ЛЕНКА. Было ли, не было… Только наверняка знаю, что быть могло. А если и не было, то будет! Не успело Елене исполниться осмидесяти лет, не успел праздничный хмель выветрится из ее забубенной головушки, как засобиралась она в Грехоупаднический монастырь, дабы избавиться от иссушающего ее тело видения. А виделось ей уже более полувека одно и тоже: - Будто бы спит она с мужем, а в избу заходит сосед, балагур и песенник «Васька-кот». Она хотела было в крик, но Васька пальчик к губам прижимает и улыбается: - Не кричи милая… Я ведь не за этим к тебе пришел… Я стихи тебе новые почитать хочу… Ленка, конечно не поверила, но кричать на всякий случай не стала. – Вот коли проснется муж, то тогда и заору! Стекла в избе повылетят, как заору!- Ленка нащупала рукой скалку, которой всегда раскатывала тесто. Скалку она держала всегда при себе с тех пор, как муж в первый раз сказался больным и в ультимативной форме отказался от нее. Да и как было не обидеться? Весь месяц, пока ей было стыдно, больно и обидно за то, что он с ней вытворял в постели, она только и слышала, что укоры: - Холодная ты , Ленка, как айсберг в океане, или камбала в холодильнике…- А теперь, когда она поняла, что на свете ничего слаще не бывает, горячего, потного мужика, он стал воротить от нее нос. Била его Ленка так, что самой становилось жутко. В ней, казалось, просыпалась вся ярость многочисленных женщин, обделенных мужской лаской за все века существования рода людского… И вот когда муж последний раз дергался на кровати, когда он испускал, как бы предсмертный, хрип, Ленка прислушивалась внимательно к себе и понимала, что она удовлетворена, глубоко и полностью. И что самое странное, по мокрым трусам мужа, простыне и специфическому запаху, она понимала, что и муж полностью удовлетворился по крайней мере на неделю… И вот теперь к ней босиком, на цыпочках, улыбаясь, крадется «Васька-кот», первый парень на деревне, мечта всех деревенских девчат с двенадцати по… да что говорить, даже уже глубокие пенсионерки вздрагивали, когда на улице, пусть случайно, сталкивались с ним! Ленка судорожно вцепилась в отшлифованную от частого употребления скалку. Но Васька, подойдя к постели, под одеяло не полез, а присел на пол и стал шепотом читать ей стихи: Мой предрассветный первый луч, Мой легкий ветерок по кронам, Моя улыбка из-за туч, Мой первый поцелуй со стоном… Моя Надежда на мечту, Моя слепая в чудо Вера… Тебе себя я отдаю, И следую за страстью слепо!... - Тебе нравится, Ленка? И зачем ты замуж за тракториста пошла? - Я ж не знала, кака она любовь? - Дай ладошку поцелую… Ленка хихикнула , но ладошку протянула. Васька со всхлипом лизнул. - Нравится? - Щекотно… - Я про стихи. - Складные… - В газету хочу отдать. Ты не против? - А че я? - Стихи про тебя. Эротические… Муж может побить. - Это я, Вась, об него все руки отбила… Раздразнил, а теперь не хочет… А мне теперь и не надо! Скалкой отделаю и довольная. Вась, можа я извращенка какая? - Может и извращенка… Только мне теперь без разницы, пропал я… А ты меня бить не будешь?- На всякий случай поинтересовался Васька. Ленка задумалась… - Не, Вась, если только накатит… Сама не своя делаюсь. Да ведь роз без шипов не бывает! – Ленка закатила глаза… Я соглашусь на пирсинг в интимные места, Но только чтобы скалка не трогала меня. Я трону твое сердце поэзией любви, Ведь даже бабе Дусе я посвятил стихи! По дикости, по глупости другому отдана, Но никогда пустой упрек не развернет уста, И с губ моих мат не слетит, когда другой поэт, Когда-нибудь по полночи погасит верхний свет… -Вась, а откуда ты знаешь, что ко мне много поэтов