/Светлой памяти Г.А.Б. – верной литературной спутнице Есенина/ P.S. Без некоторых глав… "И от судеб защиты нет." А.С.Пушкин "…И простим, где нас горько обидели, По чужой и по нашей вине". С.Есенин Ах, цыгане! Скитальцы Полей. Вы шумны И беспечны, Как дети. Ваши спутники - Пара Коней, Да кибитка, Да вольный Ветер. Ваш очаг - Над рекою Костёр, Ваша пища - Похлёбка Пустая. Вам жилищем Дырявый Шатёр, А постелью - Трава Луговая. В поле снежном Кнутами Длинными Вас стегали Шальные Метели, И крестили Июльскими Ливнями Небеса У речной Купели. Жизнь Бродячая, Ох, нелегка! Кажет месяц Задумчивый Рог. И течёт Ваш обоз, Как река, От развилки К развилке Дорог… А заплачет Душа Сиротливо, Вы традициям Дедов Верны - Пляски, смех У крутого Обрыва, От заката До ясной Луны. В час, когда Вашу пылкую Кровь Холодит Серебро Полнолунья, Вам гитара Звенит Про любовь, Семиструнная Чудо - Певунья. И в погоду, И в непогодину, С ней на пару Грустит Блудный Сын, Вспоминая Забытую Родину, Что простёрлась До горных Вершин. И смеётся Гитара, И плачет - И тому есть Причина Вполне: В сотый раз Ускользнула Удача, Ускакав На лихом Скакуне… Но цыгана Настойчивей Нету, Не сидится На месте Ему. Бродит он За удачей По свету, Раздвигая Кромешную Тьму. Знать, судьба У цыгана Такая - Нет износу В подковках Ногам. Только вёрсты, Как звёзды, Мелькают… Загадай же На счастье, Цыган! Ах, цыгане! Скитальцы Полей. До сегодня Мне снится Ваш табор. Да глаза, Чёрной ночи Черней. Ох, забыть их Давно Пора бы! . . . . . . . Уж не помню: По воле, Случайно ль, Оказался В излуке Оки? Жизнь порой Преподносит нам Тайны, Да разгадывать Их Не с руки! Будто снова Стою Над рекою, Поправляя Тесёмку Ружья. Что пошутит Судьба так Со мною - Никогда Не подумал бы Я… Снова Память Волною накатит: Пыль. Дорога. Цыганский обоз. Слышу ржанье Коней На закате, И скрипучую Песню Колёс. Вижу снова Цветастые Юбки, Ленты пёстрые В ниточках Кос. Цыганят, Как былиночки, Хрупких, На ходу Орошающих Плёс… Вот свернули Передние Кони, Грохоча Барахлом, Как в грозу. И кибитки, Как пальцы Ладони, Полукругом Застыли Внизу. Спрыгнул первый. В засаленной Шляпе. По блестящим, Ей в тон, Сапогам, По рубахе В мудрёных Накрапах, Понял я: Это – главный Цыган! Поглядев На закат Тёмно-алый, На далёкие Блики Огней, Он кивнул И принялся Устало Выпрягать Из кибитки Коней… Все цыгане Таскали Пожитки, И одна лишь Сидела, Грустна. Молодая. В красивой Накидке. И, признаюсь, Сама Недурна! И не сразу Заметил ведь, Вроде - Будто ангел Портрет Рисовал: И капризно Изогнутый Ротик, И лица Бесподобный Овал. Гордо вздёрнутый Маленький Носик, Всем печалям И бедам Назло! И волос Несказанная Просинь, Словно галицы Сизой Крыло. Точно змейки, Косичек Пара. Лента Алая В волосах. Кожа, Смуглая От загара. И, о чудо – Её Глаза! Словно узеньких Две Проталины Растопились Под солнцем Вдруг, Словно спелые Две Миндалины На меня Накатили, Мой друг… . . . . . Голос судьбы. Что растаял, мил дружок? Выходи на бережок! Не река ломает лёд – То любовь к тебе плывёт. И прекрасна, и стройна, Грудь, как пенная волна! Бросил невод – не