О бессмысленность споров источены тонкие губы, Невозможность согласия, словно глухая стена, И стучат молотками по ней без конца душелюбы, Людоведы им в такт распинают кого-то… А на Самом крае стены, поджимая усталые крылья, Серый ангел сидит, я смотрю и не в силах понять – То ли вылинял Чёрный, то ль Белый измазался пылью – Только – Серый и всё. Смотрит вниз, но не видит меня. Неуклонно темнеет и катится солнце к закату, Я боюсь, что растает, сотрётся невиданный гость, Или смогут к нему дотянуться лихие ребята, Зажимая в руке приготовленный загодя гвоздь. Я хочу увести незнакомца подальше отсюда, Крепко за руку взяв, чтобы точно не смог убежать, Или, чтоб убедиться, что это действительно чудо, А не морок, не бред, не курочит сознание жар. И не снится… Как часто боюсь я случайно проснуться И увидеть, что ангелы все разлетелись давно… Ну, давай, подсади! Видишь – катится белое блюдце Покруглевшей Луны… Душелюбам так нравится ночь – В темноте им удобней любить беззащитные души, Людоведам сподручней им гвозди в ладони вбивать. И любовь с ведовством так легко и привычно задушат, Что замрут на губах слепоглухонемые слова. Серый ангел, пойдём, я одежду твою отстираю, Если ты запылился, испачкался в долгом пути. Ну, а если был Чёрным, и прибыл сюда не из рая – Чёрной краски найду, ведь негоже линялым ходить. Знаешь, Чёрный ли, Белый – особых различий-то нету... Не стирается платье, и краска не липнет к нему. Значит, Серый. И ладно. Наряд элегантного цвета, Цвета не-до-рассвета и ночи, не канувшей в тьму. 26.09.15.