Смайл свистнул конвоиров. Мотнул головой: – В хирургию. Ни охнуть, ни защититься Дрон в малейшем приближении не смог. Следующий, ещё полутёмный зал. Холод керамического, плиткой выложенного… чего? Стола? Эшафота? От кистей рук под потолок в темноту идут тросы, не натянутые, свободно висят, слезть не позволяют. Набирая и раскладывая шприцы, Смайл трепался почём зря: – Дались феминам эти шайтановы самки! Нашли основную проблему! Самки имеются, гы, но не для того! Мясные породы!.. Шайтаны давно уже размножаются «почкованием». Жёсткое излучение и мутации им обеспечивают генетическое разнообразие, дальше – естественный отбор. Дрон, во что я превратился... Прикинь, они, грубо говоря, нажрутся мяса, или друг у друга отсосут и – под прямые лучи. Гены начинают действовать! Горизонтальный перенос! Как действуют? А как получится! На самом деле я упростил, конечно. Инъекции применяют в разные ткани, в спинной мозг. Проверяют не на себе, на личинках своих ползучих: разовьются или сдохнут? А если разовьются, то в какую кракозябру?.. Отбраковка – огромная, но и в трупик неудавшейся кракозябры можно потыкать членом, спустить и поглядеть, что выползет уже оттуда! Понял, для чего ты мне пригодишься?.. Представил себя со стороны? Годное ты, свежее мясо… Схватил за волосы. Коктейльная трубочка болезненно вошла в ноздрю и выплеснула содержимое. Смайл потрепал Мишеля по щеке и продул до конца. – Глотай! Пощёчина. Дрон закашлялся, в глазах потемнело… Всё плыло и Дрон плыл… Воздуха не хватало. Послышался двойной стук. Под ногами… Руки отвалились, палками валялись на полу... Дрон закричал, проснулся. Коктейльная трубочка. Гадость. Пощёчина. Болтанка и темнота… Дрон плыл, приближаясь к удушью. Получилось шевельнуть руками! Но они не подчиняются… Они... Они покрываются клоками шести, они скрючиваются, сжимают кулаки. Заорал. Проснулся. Трубочка... – Хватит. – Неее... Нет, это самое начало! Гадость в глотку, не в то горло, кашель. Болтанка. Не вздохнуть. Дрон скачет, опираясь на кулаки. Он видит свою нижнюю челюсть, скосив глаза. Челюсть накатывается и откусывает ему нос, прорезает жёлтыми клыками глубокие борозды на щеках... Крик. Проснулся. От Дрона валил пар, от носа, рта, даже глазниц, из-под отсыревшего мундира, как над кипящей кастрюлей. Молоточек с иголками. Смайл бил в основном по рукам, лицу и затылку, сопровождая чем-то едким, как кислота из порционного распылителя. …трубочка – крик – пощёчина… …трубочка – обморок – крик – крик – пощёчина – трубочка – крик – трубочка – крик – пощёчина… …трубочка-крик-трубочка-крик… Провал. Стакан воды в лицо. Ещё стакан. Всю ночь кто-то выл за дверями, скулил, царапался. Когда Дрон всплывал из обмороков и галлюцинаций, в ненормально обострившийся слух текло бормотание Смайла. – Мотя скребётся... Мотя переживает... Мотя рано осиротел, тоскует, порывается о ком-то заботиться. Был у Моти щенок, Мотя так ко всем не лез... Прилетели, сели в Анакондовых Долинах, там от Моти убежал щенок... Слышишь, как верещит, Дрон? За тебя переживает. Давай, давай, Мотя, голос! Гы-гы. Передышка. Кувшин чистой воды. Шприц... Смерть в смайловых зрачках, насмешка в лице, неспособном ухмыльнутся. Ближе, ближе... Дрон отползал, пока не ткнулся затылком в раскрытую дугу ошейника на стене. Смайл чинно кивнул и пультом защёлкнул его: – Сидеть, собака. Послушный пёс, хороший пёс... Игла до упора – в брюхо. Жмёт на поршень со скоростью капельницы, боль, переходящая в онемение. Опять галлюцинация, опять что-то с руками! Покалывание в кончиках пальцев... Провал, пощёчина, провал... – Не спать, собака! Теперь не спать! Электрический ток под ногтями. Пальцы подёргиваются... «НЕТ-НЕТ-НЕТ-ТОЛЬКО-НЕ-ЭТО!!!» На судорожно вытянувшихся руках пальцы Мишеля дёргались, вытанцовывая мазурку перед ошалевшим от ужаса взглядом. «Синдром пианиста!.. Почему я не умер при взрыве!» – ЗА ЧТО!!! – За всё, за то самое, – ответил Смайл и вколол ещё порцию, ждать неохота. «Синдром пианиста» – характерная симптоматика «шайтаньей эпилепсии», пандемии, при шествии которой с планеты на планету, с корабля на корабль, от страха умерло, наверное, столько же человек, сколько от самого вируса. Заразность – неимоверная, способы распространения разнообразны, вакцина – вопрос далёкого будущего. Симптоматическое лечение, что мёртвому припарка. Пандемия шайтаньей эпилепсии едва не сотворила перемирия. Шайтаны сами связались с правительством фемин, дабы сообщить, во-первых, что так им сукам и надо, однако, если фемины думают, что они, шайтаны, замутили подобную хрень, то пусть фемины ищут в другом направлении. Нет, вольные племена также страдают от проклятущей напасти. Характеризовалась она бурным и крайне мучительным развитием. Единственный «положительный» момент – скоротечность. Смертность колебалась возле ста процентов, случаи выздоровления – казуистические. При