СИРЕНЬ Получив стипендию, приятели отошли от кассы. Отражения в огромном стенном зеркале повторяли их движения – клали деньги во внутренние карманы пиджаков. - Ну и фейс у меня, - недовольно заметил Сергей, проводя рукой по помятому лицу. - Надо подлечиться, идём на "стрелку", - предложил Александр. - Да мне ещё к теще ехать. Катя ушла к ней... Хочу помириться... - Куда тебе в таком состоянии ехать?! Ты же двух слов не скажешь толком, посмотри на себя, дипломат! Сергей снова взглянул на себя в зеркало, хотя в этом не было никакой необходимости: после вчерашнего загула он чувствовал себя отвратно. - Ладно, по паре кружек, не больше. Миновав громадные металлические ворота институтского двора, они вышли на улицу и скоро были у " стрелки" - открытого пивного павильона, сооруженного на манер загона. Около маленькой двери заведения образовалась пробка. Был час "возвращения в родные пенаты". Сергей и Александр с трудом протиснулись сквозь толпу, потом долго искали свободные кружки и, взяв в автомате пиво, наконец, примостились у стойки - неширокого грязного настила, идущего на уровне груди вдоль деревянных стен павильона. - Пойду куплю рыбу. Степаныч сегодня торгует, - сказал Сергей, отходя от стойки. - Ты грозно настроен. - Александр улыбнулся . - Я, в общем-то, могу... - Сергей на мгновение остановился. - Иди, иди... Я шучу. Пока Сергей покупал у Степаныча, рыболова-алкоголика, пересушенных спиралевидных рыбешек, гордо называемых продавцом воблой, Александр у другого местного коробейника приобрел с небольшой наценкой "за труды" две бутылки портвейна. Рыба была очищена, и процедура "поправления" началась. Первая кружка была выпита Сергеем залпом, словно стакан воды. Упав на старые дрожжи, как говорят знатоки питейного дела, она вызвала лёгкое опьянение. Сергей закурил. - Расскажи, что у тебя с Катей. - Александр вытирал губы. - Катя... - вздохнул Сергей. - С ней, брат, что-то случилось. Я стал её раздражать. Она говорит, что я заземлен, начисто лишен романтических начал... Порой я чувствую, как она сдерживается, чтобы не выпалить мне в лицо, что кроме пяти чувств и инстинктов во мне вообще ничего нет. Вот так... Что делать? - Вы поженились на первом курсе, если не ошибаюсь? - Да, уже три года... - А за эти три года ты дарил ей хоть раз цветы? - Цветы? - с удивлением переспросил Сергей. - Вот именно, цветы. - Ну... На Восьмое марта... - Сергей задумался, вспоминая ещё какие-то даты. - Да нет, я не о том, - перебил его Александр. - Без всякого повода, просто потому, что она - Катя, и ты её любишь? Дарил ты так? - Нет, наверное... Но зато сколько вещей я покупают ей?! Ты же знаешь, что все деньги я трачу на нее. - Да. Но все женщины одинаковы. После свадьбы сначала они хотят вместо шалаша в поле - замок, а потом, когда получают его, этот замок, им снова хочется в поле. Они никогда не говорят об этом прямо, надеясь, что мужчина по незначительным намёками догадается сам. Но мы безудержной устремлены вперёд, мы устраиваемых быт, и так увлекаемся, что в конце концов забываем, для кого мы все это делаем, и начинаем относится к жене всего лишь как к компаньону по накопительству. И не замечая этой чудовищной инверсии, мы удивляется появившемуся в семье отчуждению. Нам некогда в гонке за "лучшим" оборачиваться назад, да, в общем-то, и не свойственно. А зря мы не делаем этого. Чистые, добрые отношения только там, у истоков. Мужчина, который по привычке продолжает после свадьбы дарить своей жене цветы, сам того не ведая, совершает символический возврат в прошлое, к началу их отношений. Да что там говорить, ты сам все это прекрасно понимаешь. - Да, черт возьми, ты прав. Но наше время раздваивается человека, между теорией и практикой сейчас всегда "ножницы". - Это