зевай. Впрочем, думай. Сам решай… . . . . . . . Всё так дивно, Так чётко И ясно Возвращает мне Память Тех дней. Табор. Речка. Куст тальника Красный. Разноцветные Гривы Коней... Ярко вспыхнет Костёр На поляне, И отбросив Мирскую Возню, Вкруг него Соберутся Цыгане, Мотыльками Слетевшись К огню. Спать давно бы Пора, А поди-ка - И старухи Беззубые Тут. Все, От мала И до велика, Дочку старого Цыгана Ждут… Растирая Затёкшую Спину, Бросит цыган, Нахмуривши Бровь: "Ну-ка, Выйди, Шалунья-Марина, Раззадорь-ка Цыганскую Кровь!". Вот она, Как тростинка, Тонкая, Выйдет в круг, Извивая Стан. Зарыдает Гитара Звонкая, Лишь коснётся Струны Цыган. Снова с плеч её Дивные, Алые, Льются ленты Невидимых Струй… Ах, не много Хочу я - Лишь малого: Вновь сорвать С жарких губ Поцелуй! "Эй, приятель, Гляди, Не сробей-ка!" - Запрокинув Назад Голову, Извивается Пёстренькой Змейкой, Босой пяткой Сминая Траву. Страстным взором Беду Напророчит, Обожжёт Из толпы Молодца. И опустит Стыдливые Очи Под рассерженным Взглядом Отца… Я уверен Теперь Без сомненья, И ручаюсь Своей Головой: Тех минут Дороги мне Мгновенья, Что дарованы Были Судьбой! Дивным взором Обласканный Нежно, Ощущая То робость, То страх, Я спускался С обрыва Неспешно, Словно роком Ведомый Впотьмах. Шаг… ещё… И ещё… Ей навстречу. Расступается Медленно Круг. Нежно руки Ложатся На плечи. А в глазах– Интерес и… Испуг! Наваждение. Дымка. Виденье. Ангел. Демон. Навязчивый бред. Кто ты? - Тихо спросил В изумленьи. Вольный ветер, - Услышал В ответ. . . . . . . Поцелуем Холодным Струится, Не оставив Ни капли Следа, По губам Ключевая Водица. Но цыганская Кровь– Не вода. А цыганская Гордость, Как птица: Коль попалась В тугие Силки, Будет грудью И крыльями Биться, Вырываясь Из цепкой Руки! Но сползала Покорно И плавно С хрупких плеч Серебристая Шаль… И глаза Молодого Цыгана Вдруг сверкнули, Как острая Сталь! Крепче, крепче Рука Обвивала. Глуше, глуше Звенела Струна… И внезапно вокруг Всё Пропало. Лишь она. Лишь она. Лишь она. А гитара Протяжно Стонала. Растекался Закат По воде. И по кругу Волной Пробежало: Быть беде. Быть беде. Быть беде… Уж не помню, Как просекой Лунной Добирался В потёмках Домой… После месяц ходил, Как Безумный. Но к цыганам, Решил - Ни ногой! . . . . . Уж не ведаю, Что За причина Затащила Цыганку В село - Посетила На Пасху Марина Неприветливый Наш Уголок. Привлекая Заворожённо Сотни Глаз На пасхальном Пиру, Развевалась Костром Подожжённым Юбка Пёстрая На ветру. У лотков, Где невзрачные Кольца Затмевались Оправой Перстней, Меж рядами Заезжих Торговцев Мы столкнулись Нечаянно С ней! Я молчал, Отягчённый Думой, Вспоминая Нелестно Цыган. И глядел Исподлобья Угрюмо На улыбку И выгнутый Стан… Как в насмешку, В мгновение Ока, Разыгравшись Не в шутку, Всерьёз - Ветер буйный, Вспорхнув Ненароком, Вырвал ленту У ней Из волос! Но, надувши Обиженно Губы, Направляясь К церковной Стене, Бросил Подвязь атласную Грубо, Зло и нехотя Под ноги Мне. И унёсся В незримые Дали… А за ним Безудержно Рвались Колокольные Звоны, И звали В голубую, Прозрачную Высь! Возвращая Подарок Нежданный - Отголосок Весенних Проказ, Встретил вновь я Огонь Первозданный Удивлённо Расширенных Глаз! Вновь узрел Всю Вселенную Разом! Уж не знаю, Что сталось Со мной? Ахи, охи, Никчемные Фразы… Что судьба? Просто случай Слепой. . . . . . . С неприкаянной Страстью Поэта Облегчив От червонцев Карман, Вечер, Ночь И остаток рассвета Я провёл У заезжих Цыган. Хоть Марина И хмурила Брови - Было, было, На что Посмотреть: Опьянённый Вином И любовью, Щедро сыпал я Звонкую Медь! Ни один Обойдённым мной Не был: Бусы, серьги – Принёс, Так дари! Был костёр Вышиною До неба, Были пляски До самой Зари. Было весело, Как В балагане, И плескалось Вино Через край, С шумом пенясь В гранёном Стакане. Ах, играй, Гитарист, Играй! Знать, хлебнул Весельчак Немало: То врала Невпопад Струна, То звенела Навзрыд Гитара, Словно была В дугу Пьяна. Кто я, где я? И что мне Здесь надо? Ничего Не желаю Знать! Лишь бы видеть Марину Рядом, Да цыганским Речам Внимать! Предпочтя Разговорам И винам Буйной Пляски Водоворот, Затащила Безумца Марина, Словно в омут, В шальной Хоровод. Очи чёрные Ярко Блистали, Обжигая, Как искры Огня. И ловили, И жадно Хватали Руки гибкие В пляске Меня. Бледный месяц Высвечивал Глянцем Вкруг лица её Дивный Овал. Долго, долго Горячие Пальцы Я губами Взахлёб Целовал! Я уснул, Отягчённый Думой, Голову На ладони Склонив… В эту ночь Для себя я Умер, В эту ночь Я воскрес Для любви! Видел В грёзах Незримую сушу. Золотые Венцы Облаков. Снилось мне, Как парят наши Души - В звёздных кущах, В потоках Веков… . . . . . . . Предрассветной Сырой Прохладой Извлечённый Из власти Сна, Я увидел Мою Отраду, Подносящую Ковш Вина. Освежаясь Живительным Соком, С губ прогнавшим Остатки Тоски, Тронув Пальцы её Ненароком, Ощутил Нежный трепет Руки. Словно парусник, Брёл я По устью, Меж кибитками Спящих Цыган, С затаённою, Светлою Грустью Вспоминая Ночной Балаган. Никого. Неуютно И пусто Подле тлеющих Углей Огня… Но какое-то Странное Чувство Покидать Не спешило Меня! Потрепавши Коней На прощанье И к Марине Шагнув Впопыхах, Словно лёгкое Ветра Касанье, Ощутил Строгий перст На губах. Шаль набросив На голые Плечи, Оттолкнула Легонько Рукой. Я в ответ Лишь кивнул: Мол, до встречи! Но забыл Уточнить - До какой? И уже Выходя На дорогу, Невпопад Оглянувшись Назад, С безотчётною, Смутной Тревогой Ощутил чей-то Пристальный Взгляд… . . . . . . . . Голос судьбы. Что осклабился, милый дружок - Получил на прощанье урок? Может, хватит любовью играть, Иль задумал судьбу испытать? От цыганки не вижу вреда, Но за нею таится беда! Полно хмуриться, морща чело - Не броди по ночам за село. Здесь негоже бывать одному! Впрочем, думай... Решать самому. . . . . . . . . Хороши вы, Июльские Ночи! Тихо месяц Плывёт По Оке. И сияют Влюблённые Очи, Словно звёзды На влажном Песке… Сонно пела Волна, Улыбаясь, Вторя ржанью Коней За холмом. И горячие Губы, Сливаясь, Замирали В восторге Немом! На правах Бесприютных В отчизне, Чей удел - Верстовые Столбы, Мы судили О странностях Жизни И дивились Причудам Судьбы. "Над моими Ты властвуешь Снами" – Словно эхо, Звенело В ушах. "Ах, не с нами Марина, Не с нами!"