- Ты кто?

- Я... писатель прозаик.

- Про каких, нахрен, заек?

Арбузов набралось тонн семь. Виктор Иванович, довольный таким непредвиденным и не предсказанным уловом, резво вскочил в кабину. Друзья, с предвкушением на предстоящую банкетную ситуацию, неслись на всех парах! Слюни исходили с такой силой и скоростью, что двое героически обессилевших парней не успевали их сглатывать. И вот, наконец-то, вагончик. C лица моментально удалились все искренние до этого чувства…

На лавке за столом восседал, нет не восседал - завалился пьяный вдрызг чиновник. Его, до невозможности пьяная челюсть, с огромной невозмутимостью, отвисла прямо на стол, а из нее выполз, заплетающийся от предыдущих вожделений, подлого вида язык. Вокруг стола, словно лошак добывающий воду, нарезал круги профессор. Он был чуть трезвее от своего лучшего друга. Профессор, от нахлынувших чувств, нес всевозможную, но совершенно невозможную ахинею:

- Понимаешь, Володя… Ведь, ты же в школе физику проходил? – стал домогаться наш филолог. - Хоть смейся, хоть плачь. Скорость, неумолимо уходящей в небытие денежной массы, в обязательном порядке, строго прямо пропорциональна объему выпитому (или выжранному, как хочешь) количеству (главное, не смотря на качество) горячительных напитков. - Выдал окончательно ученый, показывая тем самым небывалый интеллект в области физики.

Сторож с глубочайшим восторгом и признательностью глянул на ученого. Затем, он перевел взгляд на своего друга. У того был нервный тик. Виктор Иванович готов был тех двоих разорвать на любые части, так как начал понимать и осознавать, что для желудка ему совсем ничего не светит. В то же самое время, в алкогольном дыму начала приподниматься морда чиновника. Морда, не закрывая рта, прямо с высунутым языком, посмотрела в сторону пришедших товарищей. Наглый до невозможности турист глядел пропитыми, мутными и бессовестными глазами.

- Привет, пацаны! Че, вы как долго? Мы вас ждали, ждали, - пробурлило в воздухе из довольной пасти обожравшегося крокодила.

При всем при этом какая-то неведомая сила положила на язык последний кусок тушенки, остававшийся в банке (хлеба эта сила почему-то не положила). Язык медленно, с непомерным удовольствием, задвинулся в большегрузную емкость рта, глаза от кайфа прикрылись, пасть тут же захлопнулась, а башка с наслаждением шмякнулась об стол. Бутылки повсюду валялись пустые, банки валялись пустые, стол стоял пустой. Только куски хлеба, слегка напоминали о том, что здесь ели и пили… Даже крюшоном не побрезговали.

- Вы, че, совсем охренели! Пиндосы сраные! Башки по отрываю! - стал наводить порядок Виктор Иванович, глядя по сторонам и подыскивая палку по здоровше и по крепше.

Профессор, как ни в чем не бывало, продолжал нарезать круги. Видно заклинило на алкогольной почве.

- Успокойтесь, молодые люди, - начал утешать он. – Извините, конечно. Мы, наверное, виноваты. Но, поймите сами, ведь вы когда поехали, ничего не сказали. И мы подумали, что может, вы ничего не хотите.

Владимир чуть не упал от "небывалого восторга", но все же, собрался с мужеством. Он крепко схватил своего друга за руку, которая уверенно тянулась к лежащей около костра жердине.

- Витька, брось! У меня там еще водка есть. И закусить сообразим.

А ведь действительно, для сторожа это была не совсем такая уж большая проблема. У кого совесть еще не до конца пропита, то везли и колбасу, и хлеб. Даже, кое-что из мясного. Некоторые граждане просто приезжали с водкой и закуской, чтобы скоротать время на лоне природы, в самом центре красочной, умопомрачающей и незабываемой осени. Один раз привезли целый литр такого вонючего и противного самогона (либо бурячного, либо паточного), что Вовка хотел его выкинуть, но потом передумал. Он взял самый большой и красивый арбуз, а так как нож всегда был под рукой, то вырезал довольно таки крупный треугольник. Почти до самой середины. Затем потихонечку влил в отверстие вонючее содержимое бутылки и плотно закрыл вырезанной пробкой – треугольником. Арбуз Володя поставил на край стола, где вскоре (дней через несколько) настоялась замечательная арбузная водка - Крюшон. Его-то как раз и вкусили приезжие гости.

