Зрачок солнца медленно садился за веко горизонта. Наступала удивительная и волшебно-чарующая пора сумерек, когда усталость после прожитого утра, полдня и вечера овладевала людьми, заставляла их замедлить бег, вздохнуть, присесть или вообще остановиться и подумать о том, как прошел их день, где они ошиблись, где были правы, что готовит им ночь и помолиться о дне грядущем. В домах зажигался свет, окна закрывались кружевными занавесками, тяжелыми шторами или просто металлическими трисами. Каждый пытался укрыться от бесконечности вселенной в своем мире, огороженном бетонными стенами, наполненном разочарованием и надеждами, обидами и благородством, подлостью и наивностью. А по улице шло Время, шло и думало о людях, потому что существовало только для них. Время любило людей, а они, почему-то, называли его безжалостным. «Почему? – сокрушалось оно, - ведь я и есть то, что творят люди, я – порождение их стремлений, их ошибок, их побед, я такое, каким делают меня именно они, я, в конце концов, их отражение в зеркале… как часто они называют меня трудным и так редко прекрасным». Время тяжело вздохнуло и, качая головой, продолжило свой путь. Проходя по безмолвной улице и вглядываясь в зашторенные окна, оно вдруг заметило в одном из них незакрытую половину. «Пойду, посмотрю, может, удастся поговорить и объяснить людям как нам надо беречь друг друга и как мы нужны друг другу». Оно плавно вплыло в открытую форточку и стало оглядываться, в надежде найти искомых собеседников. Но в комнатах никого не было. Пахло поливитаминами и, неизвестно откуда была слышна легкая, похожая на детскую, музыка. Время продолжило поиски и в одной из дальних комнат оно обнаружило девочку, лет семи. Та лежала на полу, вырезала из глянцевого журнала изображения длинноногих красавиц и вклеивала их в тетрадку, высунув от усердия кончик языка. - Здравствуй, деточка, - пропело Время неопределенным голосом. Малышка, без всякого интереса, скосила глаза в сторону незваного гостя и равнодушно бормотнула: - Привет! - Как твое имя? – пыталось Время наладить разговор. - Сандра. А ты кто? - О, - оживился гость, - я обязательно расскажу Я ведь именно для этого и пришло. Люди называют меня – Время. - Хм… Время… - Сандра нахмурилась, - я знаю только два времени: время кушать и время спать и оба этих времени не люблю. - Ну почему же только два? – не унималась ночной визитер, - а время для игр? - Нет у меня времени для игр. Для игр – только час, а все остальное – время. Вот ты сейчас для чего явилось, спать меня укладывать? Так я не пойду, а тебя прогоню. Пока мамы с папой дома нет – мой час! Что хочу, то и делаю, а ты убирайся! - Но я еще пригожусь тебе, ты еще будешь просить меня остаться… - Не буду! Уходи! «Ничего, ничего, она просто слишком маленькая, она еще не знает мне цену» - размышляло Время, продолжая свой путь по темным городским улицам. Зайдя в ближайший переулок, оно попало в уютный зеленый скверик, присело на резную лавочку, тяжело вздохнуло и стало размышлять, что делать и куда идти дальше, но тут северный ветер донес до Времени чей-то тихий плач. Оно прислушалось. Плач повторился. Он был слабым, но столько в нем было искренности и отчаяния, что Времени очень захотелось найти источник этого тихого горя и успокоить его обладателя. Им оказался паренек, которому было лет тринадцать. Он горько плакал, сидя на траве под большим деревом. - Что с тобой, мальчик? - заговорило Время тихим, вкрадчивым голосом, чтобы окончательно не испугать ребенка, в надежде расположить его к себе и вызвать на откровение. Мальчик поднял полные, не пролившиеся до конца слезами глаза, перестав от неожиданности плакать, и продолжая по инерции всхлипывать, с