– Буйный ветер Шумел В камышах... Мы шутили, Смеялись И пели, Но читая Стихи ей Подчас, Никогда Не встречал я Доселе Столь внезапно Менявшихся Глаз! Облачённая Звёздным Узором, Застывала Она Над рекой, С восхищённым, Пленительным Взором Повторяя Строку За строкой. В этот миг У меня Почему-то Кровь звенела По жилам Струёй - Я готов был В такие Минуты Жизнь отдать За улыбку Её! Но судьба Рассудила Иначе. Ой, звонка ты, Тугая Струна! Коль гитара Цыганская Плачет - Значит, ведает Тайну Она… . . . . . Как-то я Воспылал, Что есть силы, Я кипел Котелком На огне, Чтоб Марина Меня Научила, Как скакать На цыганском Коне! И когда я, Решившись Всерьёз, Сел верхом… Ох, что было, То было - Хохотала Марина До слёз, И косилась Пугливо Кобыла. Всласть Намучился (ей исполать!), Но осилил - Хватило Силёнок - Ту науку, Что мог Преподать В чистом поле Любой Цыганёнок. Что б там Ни было, Но не бесследно Столько было Потрачено Сил: Прочь неделя - И худо ли, Бедно, Я уже На кобыле Трусил. Только можно ли Было Сравниться С молодою Наставницей Мне? Вскачь летела она, Словно Птица, На горячем Степном Скакуне! И когда, Соскочивши Упруго, Шла ко мне, Приминая Жнивьё - От восторга ли, От испуга, Замирало Вдруг Сердце Моё... . . . . . . Часто я Размышлял На досуге, Вспомнив робость Опущенных Век: Ведь Марина мне Больше Подруги, Чем скрепить Нашу дружбу Навек? Как мечтал я, В едином Порыве, Разлетевшись На всем Скаку, Слиться с ней На крутом Обрыве, И не дать ей Упасть В реку! Как желал бы Когда-нибудь Я, С лихорадочной Дрожью В крови, Утопить Наши горькие Судьбы В половодье Счастливой Любви! Чтобы смех её Лился Волнами, Мерзким Судьбам Наперекор. Чтоб никто Не стоял Между нами, И Марина Не прятала Взор. Я молил Неотступно Бога, Чтобы сказкою Сделалась Быль! Разве двое Быть вместе Не могут, Если их Обвенчал лишь Ковыль? И за удаль Её, И песни, Не ударивши В грязь Лицом, Подарил я Марину Перстнем. И взамен Получил Кольцо… . . . . . . Голос судьбы. Что наделал, мил дружок - Медный выудил кружок! Знай: у этого кольца Нет начала, ни конца! Кабы ведал, кабы знал - Что за перстень променял… Дело наше, брат, труба: В том кольце – её судьба. Поскорей верни, отдай! Впрочем, думай. Сам решай… . . . . . . . . . Дни неслись Чередою Незримой. Возгордиться Настал Мой черёд: Обучил я За лето Марину Бить по птицам Без промаха Влёт! Но, стреляя Навскидку Без страха, Не жалея Патронов, Ни слёз, Каждый раз Над поверженной Птахой Горевала Марина Всерьёз. Птица, голову Выгнувши Круто, Била оземь Кровавым Крылом. Тех мучений Шальные Минуты Обрывать Приходилось Стволом. Взяв двустволку Из пальчиков Нежных, Сдвинув кепи До самых Бровей, Добивал я Подранка Небрежно, Улыбаясь Сквозь выстрелы Ей! Шли "косухой" Чирки, То и дело. Звон стоял У меня В голове. А Марина Со страхом Глядела На кровавые Пятна В траве… И однажды, Прищурившись Зорко, На меня Направляя Ружьё, Попросила С усмешкою Горькой, Чтоб оставил Занятье Своё. На секунду Цевьё Приподнялось И застыло На уровне Лба. И невольно На миг Показалось: Мне в глаза Заглянула