Окружающая обстановка по-прежнему радовала глаз. Солнце, уже давно, ярко светило. Оно упорно проникало своими вездесущими лучиками во все потаенные уголки. Сосновые иголочки переливались при ярком свете очаровательной зеленью. Сквозь этот обворожительный изумруд пробивались желтые и оранжевые листочки, готовящейся к зимнему покою березы. Ко всем этим непередаваемым краскам добавились неописуемые в своих переливчатых тонах серебристые листья, кое-где стоящей ольхи. И как бы завершая эту работу неизвестного художника, высился здоровенный клен. Именно он, своими ярко-красными, с причудливыми узорами, листьями, добавил значительный шикарный мазок ко всему прочему великолепию.

Володя сидел на лавочке, смотрел на выпивающих туристов и, упершись локтем о край стола, докуривал сигарету. Вскоре очнулся внутренний голос и выдал необходимую информацию для тупой Вовкиной башки:

- Ну, че ты расселся, ишак? Давай, поднимай свою пьяную задницу и займись приборкой окружающей территории!

- Да, иду- иду, - ответил наш бахчевник, затем встал и, неторопливо передвигая ноги, направился копать еще одну яму, под накопившийся мусор.

Через небольшой промежуток времени земляной контейнер был окончательно готов. Вовка собрал все ненужное барахло: бутылки, склянки, пакеты, обрывки тряпок и бумаг, а также остатки остальной ненавистной нечисти. Всю эту дрянь он сложил в яму и, с глубоким чувством удовлетворения, засыпал почвой. Главный этап в данной работе был несомненно сделан и Володя перешел к другому пункту упражнений. Он уверенно побрел в полосу собирать дрова, которые были должны, очень даже пригодится. Под руки попалась хорошо сохранившаяся коряга, сучки которой, если внимательно приглядеться, напоминали человеческие руки и ноги. Владимир вкопал данное природное изделие на повороте к вагончику, надел на него штаны и рубашку, насадил на шею арбуз и аккуратно вырезал в нем очень умные глаза и улыбающийся рот. Вместо носа вставил шишку, вырезал и насадил очень привлекательные уши. Затем напялил на новоявленную голову кепку. Под руку попался большой стакан фирмы «Пепси – Кола», на котором было написано «Выпьем на счастье!». Наш художник – скульптор привязал его к вытянутой руке и с большим удовольствием стал со всех сторон осматривать только что сотворенное произведение искусства…

Утренние сумерки, как всегда застали врасплох. Вроде бы уже не ночь, но еще и не утро. Природа напористо, настойчиво и придирчиво давала всему окружающему миру наставления и указания о том, что вот-вот, со дня на день, наступят злые и вредные утренние заморозки, которые с каждым днем будут все сильней и сильней. В один прекрасный момент они предстанут бессовестным образом перед лежащими беззащитными арбузами довольно ощутимой и вредной угрозой. Ночная тьма, нехотя, но все же, постепенно, по крохе передавала права, всегда приходящему светлому дню. В светлеющем звездном небе, глубокоуважаемая Большая Медведица в последний раз обвела зорким, всевидящим оком, причем с видимым, большим неудовольствием, принадлежащие ей земельные наделы. Она ненадолго остановила свой беспощадный взор на стоящий внизу вагончик. Медведица медленно из стороны в сторону покачала большой медвежьей головой. Следом она смачно сплюнула, видимо от представленного явления и, схватив свою маленькую мишку за лапу, срочно убралась в большую звездную берлогу.

Утренняя прохлада осени 1998 года…

Грузный большой и толстый товарищ из администрации примостился на маленькой лавке около столика. Наверное, чтобы от бутылки далеко не подаваться. Как он там, бедолага, умостился? Никакой башке непостижимо. Он имел довольно жалкий вид толстого бедного зайчика, храпящего, сопящего и стонущего во сне. Любой бы из нас стонал, лежа на узкой и короткой доске. Канатоходец, твою мать… Длинная и толстая слюна, не взирая ни на что, вылезла из противного, полуоткрытого рта и уже почти достигла до самой земли. При этом, а это очень важное и удивительное явление, почему-то никак не отрывалась от губы. Незабываемый Виктор Иванович, по своей хохлячей натуре, хитрой, но никому не делающей вреда, нашел себе самое теплое и уютное местечко. Он устроился на фуфайке около тлеющего костра и искренне балдел от исходящего благоприятствования, дающего горячими углями. Он тоже хрипел, храпел, сопел и еще в добавок ко всему издавал различные, непонятные звуки:

