Да бог его, собственно, знает, почему Сидорову ТАК нравились жирафы. Впрочем, никто вообще не знал, что ему нравятся жирафы. Сидоров был очень обыкновенный и никому особо неинтересный. А при одной только мысли о жирафе у него на секундочку замирало сердце, а потом отстукивать весело и смешно: жи-раф, жи-раф. Сидорову очень хотелось погладить это замечательное животное. Он даже представлял, какой восторг испытает даже не он сам, а его руки, дотронувшись до мягкой пятнистой шкуры. Он зажмуривался от удовольствия и чувствовал, как тихонько живет в нем теплая радость мечты. Тем ноябрьским вечером он отправился домой новой дорогой, огибая незнакомым переулком перегороженный ремонтниками привычный путь. Шел, задумавшись, уткнув нос в шарф, и вдруг. Нет, не вдруг, а словно из тумана, из сумерек у стены дома вырисовался странный длинношеий силуэт. Жираф! "Братцы! Настоящий жираф!" -- засуетился Сидоров. Жираф мелко дрожал и смотрел на Сидорова влажными глазами. Причем смотрел прямо в упор. "Карликовый, что ли? - удивился Сидоров и расстроился, -- Наверняка ведь из какого зоопарка транзитного сбежал". Тем не менее, пока что длинношеий был рядом и замерз. Сидоров намотал на него свой шарф и осторожно потянул жирафа за собой. Тот послушно дал вывести себя на освещенную улицы, и они затолкались среди прохожих. Что странно, никто из людей не удивлялся спутнику Сидорова. Сам же он не стал об этом задумываться. "Я же не удивился", - рассудил он. В Сидорове кипела радость. Она пузырилась, как лужа в ливень, брызгала, как масло на раскаленной влажной сковороде. Казалось, серые дома искрятся и переливаются радугой, так счастливо ощущал себя Сидоров. Но жираф не мог так долго быть на холоде, надо было что-то делать. Сидоров углядел на перекрестке милиционера и подошел к нему. "Э-э-э, товарищ милиционер, - несмело позвал он, не будучи уверен, что милиционер ему и вправду товарищ. - Мне бы вот тут жирафа кому сдать? Потерелся он, ага". Сотрудник недовольно оглядел Сидорова с головы до ног, проигнорировав жирафа и нехотя процедил: "Пить надо меньше. И вообще, шел бы ты домой, дядя. С жирафами своими". От такого ответа жираф, казалось, еще сильнее уменьшился и доверчиво прижался к Сидорову. Тот ничего не понял и решил, что милиционер сам пьян. Однако попытки обратиться к другим его коллегам ничего не дали. В конце концов их собралось несколько человек и они начали наблюдать, как Сидоров пытается найти помощь у прохожих. Те шарахались от странного человека, не видели жирафа - ну какой жираф в маленьком ноябрьском городке? - и спешили по своим домам. Сидоров совсем расстроился и решил, по крайней мере, до утра отвести жирафа к себе домой. Тем более, что тот уже совсем от огорчения и холода уменьшился до размеров средней собаки. Жена сидорова удивилась совсем сильно. И испугалась. Она вызвала скорую, Сидорову дали подышать в трубочку, удивились еще сильнее жены Сидорова и предложили госпитализацию. Сумасшедшим в итоге Сидорова так и не признали. Но и в город обратно не отпустили: зачем волновать людей? Зато давали всегда две порции каши, а вечерами Сидоров садился на подоконник вместе со ставшим карманным жирафом и смотрел на город. Счастье вполне себе сварилось в нем, перестало кипеть и шкворчать и переливалось время от времени тепло и уютно по телу. Жираф был настоящий. Но разве могли его увидеть люди, совершенно не ждашие счастья промозглым ноябрьским вечером?