Судьба… . . . . . Голос судьбы. Что дружок, потупя взгляд, Молча пятишься назад? Не взведён в ружье курок, Ты – не раненый чирок! Сеть любви прочна. Так что ж? Режет сети вострый нож! Не запутайся вконец, Разудалый молодец! Неспроста порой в упор Метит в сердце нежный взор. Хоть пред ним не оплошай… Впрочем, думай. Сам решай. . . . . . . . . Я частенько Развязно И длинно Рассуждал О судьбе Налегке. И однажды С улыбкой Марина Взялась мне Погадать По руке. Я дурачился Хуже Ребёнка. Но она Посерьёзнела Вдруг, И водила По линиям Тонким Долго пальчиком Нежным Вокруг… Взгляд её, Словно колкая Льдинка, Холодком Пробежал По спине: «Моя мама Ведь была Русинка, Но цыганского Больше Во мне!». И, вглядевшись В изгибы Ладони, Прошептала В кромешную Тьму: "Нож, как будто… А вроде - Утонет… Ничего, Ничего Не пойму". Я улыбку Сдержал Еле-еле: "Ах, Марина, Сердечко Моё! Даже если бы Мы Захотели, Двум смертям Не бывать. В самом деле! А одной - Не минуешь Её… Жизнь – река, Наши знанья - Болотце. Что поделать, Зазноба Моя? Даже если Курок Промахнётся, Иль случайно Чирок Увернётся - Есть добавочный Ствол У ружья!". Но Марина Задумчива Стала, Всю дорогу Она Напевала. И прощаясь, Взглянув На луну, Словно в сердце Струну Оборвала: "А ведь я, Милый друг, Утону…". . . . . . Неприметно Кончается Лето. Ах, как ночи Его Коротки! Всё тревожно - Туманней Рассветы, Чаще веет Прохладой С реки. Чаще в небе Угрюмые Тучи Кружат стаей Над чёрной Водой, И проносится Ветер По кручам, Над поникшей К земле Лебедой. С неба падая, Кверху Взмывает, Разметая По склонам Траву, Вихрем рябь По воде Разгоняет, И срывает С деревьев Листву. И, сливаясь С полоскою Белой, Там где небо Коснулась Земли, Покидая Родные Пределы, Плачут В синюю даль Журавли… Всё грустней Становилась Марина: То печаль Застилала Глаза, То порой вдруг, Без всякой Причины, На щеке Застывала Слеза. То, бродя У реки Одиноко, Всё глядела С тоской На воду… Знать, цыганское Сердце До срока Распознало Лихую Беду! . . . . . . Голос судьбы. Что робеешь, мил дружок - Обуздать любовь не смог?! Крепче, крепче в эти дни Ты поводья натяни! Шпоры острые в бока, Коль нетвёрдая рука… Ведь упустишь, так и знай! Впрочем, думай. Сам решай. . . . . . . . А беда Не ждала, Не дремала. Прижимаясь К дорожным Кустам, Лишь для виду Слегка Приотстала, Неотступно Крадясь По пятам… Ветер выл Заунывно И длинно. И хрипело Не в такт Вороньё. Умоляла В тот вечер Марина До заката Покинуть Её! Невзирая На мрачные Слухи, Проводить её Вызвался Сам: Ах, как часто Бываем мы Глухи К самым чистым И светлым Слезам! Я всего только Вымолвил Фразу: "Провожу До развилки Дорог…", И она Как-то сникла Вся сразу, Словно сломанный Бурей Цветок. Как всё Дальше Случилось-вышло? Встали недруги Вдруг На пути. Тот, с гитарой, Мне бросил Чуть слышно: "От судьбы, Милый друг, Не уйти…". И усмешка. Сведённые Скулы. И глаза, Дикой злобы Полны. И в руках его Что-то Блеснуло, Поострей, Надо думать, Струны! Но дрожащие Пальцы Постыдно Выдавали Аккорд До поры: Та заточка Готовилась, Видно, Для иной, Не гитарной Игры! Мне б не дали Сыграть с