- Света, Света… Я не… Я… Света… Иди… Света, иди в жопу! Я сам, я сам…

Виктор Иванович упорно подрыгивал ногой, как будто всю ночь хотел достать, лежащего на скамеечке толстого друга, тем более что тот лежал к его стороне своей большой и наглой головой. Страшной тайной было окутано явление - где спал профессор? В это самое время, пригнувшись, поёживаясь и временами вздрагивая от утренней прохлады, неуверенной походкой проходил Вова. Проходил как раз между спящими товарищами - алкоголиками. Он только что проснулся и вышел из вагончика. Глаза еще почти ничего не видели, но при этом правомерно и тщательно осознавали всю окружающую его обстановку. Он передвигал, как зомби, бездыханное, только ему одному, принадлежащее тело. Вместе с этим тяжко охал и вздыхал. Вовик только-только хотел приступить к привычным утренним упражнениям, ритуалу в своем роде, как вдруг встал, как вкопанный. Проглотив и затаив, вырывающееся из него пьяно угарное дыхание, он в упор наткнулся на профессора. В голове была до этого момента мысль:

- Все вроде на месте, а ученого и след простыл…

И вот тут-то он и предстал, внезапно, во всей своей красе. Прямо напротив чучела, стоял профессор. В том-то и дело, что он не просто стоял, а находился в очень необычном состоянии. Эта была стойка на одной ноге, другая нога была согнута в колене и подтянута к животу, руки раскинуты на всю возможную ширину, а голова устремилась в небо. У Вовы первоначально сложилось впечатление, что у ученого в голове сдвиг произошел на почве душевного помешательства от непривычной дозы водки или, скорее всего, от неизученного воздействия крюшона. Ведь, до него, это вещество, никто не употреблял.

- Вот почему такой толстый дядя уместился на такой маленькой лавочке… Что же дальше будет, когда больной на всю голову бегемот проснется? - очередные мысли могли бы запросто доконать нашего наблюдателя, если бы ему не стало так плохо, что пришлось срочно покинуть данное место и бежать в кусты. Ведь все что угодно, а ритуал есть ритуал.

- Может он взлететь хочет? - никак не покидала голову, возникшая в одночасье, нелегкая задача. - Вот еще цапель, твою мать!

Открывшаяся взору новая картина превзошла все прежние ожидания. Приезжий гость из бывшего Ленинграда, стоял на голове и опять лицом к чучелу.

- Доброе утро, молодой человек! - поздоровался акробат.

- Да, он же йог, - обрадовался Вовка, - Очень, доброе! И вам того же…

- Понимаете, какое дело… Пока вы еще спали, как только рассвело, я решил поупражняться. Все, что вы сейчас увидели, происходит каждое утро, уже много-много лет, при любой погоде и любом состоянии, тем более, что я никогда не болею. - Говорил ученый, по прежнему стоя на голове.

По всему было видно, что данная процедура ему ужасно нравится.

- А, закуску всю сожрать, тебе тоже нравится? - подумал про себя сторож. Точно, читая Вовкины мысли, теоретик – йог продолжал:

- Ем я очень мало… Вчера мне хватило бутерброда с колбасой и арбуза.

- Ни хрена себе! - подумал Владимир и медленно стал поворачиваться в сторону вчерашнего обжоры.

Тот, как будто его мысли почувствовал и слетел с лавки, словно бурдюк напичканный дерьмом.

- Жаль, очень жаль, - проснулся Виктор Иванович.

- Что тебе жаль, Витя? - спросил его Вовка.

- Жаль, что ноне скамейки слишком низкие стали делать… Была б так этак, да хочь бы метра в три высотой… Тогда бы и я был бы очень даже доволен. И в мире точно бы наступила настоящая мировая справедливость.

Виктор Иванович подошел к умывальнику и стал с огромным энтузиазмом и наслаждением плескаться в воде, бегущей из-под крана. А наш ученый... ученый продолжал:

- На рассвете я сидел в позе лотоса и полчаса медитировал, а вот это изваяние, находящееся передо мной, настолько меня одухотворило, что решено было продолжить… Тем более в таком месте и на свежем воздухе… Да это же мечта поэта… Чиновник, не слушая своего друга, матюкаясь и кряхтя, оперся об злополучную лавку и стал медленно приподниматься.

- Что, парашют не раскрылся? Кто ж тебе стропы перерезал? Как говорится в народной мудрости… Если б знал, где ты упадешь, то я тебе бы ёжиков подложил! - хохотал Виктор Иванович.

Он, торопливой походкой, резво подпрыгнул от умывальника к столу, нагнулся, достал недопитую со вчерашнего дня бутылку и, небрежно, но с глубоким воодушевлением, допил её содержимое.

