- Ей звонишь? Опять? Этой, б**ть… своей, прихехе? – Дигуров оскалился, рыжая борода встала дыбом, а на лбу проступила синяя жилка. Он схватил со стола телефон, и запустил в стену. Аппарат разлетелся на кнопки, а на виниловых обоях осталась косая глубокая рана. Позже Трегорин будет часто вспоминать ту пятницу. День состоял из картинок - полупустой кабинет, осколки телефона на полу, перекошенное злобой лицо Ника Дигурова. Со временем картинки поблёкнут, и превратившись в тени, уйдут навсегда. И тогда на поверхности памяти островками начнут появляться числа. Вначале четырнадцать. Затем семнадцать, девять, три. И, наконец, один. Он разматывал клубок времени в ленту и отмерял, будто держал в руках портняжный метр: Четырнадцать последних дней Катиной жизни. Семнадцать дней до того, как его самого объявят в розыск. Девять месяцев он скрывался от следствия. И почти три года с тех пор, как это произошло. И он остался один. Алекс посмотрел на груду телефонных обломков на полу: - Ника, мобилу ломать не надо. Я помню её номер наизусть. - Да пошёл ты! Эта баба доведёт тебя до цугундера! А ты… Бегаешь за ней. Мужик, блять, смотреть противно! Тьфу! – Дигуров выхаркнул на пол слюну, и вышел из кабинета, хлопнув дверью. Трегорин достал сотовый телефон, и набрал Катин номер: - Сегодня пятница. Привет Катя сухо поздоровалась. В трубке фоном звучали ветреные шумы, один раз громко звякнул трамвай, и громко заплакал ребёнок. «В парке» - подумал Алекс, и понял, что Катя на обеде, по обыкновению сидит в парке у вертолёта. «Наверное, тот, молодой в драных кроссовках, тоже с ней» - пронеслось в голове. В груди появилась свинцовая тяжесть, а кулаки сжались сами собой. Он выдавил из себя непринуждённый тон, и предложил Кате свидание. - Пойдём сегодня в иксы. Ты же любишь - Не знаю – как-то замороченно ответила Катя – мне на треньку вечером. И голова что-то. Болит голова. Не известно, пойду ли вообще куда-нибудь - Я заеду – пообещал Алекс - Только, давай, без скандалов – строго сказала она - Окэ... До вечера Трегорин сидел, как на иголках. Катя ходила на занятия неподалёку от офиса, и он знал, что если она собралась, то выйдет не раньше семи. Без пятнадцати семь он подъехал к офису, припарковал машину, и двинулся к входу в здание. Дойдя до стеклянных дверей, он увидел плотный силуэт охранника. Внутри, видимо, тоже заметили его приближение: Охранник что-то поднёс рацию к губам, и двинул к выходу. Квадратный, в белой рубашке и широченных чёрных отутюженных брюках он был похож на костяшку домино. - Послал бог мальчика-домино в пятницу вечером... - Трегорин развернулся у самых дверей, и пошёл обратно. Он прошёл несколько шагов, и сел на скамейку неподалёку от входа. «Движущихся...объектов... в поле зрения...семнадцать» - сказал он про себя, и по привычке начал считать. По улице двигалось две машины, губастый толстяк с модной спутницей под руку вышли из дверей бизнес-центра. Это четыре. Мимо прошла тощая блондинка в полосатом платье. Синие полосы перемежались с чёрными. Когда они с Катькой познакомились, она была в таком же платье. Золотые полосы на белом фоне. Какого всё-таки цвета это платье? Сине-чёрное, или бело-золотое? Он вспомнил, как они встретились. Был такой же вечер пятницы, он ужинал в одиночку в итальянском кафе, и вдруг увидел её: золотые локоны, распахнутый синий взгляд. Бело-золотое платье, красивые руки. Губы в счастливой улыбке, и ямочки. Ямочки на щеках! Трегорину тут же захотелось петь под гитару, драться, и лендкруйзер сто белого цвета. Он вытер губы салфеткой, и встал из-за столика. Подошёл, и громко спросил: - Девушка, вам, случайно не нужен мужчина? Подруги прыснули со смеху, а незнакомка обернулась к нему, и захлопала ресницами: - Мужчина? Ну конечно же, как любой нормальной женщине, мне нужен мужчина…Зачем?...