ним В дуэте– За спиной Улыбались Дружки… Вдруг Марина, Метнувшись, Как ветер, Заслонила Меня От руки! Тонко пела Под ветром Осока… Плыли медленно Вдаль Облака… И взметнувшись В мгновенье Ока Чёрной птицей Во тьме Высоко, Вдруг застыла С клинком Рука... Необъятный Степной Простор. Два зрачка, Что огнём Горят… И хранящий Немой Укор, Неподвижный Маринин Взгляд. На цыгана. В упор, В упор! Знать, разбилась Волна О плотину! Но цыганская Кровь - Не вода… Видя их Уплывавшие Спины, С горьким вздохом Поникла Марина. Я ж, как рыцарь, Сгорал От стыда! Я молчал, Ожидая Укоров, Назиданий С её Стороны. Неприятного Мне Разговора, Горьких слов, Что упрёков Полны… Но она лишь Поёжилась Зыбко: "Почитай мне Стихи. О любви". И добавила С тихой Улыбкой: "Вон цветок, У обрыва - Сорви!" Эта ночь. Так она Хотела. Сладость рук, Горечь пряных Губ. Исступленье Почти До предела! Я был с нею И нежен, И груб… . . . . . Муравейником Растревоженным Встретил Табор С Мариной Нас, И шатрам, У кибиток Сложенным, Я дивился В рассветный Час! Но Марина Всё поняла Разом - Сердце ей Подсказало Давно… Мне ж Припомнилась Странная фраза: "До развилки…". Уже ль, Суждено? Ах, любовь - Не коварная ль Штука? Вскачь промчится Дорогой Прямой. Глядь - За нею уж следом Разлука Ковыляет Старухой Хромой! Ни укором, Ни вздохом, Ни плачем - Не вернуть, Не унять, Не простить. Если б всё Оказалось Иначе, Если б всё Можно было Забыть… Окунаюсь В былое, И снова - Неожиданный Холод В груди, В миг, Когда вдруг Ударила словом: "Уходи. Ухо-ди... У-хо-ди-и!". . . . . . . Поправляя Ружьё За спиною, Под прицелом Испуганных Глаз, Ни о том, Что случилось Со мною, Не о мести Я думал В тот час! Память сердца Вовек Не обманет: Помнить мне До скончания Дней, Как поспешно Поутру Цыгане Запрягали В кибитки Коней! Навсегда Несмываемым Ядом Будет душу Тревожить Укор - Мне, глупцу, Оттолкнувшему Взглядом Тот последний, Отчаянный Взор... Слышал я, Покидая Стоянку, Сам с собой В безотчётной Борьбе, Причитания Старой Цыганки О несчастной Цыганской Судьбе. Эти стоны Терзали До боли. Но, почувствовав Пристальный Взгляд, Я ускорил Шаги Поневоле, Не посмев Обернуться Назад… Ах, судьба! Над тобою Не властны Ни крутой Жеребец, Ни осёл: Знать бы мне, Что Маринино Счастье Я с собой За уздечку Увёл! . . . . . . Голос судьбы. Что разнюнился, дружок? Всё наука вам не впрок! Начал дело, так верши – Сбрось печаль с своей души! Лучше сделать по уму, А метаться ни к чему. Скинь колечко, прочь бросай! Впрочем, думай. Сам решай… . . . . . . Минул год… И унылая Осень Снова плачет Листвой По холмам. Реже, реже Небесная Просинь, Гуще, гуще Холодный Туман. Ветер клочьями Рваные Дыры Раздирает На сотни Частей, И промозглая, Мерзкая Сырость Пробирает До самых Костей! А деревья Протяжно И томно Стонут, Память мою Бередя. И пронзают Листву Монотонно Бесконечные Нити Дождя… Эта жизнь Наяву, Или снится? Нет меня, Или всё-таки Есть? Вот уж месяц, Как чёрною Птицей Промелькнула Печальная Весть. Молодая. Ужасно красива. Перстень-змейка На левой Руке. Тёмной ночью. С крутого Обрыва. Там, где табор Стоял На Оке…