оттого, что большинство людей безвольны, заштампованы. Сергей бросил сигарету и потянулся за второй кружкой. - Оставь, у меня есть кое-что покрепче, - остановил его Александр, извлекая из дипломата бутылку портвейна. - Нет, мы же решили ограничиться пивом, - запротестовал Сергей. - Тебе нужно быть в форме, а эта водичка, я вижу, тебе не помогает. Сергей поморщился. Пробка была ловко снята, и янтарного цвета вино полилось в кружки. - Ну, за твой успех! Закусили остатками рыбешек. Сергей почувствовал себя уверенней. А через пять минут предстоящий разговор с женой, казавшийся утром чрезвычайно сложным, виделся ему уже чем-то подобным партии в поддавки. - Саш, минут через двадцать я поеду. Нужно ещё все-таки купить цветы, - со смешанными в голосе легким смущением и нетерпеливостью сказал он. - А-а, дошло. Идём на рынок, здесь больше нечего делать. - Александр хлопнул приятеля по плечу. - Честно говоря, я вмазал бы ещё. - А не потеряешься? - Да не должен. - Ладно. - Александр достал вторую бутылку. - Ребята, посуду можно забрать? - с сакраментальной улыбкой пропойцы, в которой нагромождены и растерянность, и мольба, и даже требование, спросил, подойдя к приятелями "красноносик" из завсегдатаев. - Бери, папаш, бери. - Спасибо, спасибо... - благодарил "красноносик", явно ожидая, не предложил ли ему разливающий Александр выпить. Потом он взял бутылки и, аккуратно положив их в свою замызганную сумку, удалился. Портвейн был выпит, и приятели отправились на рынок, который находился в минуте ходьбы от стрелки. Они шли вдоль рыночных рядов. Специалист по женскому вопросу, - развязно обратился захмелевший Сергей к приятелю, - какие цветы будут уместны на предстоящей церемонии примирения? - говори потише, хоть это и рынок... -... но общественное место, - заканчивая за Александра фразу, Сергей старался говорить как можно четче. - Слушай, а если тебе завтра поехать к Кате? - Ты что думаешь, я пьян. Напрасно. - Сергей прищурил глаза и покачивал указательным пальцем перед лицом приятеля. - Лучше скажи, какие цветы мне купить. - Возьми у нее, - Александр кивком указал на дородную торговку. - Мамаша, что стоят твои розочки? - тоном знающего в цветах толк спросил Сергей. - Три рубля штучка, сынок, - ответила продавщица. - Дай десяток, на тридцатку... - Тебе на похороны нужно? - Почему? - испугался Сергей. - Четное число... - Это же целая наука! Тогда давай одиннадцать. Продавщица взяла деньги и аккуратно завернула розы в целлофан. На стоянке такси Александр еще раз пытался убедить Сергея поехать к жене на следующий день. - Да не волнуйся, все будет нормально. - Сергей сел в машину. - Удачи! Сергей сидел рядом с шофером. Ему было неудобно держать букет на коленях, и он положил его на заднее сиденье. - Сколько стоит такой букетище? - спросил таксист, смотря в зеркало заднего вида. - Пустяки. - И Сергей погрузился в умозрительное конструирование предстоящей встречи. Теперь все было еще проще. Он с букетом в вытянутой руке предстает перед женой, и она его сразу же прощает. Пьяная мысль уводила и дальше: Катя извиняется за уход к матери и клянется никогда больше ни в чем его не упрекать. - Приехали. - Шофёр выключил таксометр. Сергей расплатился и вышел из машины. Машина поехала , а он стоял на месте, смотря ей вслед, с острым ощущением какой-то незавершенности. И только когда такси повернуло за угол дома он понял: "Цветы!" Если бы он побежал через двор, то успел бы перехватить машину у выезда на шоссе. Но охваченный необъяснимым бессилием, он терял время. Потом слегка пошатываясь, без единой связной мысли в голове, он направился к дому тёщи. Входя в подъезд Сергей глубоко вздохнул, и в этот момент до него донесся резкий запах сирени. Огромные лиловые кисти сиреневого