будет ходить? - Да откель у нас, Ленка, поэты? Дар удивительный, бесценный, Дар редкостный и драгоценный Слагать из мусора стихи И о любви, и о грязи… Я потому и не ревную, Откуда взяться обалдую, Чтоб Ленку с Петькой полюбить И вместе с ними есть да пить… - Ты у нас останешься? - Наверное… Меня Люська выгнала, за то, что у Светки переночевал… А мне рифма никак не давалась! Только с первым лучом восходящего солнца далась… У нас так бывает, потому как мы утончены до крайности…- И Ленка, то ли от этих его ласковых слов, то ли от надсадного жужжания мухи, упрямо долбящейся в оконное стекло, вдруг почувствовала жгучее тепло внизу живота, она раза три вздрогнула, выгнулась дугой на постели и охнула. - Ты чего?- Взволновано спросил Васька. - Боюсь понесла я, - смущено призналась Ленка. - Побегу я,- заторопился Васька,- не готов я пока отцом стать. И никогда не буду готов!- уже в дверях крикнул он. А Ленка долго лежала на кровати опустошенная и счастливая: - Вот и к ней заглянула настоящая любовь. Со стихами…С щекотливым полизыванием ладошки… С какой-то непонятной, но до глубины души волнующей двусмысленностью… - Вот и сбылось… Теперь только не потерять в суете дней это прекрасное чувство! Сохранить и пронести через всю жизнь… И Васька тут ни причем! И муж, Петька… Теперь это будет жить вместе с ней, это будет только ее радость, и никто и никогда про это не узнает… У Васьки же жизнь не сложилась. Он побегал по девкам, чуть позже по замужним и страстным, а под старость и по овдовевшим пенсионеркам, но настоящего чувства так и не нашел. Жил он впроголодь, потому как районная газета печатать его не любила. - Глубины чувств в ваших виршах не чувствуется. За душу они не берут!- Почему-то краснея, объясняла ему ответственная за лирику, усатая знойная брюнетка с восточным разрезом глаз и шеренгой золотых зубов Нинель Мамаевна Курдюкова, тупо уставясь на его руки, которыми он прикрывал расползающуюся молнию ширинки. – Не верю я вам! Не верю… Вот еже ли бы поверила, то тогда… И совала свой домашний телефон на бумажке… Когда до Васьки дошло почему Нинель была такой недоверчивой, та всем телом и душой доверилась продавцу арбузов из жаркого Узбекистана и весь район стал читать Омара Хайяма, в переводе продавца арбузов. Ленка два раза в год приходила к Ваське, на Новый год и Пасху приносила картошку с соленными огурцами и четвертинку самогона. Он оживал после первой рюмки, что-то читал, размахивал руками и клялся в любви ко всему свету… После второй рюмки он читал только жалостливые стихи, а после третьей засыпал прямо в пустой тарелке. Ленка нежно целовала его в лоб, крестила его долговязую нескладную фигуру и уходила счастливо улыбаясь чему-то своему, только одной ей ведомому… Недавно Васька помер. Тогда много мужиков померло, чего-то там правительство с акцизами или с налогами попутало, только периферию залил технический спирт, мужики пожелтели, поохали и отошли со вздохом облегчения. Ленка овдовела, потеряла Ваську и решила стать Христовой невестой. На земле у нее больше никого не осталось, а потребность в любви в бабе не истребить… Она устроила небольшой девишник, предварительно нагнав самогону, призналась в своей грешной любви отцу Федору, обула лапотки, повязала голову черным вдовьим платком и ушла… И буд-то не было на селе ни Петки-тракториста, ни «Васьки-кота», ни доброй отзывчивой глуповатой Ленки… «Куда ты летишь, птица-тройка…» бубнили ученики по вечерам за обеденным столом. - Да куды тут улетишь окромя погоста!- В сердцах бросали древние старухи, переставляя ведерные чугуны в разваливающейся русской печке…