Ёма Наше время - Ия, глазки открывай, сладенькая моя, просыпайся, милая, пора вставать, уже поздно. И с днём рождения тебя, дорогая! Сегодня ведь у тебя юбилей! – Степан ласково поглаживает раскинувшуюся на широкой кровати сладко посапывающую жену. – Вечером долго не смогла заснуть, поэтому и утром тяжело тебе подниматься. А я тебе, родная, подарок приготовил. Иди и полюбуйся, оцени, красотка моя ненаглядная. Виктория Сергеевна вздрогнула, потянулась, поиграла показавшимися из-под одеяла пальчиками ног, подняла полные руки с ямочками возле локтей, не открывая глаз поискала и нашла крепкую шею супруга и не поднялась, а притянула Степана к себе. Тот не сопротивлялся, сдался на милость жены, лёг рядом, всем телом ощущая манящее тепло, исходящее от любимой супруги, прижался и крепко обнял её. Под его ладонью гулкими ударами стучало сердце Виктории, отчего мужская горячая кровь мгновенно вскипела в венах. Но Степан сдержал себя, зная, что времени уже не осталось, надо спешить, чуть пораньше следовало прилечь рядом с Ией. - Встаём, встаём, моя хорошая, завтрак на столе уже готов. … Виктория Сергеевна неожиданно вздрогнула всем телом и проснулась. Господи! Вот так бы навеки остаться и блаженствовать в сладком сне, наяву же её ждёт совсем иное. Она взглянула на настенные часы с яркими красными цифрами: «Ой! И правда ведь пора уже подниматься! Как быстро ночь пролетела». Поднялась с расправленного дивана, опустила босые ноги на пол, сладко потянулась, зевнула, потёрла всё ещё сами собой закрывающиеся глаза кулаками, наскоро поправила распустившиеся волосы. В летнюю пору, особенно когда небо затянуто плотным слоем тёмных облаков, только часы и могут точно указать время, день сейчас, или ночь, ведь постоянно светло. Ушаков, а мужа Виктория Сергеевна зовёт только по фамилии, одетым валялся на полу и громко храпел, на одной ноге грязные дырявые носки, откуда торчали ещё более грязные пальцы и пятка, на другой ноге ботинок с облупившейся краской. Не догадался, или не смог снять вчера. Небритое лицо чёрное, как кирзовый сапог, ну точно копия шимпанзе или его дальнего родственника. Из раскрытого рта до пола повисла нитка клейкой слюны. Молодой мужик, можно сказать, как Карлсон, в самом расцвете сил, а половины зубов уже лишился. Взглянешь на такого и тошно становится, тьфу! И как это такая противная рожа когда-то могла нравиться, казалась даже привлекательной? В поставленный на середине комнаты таз за ночь с потолка натекло до половины, ведь обветшалые, покрывшиеся слоем мха листы шифера на крыше давно потрескались, только с виду кажутся целыми, а на самом деле не кровля, а решето, влаги совсем не держат. Хорошо хоть, что ночью дождь перестал. С такой дырявой кровлей не заметишь, как потолок сгниёт, в один не очень прекрасный момент может рухнуть и похоронить всех заживо. Муж соседки, человек хозяйственный и непьющий, вот же молодец, не поленился, поднялся на крышу и заменил худые листы шифера на новые, теперь живут и горя не знают, на них с потолка не капает. А Степана Ушакова наверх даже краном не поднимешь. Ох-ох-ох! Придётся, наверно, переговорить с соседом и уговорить его подремонтировать крышу над квартирой Ушакова. Заплатит ведь, если тот согласится. Виктория Сергеевна встала с постели, снова бросила ненавидящий взгляд на мужа. Так хотелось обуться в тяжёлые сапоги и от души безжалостно испинать это распластанное на полу чучело в образе человека, но, хотя и с трудом, сдержала себя. Ия за Степана Ушакова вышла сразу после окончания университета с открытым сердцем. А как же иначе? Он городской, с мамой вдвоём живут в двухкомнатной