Ну как это… смеситель починить, лампочку ввернуть, стул скрипучий склеить… Да, мало ли, для чего! Она улыбнулась, и на щеках появились ямочки. Алекс сделал ещё шаг, и замер. На него обрушился каскад запахов - парфюма, новой креповой ткани, и молодого горячего тела. И он в одну секунду понял, что пропал. Нет, платье было бело-золотым, точно. А на этой – чёрно-синее. Девушка громко разговаривала сама с собой на ходу. Трегорин удивлённо поднял брови, но, заметив наушники телефонной гарнитуры, успокоился. Пять. Он поёжился, и продолжил считать. Четверо парней курили возле его скамейки. Итого девять. Мамашка с коляской прошла у продуктового. Десять. Или Одиннадцать? Коляска не в счёт. Десять. Трое на остановке, и мороженщица в киоске - четырнадцать. «Парочка на скамейке в парке – шестнадцать, и где же ты, дорогой мой семнадцатый?» - подумал Алекс. Последнего ни где не было, Трегорин едва не сбился: в поле зрения стали появляться новые люди. Алекс, не поворачивая головы, позыркал по сторонам, и вдруг заметил шевеление в за стеклянными дверями офиса. В просвете окна маячил силуэт Домино. "Семнадцать!" - сказал он вслух, и скорчил скучную мину: знакомых вокруг не было, от новостей в контакте его тошнило, оставалось только сидеть, и ждать. Прошло ещё несколько минут, и он вытащил телефон. Повертев его в руках, он набрал Катин номер. - Я внизу - Хорошо Катя появилась через десять минут – в яркой футболке, джинсах, с завязанными на поясе рукавами олимпийки. Через плечо был перекинут розовый рюкзак. Взгляд её блуждал где-то в необозримом. Она подставила Трегорину щёку для поцелуя: - Привет. Трегорин почувствовал, как тёплые волны радости накрывают его, и схватил Катю за запястье: - Давай сегодня. В Иксы. Или ко мне. Куда хочешь Катя мягко высвободилась, отводя взгляд: - Не знаю. Стеклянная дверь отворилась, и в проёме возник охранник- Домино: - Катя, помощь нужна? Катя махнула рукой: - Нет. Нормально всё... Трегорин поладил её по волосам: - Заехать за тобой? Она подняла руку, и накрыла своей ладошкой его пятерню: - Я подумаю. Я позвоню тебе. В девять. Она перекинула рюкзак через плечо, и зашагала по серому тротуарному камню. Подошвы её кроссовок были ярко-оранжевыми. Ему вдруг захотелось крикнуть. Так, чтобы она остановилась, чтобы посмотрела на него, и поняла, что если она сейчас уйдёт, это будет неправильно. Незаконно. Нехорошо. - Это нечестно. Нечестно… - пробормотал он. В дверях снова возник Домино: - Ну, чего ты киснешь? Веселиться надо! Сегодня ж пятница, сам Бог велел! - Бог не Бог, а сам бы помог! - огрызнулся Алекс, и пошёл к машине. Внутри он немного посидел, рассматривая улицу через лобовое стекло. Затем вставил ключ в замок зажигания, но тотчас вынул его, и вышел из машины. Он сел на ту же скамейку, и постарался принять по возможности ту же самую позу, и то же выражение лица, с которыми сидел полчаса назад, как раз перед тем, как вышла Катя. «Движущихся объектов в поле зрения четырнадцать» - сказал он про себя. Мимо прошла пожилая женщина, стуча по тротуару палками для альпийской ходьбы. «Птицы небесные имеют гнёзда, лисы имеют норы, и только сыну человеческому негде преклонить свою главу» - подумал он – «Кто так говорил? Катя?» Он вспомнил, как она произносила строки из Евангелия, и клала голову ему на плечо. «Ты… святая моя девочка!» - говорил Трегорин, брал её лицо в ладони и тихо целовал. «Ага. После смерти меня точно канонизируют!» - смеялась она, вырывалась, и делала страшное лицо: -«Когда придёт смерть, бряцая костями!» Прошло около часа, а Трегорин всё сидел, неподвижно, и с отсутствующим выражением лица. «Движущихся объектов в поле зрения девять» Трое из девяти были школьниками. Они подошли, негромко шушукаясь, шурша рюкзаками, и расположились на другом конце скамейки. Вначале они воровато косились на Трегорина, затем, осмелев, пустили по кругу пачку «Мальборо», и закурили, подкашливая, и смеясь. Почувствовав запах дыма, Алекс хлопнул по карманам куртки, и достал сигареты. Зажигалки в кармане не было. Он растерянно оглянулся, и неожиданно перед самым его лицом возникла детская ладошка с фиолетовым «Крикетом». Трегорин вытращил глаза, но ладошка в ответ зажала зажигалку, большой палец ловко чиркнул колёсиком, а на кончике сопла появился огонёк. Трегорин сунул сигарету в рот, и всем телом потянулся к