- Как говорится, все хорошо, когда хорошо кончается! - начал с видимым удовольствием расправлять плечи Виктор Иванович. - У меня на сегодняшнее утро намечено наиважнейшее мероприятие… Надо срочно срочно отвезти и продать, причем очень выгодно продать, вот этих зеленых друзей, которые лежат на борту грузовика и ждут не дождутся своего хозяина.

Он тряхнул головой, затем важно и значительно направился, не прощаясь, к своему Зилу.

- Вот дает! Так ты, че ж, опохмеленный арбузы продавать повезешь? - крикнул, вслед уходящему товарищу, сторож.

- Володя! У меня есть гениальнейший план! Потом расскажу. - Виктор Иванович стал залезать в кабину автомобиля и напоследок крикнул: - А за водилу я кума - участкового возьму. В общем, если все получится, как я хочу, а получится непременно, то и твои арбузы тоже обязательно сбагрим.

Машина завелась и помчалась на встречу мечтам и приключениям, подвластная своему шефу, настроенному на все лучшее и хорошее. В это время чинуша выпучил свои ничего не понимающие, наполненные вчерашними впечатлениями, очи и недоуменно, с каким – то тревожным и необъяснимым чувством, нервно посматривал на происходящие действия.

- Объясните, что здесь творится?

Автомобиль скрылся за поворотом. Тем самым он поставил заключительную точку в совершенной постановке… До сих пор, стоявший в позе йога, профессор, довольно многозначительно и неумолимо зашатался на своей умной голове. Володя не успевал крутить по сторонам, наполняющейся всевозможными мыслями башкой, чтобы ухватить тонкости и мелочи, бушующего в округе, всеми красками идиотического мира. Раздался протяжный и гулкий шум, идущий от земли. Это все-таки грохнулся, во всю свою профессорскую мощь, ученый. Долго пришлось ему сопротивляться, от внезапно начавшейся качки. Но, видимо, здорово подкосил вестибулярный аппарат, который получил вчера непозволительную норму спиртных напитков.

Прошло совсем немного времени. После незначительных реплик, а также, никому не нужных действий, оба друга засобирались домой.

- До свидания, молодой человек, - профессор протянул руку, пожал её и неторопливо направился к машине.

- До скорой встречи! - ответил вежливым вниманием сторож. - Что ж так рано? Оставайтесь… - сказал он, с несколько тревожным видом.

- А что, разве ещё чего-то есть? - вставил свой недвусмысленный вопрос чиновник.

Володя, вспомнив мультфильм про Вини Пуха, ничего не ответил. Он отвернулся и пошёл к вагончику. Подходя к месту дислокации, услышав шум заведенного двигателя, сторож нервно повернулся и помахал вслед удаляющемуся транспортному средству.

Над бахчей нависли тучи мерзких и вонючих мыслей. Стало страшно от непонятного давления со стороны неба. Это гнетущее состояние, которое непременно наступает у каждого выпивающего человека, в процессе непробудного пьянства, достигло своего апогея. Но Владимир, по своему состоянию души, был довольно-таки приличным оптимистом. Отбросив из больной головы наглые и неприличные мысли, Вовчик, немного поразмышлял, покуривая сигарету и, дал соответствующий анализ всем происшедшим действиям. Он понял, что в очередной раз не получил никакой пользы от нахлынувших на него обстоятельств и двинул на край бахчи, за очередной порцией вкусных и спелых арбузов.

Когда выбирался шикарный арбуз (для успокоения нарушенного самосознания), голова, чисто случайно, приподнялась и посмотрела на другую сторону поля. Впереди мелькнуло настоящее пятнистое чудо. Очень осторожно Вовка подобрался к кустам, которые послужили надежным укрытием и стал рассматривать удивительное явление природы… К самому краешку поля подошла некрупная пятнистая олениха. Она с огромным усердием, пыталась откусить от арбуза Ведь он же был круглым. И эти, неестественные движения, которые производились мордочкой лесной красавицы, доводили до полного безумия. Наконец, свершилось то, что и должно было случиться. Именно, посредством таких увиденных явлений, сэр Дарвин создал свою теорию эволюции. Олениха приподняла маленькое копыто и с удовольствием разбила арбуз. О, это было просто великое чудо - наблюдать в живую и на небольшом расстоянии… Немного погодя, парнокопытное нежное создание, видно учуяв спиртовые пары, исходящие из ноздрей непрошенного наблюдателя (который, по той же теории, неумолимо превращался в обезьяну), поскакало прочь в противоположную сторону, поближе к лесистым насаждениям.

Продолжение...