шайтаньей эпилепсии вначале беспокоит онемение в руках, покалывание, затем – тремор всего тела, дальше начиная с пальцев, распространяются судороги. Сильный жар – главная надежда сдохнуть побыстрей. На последних стадиях «синдрома пианиста» больной выглядит так, словно лупит по клавишам, откидываясь, падая, судорожно взмахивая руками над головой, давя на воображаемые педали... Голова болтается на шее, пустые глаза распахнуты, слюна течёт из оскаленного рта. – СМАЙЛ!!! УБЕЙ!!! НЕТ!!! – Нееет... Рывок. Ошейник. Удавка. Боль, кашель. Пощёчина. Судороги. Обморок, горячее, пышущее жаром пространство. Железные стены, раскалённые добела. Вопль. Провал. Утро. Надо же, утро... Прохладная плитка хирургического эшафота. Отполированная до зеркальной глади крышка люка под головой. Мишель очнулся. Он сопел, уткнувшись в свой локоть, было немного душно. Щекотно в носу. Тепло, будто закемарил в теньке и печёт загривок пришедшее солнце. Продрав глаза, Дрон смог приподняться на руках и сразу упал ничком обратно, как щенок на расползающихся лапах... Они – чувствовали. Клокастая шерсть неравномерно покрывала его руки, торс... Схватился за рожу: нос на месте, плоским не стал! Уставился в люк: От глаз идут глубокие борозды. Нет же, просто осунувшееся лицо! Здесь темно! И всё-таки перемены имели место. Руки живые, но слабые настолько, что на весу не удержать, собственная тяжесть для них велика. Мурашки, как ногу отсидел, колючее тепло разбегается. Рубашка по швам треснула! Не мышцы прибыли, толщина шайтаньей кожи. «Факинг Халк... – застонал Дрон. – Я факинг шайтаний Халк! Что-то будет дальше. Обрасту? В гориллу превращусь, в шайтана мясной породы, а мозги начнут отсыхать?» Смайл вошёл с наручниками и со словами: – Руки поправились, да? Какая неприятность. Слабенькие? Ладно, гуляй без браслетов пока, бггг... Какие планы на день? Молчишь. Тогда по моему сценарию… Ты знаешь, я нетороплив. Я вурдалак, а мы, вурдалаки, ночные существа. В светлое время суток я тебя просто развлеку. Поднимайся, идём смотреть, как размножаются шайтаны. Пока они не сожрали свою ненаглядную до костей! Неизвестность хуже всего, Дрон? Я не стану мучить тебя неизвестностью, идём, полюбуйся на своё ближайшее будущее! Туша мегапанголина приобрела все оттенки кровоподтёков, фингалов и грозовых туч. Местами вздулась, местами текла. Дышать, находясь рядом с ней, человеку не представлялось возможным. Смайл одел патч-респиратор и Мишеля не обделил. Разлагаясь, туша дошла до нужной температуры. «Уму непостижимо…» Шайтаны прыгали по ней, однозначно наслаждаясь запахом. Они втыкались членами туда и сюда. В бока, в глазницы, межу рёбер, в лабиринт кишок всех цветов радуги. По несколько минут чесали об них утопленные концы, и сами тёрлись, катались – в этом. Респираторы глухие, половину лица закрывают, но глаза Смайла, как угольки горели, как буры ввинчивались. Оценил ли Дрон зрелище: красота? Смайл взял Дрона за локоть, по-приятельски и шептал в ухо, зудящим от респиратора голосом. – Видишь, что вчера тебе пришлось попить через нос? Гы-гы. Они третий день тут прыгают, я шприцем про запас литр насобирал... Зря смеёшься, полезная вещь. Мишель и не думал смеяться. – Вон, – Смайл указал на старого, полуседого шайтана, – на этого глянь. В его возрасте, как пыхтит над трахеей! Как бы не оторвал себе член. Вот от него ты пил, Мишель. И от этого, кривобокого тоже... Невзрачен? Зато, какая шелковистая шёрстка. Совсем как у тебя отросла на руках! Сильная вещь, Дрон, шайтаньи гены! Я для тебя – всё лучшее, Дрон! Мне надо было проверить, Дрон, как оно будет в чистом теле, с нуля. Чьи гены верх возьмут?.. А этой ночью проверим, какие выживут личинки... Пшёл! Смайл оттолкнул ногой присоседившегося к его колену шайтана. – В тушу кончай, пёс! Обезьяны похотливые... Дрон, ты отворачиваешься? Неужто тебе не любопытно? Этой ночью я тебя не трону, личинки, пусть они сами, Дрон… Ты не видел шайтаньи личинки? Увидишь. Скоро ты будешь валяться такой же гниющей тушей. А утром шайтаны подерутся из-за тебя: один пробьёт дырку в черепе, другой оттолкнёт его и успеет туда кончить... Представил?.. Смайл прервал оргию оглушительно резким свистом. Шайтаны потянулись на выход, Мишель встал. – Нет-нет, ты остаёшься, Дрон... Вонми, что тебя ждёт... Авангарда из вчерашних и позавчерашних личинок не бойся, они любят в честь дня рождения пососать немого свежей крови, но уже соображают, что прогрызаться в живое нельзя, смерти подобно, а вот сегодняшние будут позлей, они – попытаются… Ничего страшного: они выживут – ты не узнаешь, ты выживешь… – эээ, вряд ли. Потрепав по щеке, Смайл резко ударил Дрона в сонную, подхватил обмякшее тело и защёлкнул наручники за спиной. – Браслетики, Дрон, браслеты... И заметь, намордник я тебе оставляю! Ногами тебе будет сложно личинок раздавить, скоро поймёшь, почему. Дрон понял, почему.