огоньку, как вдруг поднял глаза, и увидел перед собой нахальную детскую физиономию. Белобрысый подросток с сигаретой в углу рта важно протягивал ему зажигалку, ещё двое стояли рядом, с интересом наблюдая. - Вы что, сопляки, оборзели? – крикнул он, и схватил белобрысого за рукав толстовки. Тот взвизгнул, как девчонка, дёрнул рукой, и вырвался. Вся ватага тотчас бросилась от Трегорина наутёк. Алекс подобрал фиолетовый «Крикет», чиркнул зажигалкой, и закурил. В кармане колокольчиком зазвенел сигнал мессенджера. Трегорин достал телефон. Одно сообщение от абонента «Катя»: «Не приезжай сегодня. Я с девочками тусовать» Он ответил сухо, двумя буквами – О и К. Положил телефон в куртку, и пошёл к машине. *** Ночью ему не спалось. Он проваливался в забытьё, и тут же подскакивал с постели, как ему казалось, от сигнала смс. Он шёл, почти бежал к телефону, но дисплей был девственно чист – сообщений не было: ни одного СМС, и в ватс апе было пусто. Он снова проваливался в сон, и видел себя в торговом центре. Он шёл по сверкающему пустому этажу, оглядываясь по сторонам. Половина бутиков была закрыта, и серые манекены стояли голышом. «Кризис, всё-таки чувствуется» - думал он, и заходил в бутик, в котором ещё теплилась жизнь: в витрине стоял одетый в спортивную куртку манекен, а прилавки были завалены тряпьём. Продавщица куда-то вышла, и он сам доставал с витрин шапки, и мерил. Шапки все до одной были спортивные, вязаные с серыми мохнатыми помпонами. «Мне под этот плащ нужно. Шляпы у вас есть?» - говорил он в пустоту, и оглядывал себя в зеркало. Он был в простёганном наискось плаще, из под которого выглядывали лацканы синего пиджака. Ответа не было, но он тотчас разворачивался к витрине, и находил нужную ему шляпу. Он шёл на кассу, но кассира тоже не было. Он стоял в замешательстве, соображая, как лучше сделать – оставить на кассе деньги, или визитку с имейлом, чтобы ему выслали счёт. Откуда-то раздался ритмичный металлический стук. Алекс открыл стеклянную дверь, и выглянул из бутика. Мимо него прошёл кто-то в чёрном блестящем балахоне, стуча по гранитному полу палками для альпийской ходьбы. - Эй! А ну стой! - крикнул Алекс Фигура в балахоне замедлила шаг, и обернулась. Алекс что есть силы вцепился в дверную ручку, и крик застрял у него в горле: из-под капюшона на него смотрел пустыми глазницами белый череп. * * * Трегорин проснулся. Похоже, он кричал во сне. С улицы в уши летел птичий гомон. Он сел на кровати, и обхватил голову руками. Встал, шагнул к окну, и взял телефон. Сообщений не было. Он кликнул на зелёную иконку мессенджера, и нашёл нужный чат. Абонент Дегтярёва была в сети вчера в 17.23 «Как раз в обед, когда мы говорили» От нечего делать он зашёл в VK, полистал новости, и вскоре неожиданно для себя оказался на странице Кати Дегтярёвой. «Была в сети вчера в 19.24» - вслух прочитал он, и от звука собственного голоса – хриплого, и безнадёжного, поморщился. «А девочка-то не скучала» - подумал он, и бросил телефон на не заправленную софу. С улицы донёсся глухой металлический стук. "Сосед, что ли с утра чего колотит?" - подумал он, и подошёл к окну. Быстрым движением отдёрнул штору. С улицы в окно смотрел залитый солнечным светом день. На крыше соседского дома сидела ворона, и клевала большим чёрным клювом блестящий оцинкованный конёк. «Объектов в поле зрения один» - сказал он, и задёрнул штору. * * * Ему рассказывали, что Катю нашли в её квартире, лежащей на полу в кухне. Её глаза были закрыты, как будто она спала. Вокруг головы расплылась алая лужа, и жёлтый плафон люстры отражался в ней, образуя вокруг головы светящийся нимб. Рядом валялся табурет со подломленной ножкой. Трегорин не смог с ней проститься – на третий день за ним в посёлок приехали два мента в штатском, и он чудом спасся, заметив их раньше, чем они его. Окна, как всегда были зашторены, и Алекс увидел машину в щель между шторой и стеной. Девять месяцев Ника Дигуров укрывал его на своей даче. Потом нашли настоящего убийцу. Им оказался бывший Катин парень. Его нашли по характерному отпечатку драных кроссовок.