квартире. Красота! Теперь ей не придётся ехать по распределению куда-то в дальнюю глухую деревню, чтоб выйти замуж за дебила-тракториста, обляпанного с головы до ног мазутом, и остаться там на всю жизнь, чтобы потихоньку гнить заживо. При редких встречах мама Ие тоже постоянно твердила: «Как закончишь учёбу, в деревню не возвращайся, останься в городе. Село, вон, разваливается, работы нормальной не найдёшь. Да ведь город – город и есть, там все условия для человека созданы, ни о чём не надо думать!» Двенадцатиквартирный дом, куда переехала Ия после свадьбы, уже старый, скоро его снесут, а Ушаковым в центре города в новом доме предоставят благоустроенную квартиру, прекрасные дали впереди открываются! Тогда Ия ещё не знала, как надолго растянется это «скоро». С высшим образованием работа быстро нашлась, не пришлось бегать, высунув язык. А тут ещё вскоре после их женитьбы свекровь – Галина Семёновна познакомилась с хорошим человеком, влюбилась по уши и вышла замуж, переехала жить за город к жениху. Квартиру оставила молодым в полное распоряжение, живите, мол, в любви и согласии. Вот счастье-то! Что тут не жить? Но больно уж коротким оказалось то счастье для Виктории Сергеевны. Вроде бы не так уж много воды утекло с тех пор, как сменила она фамилию на Ушакову, а муж очень сильно изменился. Прежде ведь Степан был совсем другим. Ростом хоть и не очень высок, но плечист, крепок, спортсмен, с длинными чёрными вьющимися волосами до плеч, шагающий постоянно в ногу с модой, любо-дорого на него поглядеть. На уроках физкультуры прыгал выше всех. Подвяжет резинкой очки на затылке, чтоб нечаянно не выскользнули и не разбились, и прыгал как-то по-особенному, повернувшись не грудью к планке, а спиной. Ни у кого из группы, кроме него, так не получалось. Прямо завораживали его прыжки своей красотой. Разбегался вроде бы нехотя, даже с ленцой, а взовьётся в воздухе, кажется, даже замирает на секунду над планкой, и аккуратно приземляется на маты с противоположной стороны. А что водочку любил, так это ничего, кто ж сейчас не пьёт? Вот женится, семью заведёт, тогда остепенится, когда своей головой думать придётся. Так раньше Ия предполагала. А оказалось, что люди разные, кто-то взрослеет, а иной в детстве и останется блуждать в потёмках. Как-то под осень вернулась Ия с работы, зашла в квартиру, разделась возле двери, всунула ноги в тапочки, с радостью при этом заметила, что на вешалке плащ знакомый висит, возле трюмо туфли, значит, Надя Сайкина пришла, её дожидается, от нечего делать телевизор в комнате включила, Ию дожидаясь. Вот и хорошо. Она хоть не забывает Ию, единственная подруга с университета осталась, а с другими после получения диплома связи сразу оборвались. Надя, как и Ия, после учёбы тоже в городе осталась, к Ушаковым заходит как к себе домой, шифр номерного замка на двери ведь знает. Ну и хорошо, посидят за чаем, поболтают о том, о сём, поделятся своими радостями и печалями, прильнут друг к другу, поплачутся в жилетку и, глядишь у обеих на душе полегчает, любое горе уменьшится вдвое. Занесла на кухню пакет с продуктами, но тут на столе с удивлением обнаружила пустую бутылку из-под водки, две стопки, остатки закуски. И внезапно в сердце женщины воткнулась острая заноза, предположила, что её ждёт весьма нежеланный сюрприз. Резко вошла в спальню и буквально остолбенела: на их супружеском ложе, принаряженные в костюмы Адама и Евы, в обнимку лежат Степан и Надя. Вот это да! Словно молния насквозь пронзила молодую женщину, заорала благим матом, если бы не схватилась за стул, то точно упала, такая слабость подступила к ногам. Любовники проснулись, бросились