Пощечина. - Петр Иваныч, вы меня натурально удивляете! - сказал доктор, - ваше самообладание поражает! Это, конечно же, не мое дело, но...простить подобное...это знаете ли... Петр Иваныч заходил по комнате. - Я, признаться, также несколько ошарашен, - проговорил профессор, - мне в моем положении говорить не совсем ловко. Вы же знаете, что мы с Анной Николавной также расстались, как говорится, не по щучьему велению...но... - Полноте, господа, уже об этом, - парировал Петр Иваныч, - адюльтер есть адюльтер, как ты его не назови. Стало быть я теперь рогат! Позор, позор! Но меня знаете ли, совсем иное смущает...расстаться мы не можем, потому как капиталы наши так замысловато сплелись, что теперь не найти уже и возможности развязаться...да так, чтобы в накладе не остаться...а смущен я тем, что никак не могу решиться...не могу себе разрешить...позволить себе не могу... - Чего же? - хором спросили доктор и профессор. - Дать ей пощечину... Петр Иваныч многозначительно поглядел на друзей. - Вот не могу! Верите ли мне?! Никак не могу! Рука не поднимается! Вроде бы и надо, ан нет! Не могу! Всякий раз себе какие-никакие, а оправдания нахожу, чтобы не делать этого! - Петр Иваныч, голубчик, да какие ж тут уже теперь оправдания, когда такой пассаж?! Тут уже все средства оправданы и никак вашу честь не уронят, потому как ниже уже и некуда! - вытаращился доктор. - Я тут полностью с доктором согласен, Петр Иваныч! - добавил профессор, - где это видано, чтобы совсем без последствий сухой из воды выйти? И ведь какова огласка?! Даже жандармерия в курсе! А уж эти-то всегда обо всем узнают в последнюю очередь! Вона как! - А не считаете ли вы, что уже сама огласка и есть в большой степени наказание? - виновато спросил Петр Иваныч. Доктор с профессором переглянулись. - Ну уж голубчик... - Нет ну в самом деле, господа, - продолжал Петр Иваныч, - ну посудите...женился я безо всяких чувств на одних только деньгах и все подозрения имею, что и моя Мария Пална не испытывала ко мне никакой нежности, а ежели и испытывала, то уже давно все завяло-перезавяло, потому как и я, признаюсь, хорош гусар...и кутил и за барышнями волочился...стало быть и поделом мне?! - Ну... - А дальше больше, - не унимался Петр Иваныч, - живет так вот годами кроткое и милое создание безо всякой любви, без нежности, а в одном только лишь вежливом общении и сытости, да я с ума бы сошел и сбежал бы уже давно за границу, господа...меня бы и сыскать было б никак невозможно! А тут годами...годами без всякой интриги...все предсказуемо, все предписано, все как у всех...Так вот и живет без любви и стало быть умереть не познав ее, хоть такую вот грешную, да запретную, да позорную не пожелала! Это ж уже в большой степени поступок, это ж каков бунт?! Ну вдумайтесь на мгновение! Это ж до какого надрыва души дойти надо...тут бы и струнам полопаться! И ведь знает она, что женился я на одних только папашиных капиталах! Да и взглядом того скрыть не мог - под венец шел, так глаз горел, как у банкира! А потом кутил и пьянствовал и увлекался...да, господа, увлекался...и ой даже как! - И что же теперь выходит? - А выходит, что сам я ее, родимую на все это толкнул...и всякий из нас, кто так вот кутит и заслужил греха...да больного, да в самые глаза...да с позорцем вперемешку...чтобы насмехались, чтоб дразнили да пальцем показывали, как на юродивого...вот что это такое! - Ну это, братец, вздор! - Какой же вздор?! - разошелся Петр Иваныч, - без любви замуж...без внимания в браке...наедине с тоской ежедневно и все по предписанию...ни шага в сторону...вот вы б, друзья, долго бы в кутузке подобной протянули? Долго ли? Да взвыли б в первые же недели, а тут годами...годами...и оттого таков результат...это стало быть решилась она на измену, изменила и сама же себя и высекла...а я еще и о пощечине помышляю...да мне ее себе самому залепить бы не грешно было...да со смаком... - Петр Иваныч, опомнись... - Да куда там...итак все как перед глазами яснее ясного...нет, братцы, руки не подниму...теперь уж точно никогда...повинюсь, а не прощу...повинюсь, а не прощу...вот оно как теперь будет...на грех толкнул, мне грех и замаливать...прости Господи...