куста тянули к земле тонкие ветки. Сергей подошел к кусту и стал глубоко вдыхать напоенный пьянящим ароматом воздух, вместе с которым вдруг начали приходить грезы. Грезился ему такой же теплый апрель, апрель в котором он познакомился с Катей, в котором вечерами, провожая ее домой, он целовал ее у этого куска сирени, а ставшие теперь уже перегноем такие же обморочные гроздья скрывали их от любопытных прохожих и смотрящей с балкона Катиной мамы . Сергей провел по стволу рукой, словно хотел убедиться, что часть этого прошлого мир еще существует. Ему не хотелось уходить из-под фиолетовой сирени хрустального прошлого. Зная, что Катя рядом, на втором этаже, что и ее затопляет хмельной дух сирени, он был готов постоять здесь целую вечность. У соседнего подъезда какой-то парнишка заиграл на гитаре. Звуки перебоев напомнили Сергею, что он приехал мириться с женой, и вместе с тем дали странное, непонятное впечатление. Ему казалось, что гитарист ни за что не собьется с ритма, что неизвестный ему парень знает и может все-все на свете, даже то, что нужно сделать, чтобы наладить отношения с Катей. "Но что же?" - билась мысль Сергея. И вдруг он начал обламывать ветки сирени, собирая их в букет. Когда веток было, как ему показалось, достаточно расшнуровав ботинок, он перетянул их шнурком. Выйдя из-под куста он подошел под окна тещиной квартиры. Дверь на балконе была открыта. Сергей размахнулся и покачнувшись, послал сирень на второй этаж. Хрупкая белокурая Катя сидела в кресле, держа в руках раскрытый томик сонетов Петрарки. Когда букет упал в комнату, она отвела глаза от книги и с минуту смотрела на него через пелену выступивших слез. Потом встала подняла букет и, прижимая его груди, вышла на балкон. Сергей стоял внизу, пошатываясь. - Катенька, здравствуй, видишь, это я, - сдерживаю икоту говорил он сквозь зубы, - я приехал к те-е-е-ебе. - Сережа, зачем ты все это сделал? Ты все поломал... Уходи. Я не хочу тебя больше знать. - Катенька. - Икота у Сергея стала ещё сильнее. - Нам нужно разобраться... - Ты слишком поздно опомнился. Уезжая к маме я говорила тебе: забудь меня. Теперь лишь могу повторить то же самое. Уткнувшись лицом в ветки сирени, Катя вернулась в комнату и закрыла дверь балкона. Гитарист рвал струны. Сергей стоял в нерешительности. И вдруг в приливе злости, злости на всех и вся, он крикнул ему, крикнул громко, чтобы слышала Катя: - Эй, парень, серенаду! Играй! Ты же можешь. Им нужны песни, играй! Ему хотелось выть, топтать ногами землю, разгрызть в щепки эту сирень, вырубить вообще все сиреневые кусты, уничтожить все простое, но являющееся значительными вехами любви. Исступленная злость прокручивала в его сознании кадры мести всему романтическому, всему, что может вызвать сентиментально-лирическое настроение. Все цветы, деревья, леса, луга, все реки, моря, озёра стирались с лица земли как причастные к идиллическому, пасторальному, и на их месте возникали громады мегаполисов с рассудочными, лишенными всех эмоций и чувств обитателями, которые размеренно-механическими шагами передвигались по серым стекло бетонным коридорам, приветствуя друг друга скрипучими замогильными голосами. Закончив смену, таксист, в машине которого Сергей оставил цветы, продавал их подвернувшейся у метро торговке. -Сколько стоят твои розы? - спросил он, прицениваясь. - Три с полтиной. - А вот эти возьмешь по трешке. - Шурша целлофаном, таксист достал из-за спины букет. - Да нет, милок, по трешке дороговато... Сегодня я не сумею их уже продать, а за ночь они распустятся. По два дам. - Ну забирай. - Получая от старухи мятые деньги, он подумал: "Как раз к тем 150-ти рублям, завтра куплю жене джинсы..." И улыбнувшись собственным мыслям, направился к входу в метро. 1982 г