к раскиданной одежде и резво стали прикрывать срамные места. Пьяный Степан промямлил: - Ты, Ия, ни о чём плохом не подумай… Мы аэробикой занимались, устали и отдохнуть прилегли… Пришла в себя Ия да как накинулась на мужа, по левой скуле треснула, по правой, от души в нос добавила. А кулаки у неё хотя и небольшие на первый взгляд, но твёрдые, и со злости не промахиваются. Хотелось Ие, чтобы Степану, этому длинноволосому кобелю, хотя бы физически, но тоже стало больно, как болит и ноет, прямо пополам раскалывается её сердце. В первый раз тогда она подняла руку на мужа. Степан оттолкнул от себя взбешенную до невозможности жену, готовую растерзать его на мелкие кусочки, она отлетела спиной назад, стукнулась затылком об стену и медленно без сил стекла на пол. Даже не было сил подняться, только ползала и диким голосом выла. Даже не плакала, а повизгивала, как щенок. Билась головой об пол, кусала ножку стула, царапала стену, да так, что из-под ногтей показалась кровь. Молодой женщине казалось, что она исчезла, испарилась, как у выпитого сырого яйца осталась одна только тонкая скорлупа, внутри которой пусто, ничего нет. Пока Ия каталась по полу, Сайкина успела одеться и ушмыгнуть. О, Господи! И это Надя! Её самая близкая подруга, с которой целых пять лет в одной комнате душа в душу дружно жили, последний кусок хлеба на двоих делили. И такое натворила! Чужого мужа соблазнила. Степана ей захотелось, который в постели, можно сказать, «полный нуль», с виду только мужик, а на деле настоящая тряпка. И тоже ему налево захотелось! Одной жены мало! Недотёпе Ушакову любовницу захотелось завести! Вот ведь, два самых близких человека: муж и подруга, которая была на их свадьбе свидетельницей, предали её. Кому после этого можно верить? Абсолютно никому! Почти месяц в состоянии транса жила Ия, одевалась кое-как, в зеркало не заглядывала, ходила как тень на работу, что-то там делала, читала какие-то бумажки, делала записи, а в голове вращалось одно, а стоит ли дальше жить? Может, лучше голову в петлю продеть, ноги поджать и всё само собой наладится, больше не придётся ни о чём расстраиваться, подпирать эту дурацкую жизнь. Но однажды подумалось, да разве же только одной ей муж изменяет? Разве только она такая разнесчастная? Ведь в большом городе от стольких жён мужья тайком бегают к любовницам, по-всякому обманывают, разные способы придумывают, чтобы оказаться с чужой, но желанной женщиной в постели, и ничего, живут же как-то. Сами ещё, улучив момент, благоверных так проведут вокруг пальца, да при этом мужья ещё останутся виноватыми и долго вымаливают прощения у жён. Не первая Ия, и не последняя! Вот тогда она встряхнулась, плечи расправила, выпрямилась вся, ладно, будет жить, как будто ничего не произошло, словно ей всё нипочём. Накрасится, нарумянится, приоденется и с высоко поднятой головой пойдёт, постукивая каблучками по мостовой, а то ведь если постоянно жалеть себя, приравнивая к самым распоследним несчастным, которые никогда не смогут подняться с колен, то и с ума запросто можно сойти. Первым делом начала следить за собой, одеваться красиво и по моде, подвести брови и губы, чаще в парикмахерскую заглядывать, со знакомыми мужчинами при встречах обмениваться приветливыми улыбками, глазки строить, а это, оказывается, здорово помогает выбраться из того топкого болота, куда она нечаянно провалилась по самую шею. И ведь благодаря принятым мерам потихоньку снова стала той, какой и была, ожила, прочно на ноги встала. И поняла, как-то вдруг стукнуло ей в голову, что Надя Сайкина ведь неспроста оказалась в одной постели с Ушаковым, а по заранее