придыханием ответил: - Ни-ничего особенного… - Ну, как же «ничего особенного»? Ты ведь плачешь, значит тебе плохо? Кто тебя обидел, маленький мой? - Маленький…, - повторил зло ребенок, - ничего я не маленький! – голос его срывался на крик, - сама ты… сам ты…, - он не находил нужного определения. А Время пока рассматривало собеседника: небольшого роста с вьющимися, белёсыми, давно не чесаными волосами, мальчик был похож на какую-то растрепанную птичку, которую то ли из-за слабости, то ли по инакомыслию не принимала родная стая и теперь необходимо было доказать свое право на существование, ветку на дереве и место под таким безжалостным и одновременно желанным солнцем. Видимо этим он только что и занимался – вид у него был воинственный: под глазом что-то темнело, на плече из-за распахнутой рубашки виднелась новоявленная ссадина, а на холщовых штанах, в области колена, отвисал вырванный клок ткани. - А ты вообще кто?! – злой взгляд подростка буравил Время, - и что тебе нужно от меня? - Успокойся, мальчик, я хочу помочь тебе… - Чем ты можешь мне помочь? Все вы, взрослые, обманщики. Ну, ничего, придет мое время, я вам всем докажу… вы у меня поплачете!.. - А я уже пришло. Я и есть твое время, - оно протянуло руку, чтобы погладить ребенка, но тот отдернул вихрастую голову и отчаянно закричал: - Если ты мое время так почему же ты так медленно идешь?! Иди быстрей, лети, беги, мчись… я хочу стать взрослым… мне жутко надоело быть маленьким. - Ну, послушай, мальчик, куда торопиться… всему свой срок. Но подросток, словно ничего не слышал и не хотел понимать. Он только срывался на крик, отталкивая Время, как будто это могло изменить ход его судьбы. Ночь полностью освоилась под небесным куполом. Исчезал свет в окнах, плечи обнимала прохлада, а Время шло по опустевшим улицам горда, все еще не растеряв веры и надежды на то, что сумеет отыскать, под вечной луной, хотя бы одного человека способного понять и приять его помыслы и душу. За поворотом нависающую темень новоявленной ночи разорвала яркая неоновая вывеска единственного в этом районе ночного бара. «Ностальгия» - каждой буквой манила к себе надпись над увеселительным заведением. Время, не долго думая, направило свои уставшие стопы к порогу, за которым, как ему казалось, оно сможет утолить жажду, привести в равновесие мысли и, все-таки, найти собеседника, который сможет по достоинству оценить на самом деле бесценную информацию, способную дать человеку власть над собственной судьбой. Оно присело в уголке, за свободный столик и заказало себе чай с лимоном, Отведав согревающего напитка, Время немного успокоилось, освоилось в новой для себя обстановке и стало оглядываться по сторонам. Его внимание привлек разговор двух женщин, по возрасту напоминающих мать и дочь. Одной, той, что моложе, с виду было лет семнадцать-восемнадцать, Длинные каштановые волосы, продолговатые карие глаза, пышные слегка подкрашенные прозрачным блеском губы, вытягивающиеся в трубочку при частых затяжках сигаретным дымом; пока еще не сгорбленная от житейских передряг правильная осанка, позволяющая демонстрировать миру высокую упругую грудь. Та, что была постарше, явно проигрывала на фоне своей молодой подруги, хотя надо отдать должное ее героическим усилиям и стараниям ни в чем не уступать юной товарке: коротко стриженные золотистые волосы, умело подкрашенные глаза, легкие румяна на скулах, полнеющая, но все еще манящая взгляды мужчин, соблазнительная фигура. Они о чем-то мило беседовали, и заодно, как будто невзначай оглядывали зал, словно кого-то ждали. Время захотело подойти к двум милым созданиям, но, памятуя о первых неудачных опытах, решило не называть своего имени. - Здравствуйте, девочки, какой