Чёрный пудель из соседней, из тринадцатой квартиры, Где живёт бирюк, заросший бородой до самых глаз, Не рычит, совсем не лает, у ноги шагает смирно, Без ошейника гуляет полночью один, час в час. Перед сном курнуть с соседкой, не захлопнув дверь, я вышел, Возвращаюсь, а навстречу выбегает пёс, как тень... Ноут сброшен. Чат подвешен и рекламный баннер выше – Френч медалями сверкает: «Только кликни! Кликни здесь... Кладбища на вашем свете – для скелетов с черепами, А у нас, в обратном свете – есть одно для всех, кто жив. Их могилы – дни и годы, их гробы – о прошлом память. Саваны – покой усталой, настрадавшейся души. Если ты не побоишься лечь в могилу, станешь трупом И узнаешь, всё что будет, что случится, что – отнюдь. Мы залог берём пустячный, несерьёзный и не крупный: Если струсишь, позабудешь всё при всё, не обессудь». Клик! На баннер – капля крови. Эсэмэс на телефоне: «Жду. Спускайтесь». В непонятках подхожу, а там – такси. За рулём седой водила – копия сосед, вороний Профиль и молчит, ни слова. Что ли самому спросить? «Сколько в два конца?» – «Бесплатно». Улыбаюсь: «Мне накладно». Обернулся... Одноглаз. Жуть напала как-то враз. Ртутным светом бликовал вытекший белок кровавый, Как удар под дых: заткнулся, сел. Помчали. Паралич. Дрифт, каток. Конец асфальта. Отче наш. Промёрзший гравий. Кто-то клюнул на медальку, словно леонидыльич, Кто-то плачет. Адская жара в салоне... Настежь окна... Как он гонит... Под эстрадный винегрет Радио лепечет бред... Остановка. Чисто поле... Занесённые оградки, Над зрачком луны размазан в облаках кровоподтёк. Одноглазый ворон смотрит мне в межбровье, как на падаль. «Жду. Ступайте». Лютый холод. Ветер жалит, снег метёт.