Одиночества приступы – признак осенней хандры. Каждый вечер постылой тоски – оглушительный выстрел. А потом – пустота… темнота укрывает дворы, коченеющий день хороня в опадающих листьях. Потянулись в квартиры бездомные псы – сквозняки, по натоптанным тропам в такие родные широты. И октябрь, как художник, уверенным взмахом руки добавляет в «зелёнку» пейзажа охряные ноты. Принимаю безропотно сдержанный нрав октября - календарь отклоняет попытки возможного торга. Пусть другие с есенинской грустью о нём говорят – выбираю сухую строку без щенячьих восторгов. Одиночества приступы грусти свинцовой полны. Парадокс: под влиянием осени радужной гаммы выбивают уставшие пальцы из каждой струны однотонно – протяжные мантры тибетского ламы. И стихи – как последние главы из «Бардо Тодол», помогают душе прорываться сквозь тела плотину… наблюдать, как отчаянно рвёт сарафана подол уходящее лето из липкой петли паутины. Ждать недолго осталось… изменится радужный мир, по ошибке надев скомороший наряд наизнанку: от угла до угла по холсту заскользит штрих – пунктир, понесётся в эфир подсознания ливней морзянка. Вновь придётся писать под диктовку берёз и рябин, слышать в песнях ветров заблудившихся призраков вопли и тащить через время – пространство хронический сплин, и размазывать в стиле минорном лиричные «сопли»… Быть распятых на строчном кресте поэтических мук… быть сожжённым с пожухшей листвой на костре очищения… И смотреть обречённо, как ставит ловушки паук, и прихода весны ожидать, словно узник прощения….