Брюнетка у меня первый раз. И если не бледное личико её, на котором предательски светились веснушки, одного цвета с настоящими волосами девушки, то Мир, скорей всего, остался без очередного произведения искусства, которое, вот - вот, выйдет из под моего «пера». Изюминка, для создания шедевра в девушке должна быть изюминка. Нет, мне не то чтобы не нравится темноволосые дамы, и вполне вероятно, что для супружеской жизнь я предпочту брюнетку блондинке, если захочу такой жизни, просто именно белокурые локоны, сколько себя помню, сначала бередят душу, а потом они же, вдохновляют на сотворение из красоты душевного покоя. В клубе она появилась за барной стойкой, возникла, словно из воздуха передо мной, проявилась, как призрак, и проткнула взглядом - копьями моё тело. Раньше, нечто похожее я ощущал только с представительницами «светлой стороны», но мысль эта даже в голову не пришла тогда, а пришла следующая и постоянная в подобных случаях озарения: «я изменю тебя, я сделаю тебя идеальной. Ты утонешь в овациях и рукоплесканиях. Ты - мой будущий шедевр». Помню фильм, но не помню названия его, там главный герой был наделен способностью, даром, определять на слух начинающих музыкантов, которые становились очень знаменитыми в недалеком будущем. Прослушивая такого исполнителя, он неожиданно падал в обморок, что и было ему своего родом знамением. Со мной происходит почти тоже: меня озаряет (ослепляет веснушками), только я чувствую это зрительно. Появившаяся передо мною женщина, словно жалкая копия картины, как... как пазл без нужных деталей, вместо которых уродские копии, инородные тела, невыносимо зудящие и чешущиеся до тех пор, пока я не восстановлю картину в идеале. И мне кажется она, как и все девушки, что были у меня до неё, испытывали схожие, взаимные чувства, только истолковывали их не верно. Спросить так ли это - значит разрушить магию тайны сведшую нас всех вместе. По крайней мере - для меня так. Поэтому и не спрашиваю. Главное - Я знаю, для чего судьба свела нас. А она, наверняка, ошибочно уверенна, что это и есть любовь с первого взгляда. Смешная. Сниться ей уже наверно дом полный ребятни, забот и хлопот, или свадьба, с теми же проблемами. А я вот он - настоящий, касаюсь ее зачем то крашеных волос. Я покажу, докажу всем в который раз, что женщина априори создана для большего, нежили ограниченная плотская любовь. Да, сейчас она крепко спит и даже не догадывается, что находится буквально в двух шагах на пути к совершенству, что она часть идеальной мозаики. Не хватает лишь нескольких штрихов, и вся наносная фальшь вытиснится первозданной красотой, которая воплотиться в моем новом произведении искусства. Она станет совершенной, как богиня, а вместе с тем я обрету душевный покой. Наконец то я могу спокойно, без раздражающего беспрерывного светового мельтешения и безжалостных басов, называемых в народе музыкой, разглядеть на моей первой брюнетке то, что необходимо исправить, и то, что нужно будет подчеркнуть. Бледное лицо, в естественном освещение, идеально, оно просто создано для кисти какого-нибудь одаренного портретиста: на свету загадочности в нем стало не меньше, чем в переливающимся холодными огнями сумеречном антураже бара; её нос тонкий, острый, и чуть курносый, крылья - два симметричных превосходных треугольничка, почти скрывающие ноздри. Глаза закрыты, ресницы слабо подрагивают, а под овалами век, я знаю, светлые изумруды, способные из любого окаменевшего сердца высечь огонь. Она сама - огонь. Веснушки горят, как тысячи манящих к себе маяков. Но не это завлекло меня. Это сильно идеально, сильно «изюмительно», чтобы быть таковым. Тонкие бледные губы, без намека на помаду. Трудно вообразить даже, что в улыбке по их сторонам возникали ямочки, которых так не хватает на восхитительно гладкой коже. Брови черны, подстать волосам, опускаются прямыми линиями к переносице. И сами волосы - смоль, раскинутые безобразным пауком у меня на коленях. Всё это негодные детали, брак, подлежащий исправлению. Именно из-за них зудит и чешется у меня в голове. Скоро я разбужу