прекрасный вечер - сказало оно, широко улыбаясь, - можно мне присесть к вам и кое-что спросить? Подруги удивленно переглянулись, и, словно посоветовавшись друг с другом взглядом, кивнули на свободный стул. Время село, уютно расположилось, отхлебнуло уже почти остывший чай и задало свой извечный вопрос: - Скажите, милые, если бы вы встретили свое время, что бы вы сказали ему? Повисла пауза. Видимо вопрос застал женщин врасплох. - Ну, смелее! – подбадривало Время, - ну вот ты, чтобы хотела ему сказать? – оно обратилось к младшей - Ну, не знаю, - пожала та плечами, но, помолчав, смелее добавила, - я бы его растормошила, наверно, задала бы взбучки, отхлестала бы плетьми как ленивого мерина за то, что ползет как черепаха и не дает мне развернуться по полной программе… - Дурочка, твое время – сейчас! Держи его и не растрачивай понапрасну, - в разговор вступала старшая. Мне бы свое задержать, приковать цепями и не дать двинуться, если вернуть невозможно… - Приковать цепями?! – звонкий смех молодой девушки прокатился по залу, - да я бы свое погнала, чтобы двигалось живей. И тут время обиделось. Оно решительно встало из-за стола собираясь покинуть бар, но взгляд золотоволосой на мгновенье становил его. Женщина поднялась, повинуясь интуиции навстречу времени - Мне кажется, я вас где-то встречала раньше - Да, я – твое время, ты думаешь обо мне каждую минуту, но мне пора… я ухожу. - Стой! – закричала в отчаянии женщина, - Стой! Вернись, останься, остановись!!! Золотоволоска заломила от безысходности руки, встала на колени, как перед алтарем и ее газа наполнились слезами - Для чего? Чтобы ты приковала меня цепями?! Если меня лишить свободы, то погибнет все человечество. - Плевать мне на все человечество! - закричала она, и тише, и обреченнее добавила, - ведь я старею - но это возглас остался без адресата и растаял в темноте, как взмах крыла ночной птицы… Красное око солнца поднималось над воспаленным веком горизонта. А где-то, в забытом Богом месте, на окраине спящего городка сидело и плакало Время. Оно так и не нашло общего языка с людьми, ему не удалось рассказать людям как оно прекрасно, как его надо беречь и уважать, как много доброго оно может сделать для них. Но вдруг скрип открывающейся двери прервал поток печальных мыслей, и Время подняло заплаканные глаза: «Кто бы это мог быть в такой ранний час?», - подумало оно, и вместо ответа услышало: - Ах, какое удивительное утро! Какое чудесное время! Вполоборота к нему стояла маленькая, сухонькая старушка. Редкие седые волосы были собранны на затылке в пучок, в шершавых морщинистых руках она держала крючковатую палку, служившую ей опорой. Старушка обернулась и, увидев заплаканное лицо Времени, участливо спросила: - Что случилось? Отчего ты плачешь? Посмотри вокруг, жизнь - прекрасна! Не надо отчаиваться! Время – лечит. Она подошла ближе и погладила нового знакомца по голове. Прикосновения ее были теплыми и действительно успокаивающими. - Я – твое время. Старушка улыбнулась: - Ну, наконец-то. Я так долго ждала тебя - Ты хочешь посадить меня на цепь? Остановить? - Ни в коем случае! Я буду беречь тебя, и благодарить за каждое подаренное мне мгновенье. В моих старых часах найдется уютное и просторное место для тебя. Утром мы будем радоваться солнцу и птичьим трелям, а с наступлением ночи нас порадует звездное небо… - А если я вдруг оборвусь, ты будешь пытаться задержать меня? – все еще недоверчиво спросило Время? - Я благословлю этот миг и отпущу тебя с миром… Солнечный диск уже во всю гулял по небесному полю. Новый день уверенно брал узды правления, в часах, намаявшись, спало уставшее Время, и старый маятник бесконечно отсчитывал удары его сердца.