечтали... -Так, может, оно и к лучшему...Всё, что мы в этой жизни должны узнать, рано или поздно мы узнаем... – Не знаю, не знаю – у меня осадок на душе остался, – сказала ты... – Почему? – Да потому что от тебя я такого письма не получила! Ох, этот конкретный осадок женской души – странное и непонятное психотропное вещество, с которым мне уже больше не справиться... Анатомическая комедия... Я родился крупным человеком, в школе был круглым отличником и подавал большие надежды: всю жизнь провёл большим человеком... Все говорили мне вослед – какой идёт значительный и важный человек... Но состарившись, вдруг обнаружил, как ничтожно мала моя жизнь, и какой, в сущности, я маленький, даже крохотный, человек, если в конечном итоге всё моё поместилось в одном слове прозектора – ТРУП!... Так, одним словом, называл он меня, большого, и рядом лежавшего на столе карлика... Всемирный день поэзии – грустное воспоминание Был в Изюме такой рабочий поэт Иван Мирошниченко. Первые стихи никакого поэта в нем не выдавали, но наш автор имел сильное желание сочинять. И старался, учился и стихи пошли – средненькие, но, поскольку был поэт из рабочих, стали публиковать его в журналах Украины. Вышли книжки. Все душевные силы и энергию положил на это Иван Мирошниченко, а к сорока годам добился литературного успеха. И тут решил обзавестись семьей. Познакомился с дивчиной, шибко она ему нравилась и приехал к родителям свататься. За праздничным столом отец наречённой спрашивает: – Чем на жизнь зарабатываешь? – Стихами, – отвечает наш поэт. – Не годится, – разочаровал отец невесты. – Хочешь жениться – брось это дело, и живи как все. Поэт – профессия ненадёжная, да и опасная, – считал отец, который ещё помнил, как сажали, а порой расстреливали поэтов в известное время культа личности. И дал Ивану Мирошниченко время подумать до утра. Всю ночь Иван промаялся в раздумьях, а когда забрезжил рассвет, собрал нехитрые пожитки, говорят, что их у него и не было, вышел на улицу, даже не попрощавшись, сел на попутную машину и уехал. И больше в семье невесты не появлялся. Он сам рассказывал эту историю в редакции нашей газеты, и мои старшие коллеги-мужчины осуждали поэта – уж лучше бы ты женился. Но Иван продолжал верить в свою поэтическую звезду. Я видел его, когда ему было далеко за пятьдесят, в стареньком плаще, с потёртым портфелем, забитым рукописями и бутербродами, возглавлял Иван тогда отдел поэзии в харьковском малоизвестном журнале. Редакционные дамы поэта жалели, были убеждены, что жизнь не удалась…А он продолжал верить, что он настоящий поэт, который останется на века! Попытался что-нибудь о нём найти в Сети. Тишина…И я ни строчки не запомнил из его стихов, которые тогда читал…Только и осталось в памяти, что история неудачной женитьбы, как поэт Иван Мирошниченко пренебрёг личным счастьем ради поэзии… Банальная неромантическая история – Наголо? – Переспросила удивлённая парикмахер. – Да! – Ответил я. – И не жаль такие волосы, – вздохнула мастер, – тридцать лет вас стригу, а шевелюра, как у молодого! – Ничего, ничего – новые отрастут! Через несколько минут из зеркала на меня смотрело чужое лицо новобранца – таким я себя помню только один раз, когда шел служить в советскую армию. – Сколько должен? – Спросил я у мастера. – Да господь с вами, – взмахнула женщина руками. – Разве это работа. За такое и деньги брать стыдно. Не понимаю – зачем вам это? Я промолчал. Оделся, напялил на лысую голову шапчонку, подхватил сумку, попрощался – и вышел из парикмахерской. На улице ощутил холодное дыхание ранней зимы, которая начиналась в наших краях в октябре. Путь был коротким. Долго ждал в коридоре. Вот из-за угла выплыла жена в домашнем халатике, который ей стал велик. Шла бочком, бледная, шаркая тапочками. За эти дни заметно состарилась. Защемило сердце, но я постарался улыбнуться. Жена молча села рядом, и посмотрела вопросительно. Я отвёл глаза, медленно снял шапку и провёл рукой по лысой голове. – Ты тоже! Зачем? – Прошептала она и беззвучно заплакала, поправляя косынку. Посетители онкоцентра не обратили внимание. У каждого была своя беда. http://xn--80alhdjhdcxhy5hl.xn--p1ai/avtor/monahov-vladimir