её, и она увидит, какой стала совершенной, и какой была. Тоже касается и её преобразившееся комнаты. Ведь они, вместе, часть одной картины, шедевра моего исполнения. Детали одного пазла. Как же жаль! что она не увидит магии перевоплощения. Я сижу на полу её комнаты, возле кровати, в центре круга, идеально вырезанного из белого ковра, с высоким ворсом. Ее голое тело рядом. Голова у меня на коленях. Последний раз расчёсываю пальцами крашеные локоны. Встаю. Аккуратно перемещаю мою рыжею на вырезанную в ковре дыру, переворачиваю на правый бок, под голову подсовываю подушку. Подхожу к компьютеру, включаю играющую в голове у меня песню, ставлю её на повтор. Комната наполняется мелодией «Change and love». Первый нужный элемент шедевра занял свое место. Она спит уже второй час. За это время я успел смотаться домой, вооружиться нужными инструментами, вернуться и подготовить комнату для композиции. Вдоль стен расставил все имеющиеся в доме абажуры и лампы, получилось по две на три стены: всего шесть. Сейчас заменю лампочки дневного света на черные и красные - через одну. В люстру над потолком вкручу тоже красную - черную, красную - черную, но более темного оттенка. Готово! Щёлкаю выключателем. Идеально! Элемент номер два встал, как влитой, и совпал с первым. Эта песня была просто создана для моего шедевра. Дело за малым, и за самым главным. Я подхожу к моей первой брюнетке, опускаюсь на одно колено, достаю из кармана брюк машинку для стрижки, включаю её, и через несколько минут передо мной лежит всё та же, но уже лысая девушка. Вот теперь видны её рыжие, настоящие, корни волос. Превосходно. Черные безжизненные гнилые отростки сметаю вкучу; на совок; в мусор. Теперь она увидит, как прекрасна в настоящем обличие, без ненужных деталей. Всё, что было нужно ей, было в ней. Я покажу. Она будет в восторге. Ведь не каждую женщину мастер делает своим произведением искусства. Затем сбриваю ей брови. Нарисую красивые. Фармацевт не обманул, сказав, что это снотворное лошадь за минуту свалит. Одеваю на её голову ярко рыжий парик. Музыка. О музыка! Но это еще не полноценная деталь пазла. Чтобы ей стать, нужно разбудить мою рыжею. Время пришло. Я чуть приподымаю ей голову, и, ближе к полу, вонзаю в горло нож. Через секунду делаю резкое обратное движение рукой, и кровь моментально начинает хлестать из раны, заполняя «ванну» посреди ковра, вокруг рыжей. Нежно опускаю голову обратно на подушку. Остаюсь смиренно ждать, смотреть, как темно-красна жидкость обтекает девушку, мой шедевр, и когда озерцо крови окрашивает все берега, подхожу к ней. Она почти идеальна. Еще пару штрихов. Макаю палец в кровь и рисую дугами красивые брови ей, как и обещал. Макаю вновь. Крашу губы. Макаю. Обозначаю веснушки и ямочки на щеках. Готово. Изюминкам не место на идеальном лице. Она видит это. Чувствую, как мой зуд начинает сходить на нет. Больше не хочется расчесать мозги изнутри. Все детали совпали и вытеснили ненужные нужными, так необходимые для моего душевного покоя. Осталось лишь, как всегда, странное послевкусие. Оно подобно шторму, ушедшему с берега обратно в море: ты стоишь на песке, или гальке, и слышишь его рокот, но не видишь его. Но способ избавится и от него - есть. Нужно просто уйти. Я отхожу к дверному проему, делаю на телефон снимок моего нового произведения искусства. К сожалению, восхищаться им, вживую, теперь будут другие. Искусство принадлежит народу. Дома я распечатаю этот снимок и повешу на стену, к остальным моим шедеврам, к моему самому большому душевному пазлу, который мне приходиться собирать каждый раз, при встрече (думается уже не только блондинок) девушек с изюминкой. Вместе с прикрепленным снимком уйдут и последние отголоски шторма. Я обрету покой. А сейчас, бросив последний любовный взор на моё творение, я вышел из квартиры прочь, закрыл дверь и четырьмя кнопками прикрепил к ней снимок «полароида». На нем отображена комната за дверью, только пустая, безвкусная и уродливая, до того, как она стала народным достоянием. Пусть увидят, сравнят и рукоплещут моему гению. И я ушёл.