Второй день нового 2005 года. Николай проснулся в своём номере гостиницы на окраине Софии. Какой прекрасный вид из окна на город и красивую гору, солнце светит, снега нет! Удивительно: вокруг отеля -- дороги из коричневой, мокрой земли. Такое ощущение, словно -- март в России. Включив телевизор и посмотрев в новостях репортаж с Майдана, Николай испытал чувство радости за украинцев. А после, гладко побрившись, надел выходной костюм и отправился на заранее назначенное свидание с девушкой в центре неизвестного ему города. Боясь опоздать, он выехал пораньше. София очень похожа на Москву: та же архитектура; дореволюционные кварталы; сталинский ампир; бетонные многоэтажки; современные здания, над которыми развиваются флаги ЕС. Вот только, вывески на магазинах написаны по-болгарски, но это не страшно. Другое дело, когда приходится разговаривать. С первых же слов, болгарский становится абсолютно непонятным языком. Николаю не удавалось различить, где заканчивается одно слово и начинается другое. Заметить, что Николай приехал из России, прохожим труда не доставляло. Узнав русскую речь, двое мальчишек лет 13-14-ти смеясь закричали: «Дяденька из СССР. Дяденька из СССР!». Николай СССР не любил и ему было обидно слышать это от молодых людей, которые СССР не видели вовсе. Эти ребята родились, наверное, в 1990-ом, когда Николай ходил в Москве на митинги с плакатами: «Долой коммунистов и советскую власть!», но не скандалить же с детьми солидному иностранцу, стоявшему у дверей Филармонии с огромным букетом белых роз. Николай погрузился в воспоминания: «…Ему примерно десять лет, он гуляет в Москве на Таганке с любимой бабушкой, рядом у Новоспасского пруда. Пруд необычный, он расположен между заключённой в гранит красавицей-рекой и руинами монастыря. Хотя официально эти развалины именовались музеем и были частью уцелевших помещений, где расквартировался Научно Исследовательский Институт Реставрации. От монастыря к пруду спускался крутой обрыв, заросший канадскими клёнами и яркими цветами Золотых шаров. Цепляясь за их ветви и стебли, Николай любил залезать вверх, почти по отвесной стене. Во время «альпинистского восхождения», Николай цеплялся руками за массивные камни, покрытые мхом с непонятными Николаю буквами, идущими вперемежку со знакомыми, которые преподавали в школе. Нередко детские руки, вырывали из земли настоящие человеческие кости и осколки черепов. Как пояснили родители, это были останки бояр Романовых, которые были похоронены в стенах монастырь ещё в 16-ом веке, после 1917 года бояр коммунисты выкопали и сбросили со склона в пруд. А внизу, вокруг пруда сидели художники, изображая на холстах монастырь, склон, пруд, заходящее солнце. Солидные дяденьки рисовали маслеными красками, а юные, прекрасные, девушки писали нежной акварелью. Там же у пруда часами торчали местные рыбаки, ловившие на белый хлеб плотву, проплывающую мимо костей средневековых вельмож, которые никто не спешил убрать и похоронить по-человечески. Смеркалось. Николая уводила домой бабушка делать уроки, а вечером по телевизору показывали исторический фильм про Александра Невского». Николай грустно оглядывал площадь перед Филармонией, смотрел вдаль уходящей улице чужого города и ему было обидно, что он из СССР. Неужели остаётся смириться с этим и тихо жить дальше, делая вид, что не помнишь и не понимаешь многого ни в прошлой жизни, ни в теперешней? 12. 01. 17