продуманному плану, специально, чтобы больно-пребольно ужалить Ию, ранить её сердце зазубренным серпом. Если Степан по возвращении Ии с работы валялся в стельку пьяный и сладко храпел, то Надя была трезвая. Нисколько не было заметно, что она выпившая, просто лежала с прикрытыми глазами. Спектакль разыгран как по нотам. В постели Надя оказалась со Степаном под вечер, специально к моменту возвращения Ии с работы, чтобы она своими глазами увидела раскинувшуюся перед ней картину. Можно ведь было им покувыркаться днём, если уж так приспичило, кто им мешал? Тогда бы Виктория Сергеевна ни о чём даже не догадалась. Ух, Надя Сайкина, Надя Сайкина! Подруга! Она, оказывается, таким способом решила отомстить Ие за Валерия! Да, это так и есть! Очень нравился Наде тогда Валерий, да и не только ей, все девушки из их группы поголовно тайком были влюблены в этого симпатичного парня. Каждая в душе мечтала оказаться в его жарких объятиях. Каждая надеялась на то, что Валерий из всей большой толпы студенток выберет её. Но получилось так, что Валерий в итоге не достался никому. Вот ведь какой подлой шавкой оказалась Сайкина, столько лет прятала своё истинное лицо под порядочной личиной, а подкараулила момент и подставила ножку, вот, мол, тебе! А дорвавшийся до бесплатной водяры Ушаков, бывший в то время уже пьянее вина, вообще ни на что не был способен, как добрался до постели, так и захрапел, пластом лежал. Просто так Надя голышом валялась, чтоб перед Ией показаться во всей красе. Вот как разгадывается этот ребус! Ползая перед женой на коленях, Степан умолял простить его, уверял: «Я не хотел! У меня греховных мыслей в голове в помине не было, когда Надя пришла. Сама напоила и в постель затащила, можно сказать, изнасиловала. А за изнасилование я ответственности не несу, не виноват! Я перед тобой, дорогая, чист, как младенец! А Надя мне до лампочки, есть она, или нет, только тебя и люблю всем сердцем. С Надей же у нас ничего не было, так, короткий голый секс, его даже изменой признать нельзя. Напрасно ты так сильно тогда рассердилась, шум подняла, драться полезла. Зачем? Теперь Надя к тебе ни разу больше не зайдёт, считай, подругу зря потеряла». Ладно, что было, то прошло. Перевернули супруги эту страницу жизни, заслонили новыми, свежими, совсем забыть, конечно, не забыли, но больше не вспоминали. Подулись друг на друга и помирились, вроде жизнь снова наладилась. А цифровой замок на двери Виктория Сергеевна всё же сменила, заказала новый, внутренний, который обычно называют английским, сосед за бутылку вставил. Это чтобы больше Надя Сайкина не смогла к ним заходить, хотя она вряд ли когда-нибудь заглянет, далеко обходить станет, чтоб не повстречаться с бывшей подругой. Но только-только утихла пронёсшаяся буря, только-только молодожёны наспех успели привести в порядок свои расстроенные чувства, как налетела новая напасть: свекровь вернулась, злая-презлая, громыхает по квартире, половицы страдальчески гнутся под её шагами, чуть ли не ломаются. Лицо перекошено, всё почернело, глаза как у голодной волчицы, готова всех сырыми съесть. Не получилась у Галины Семёновны жизнь с новым мужем, не оправдал её надежд, с громом, с треском, с руганью, чуть ли не с дракой разошлись. А характер свекрови далеко не сахар, как только вернулась, так сразу начала подбивать клинья между наладившимися уже было отношениями Степана и Ии. Если два мужика спокойно могут отлить в одно отверстие, то двум женщинам довольно затруднительно. Двум хозяйкам на кухне тесно, не повернуться, чтобы локтями не задеть друг друга. Ия поднимется рано, наготовит, наварит, нажарит, чтобы попотчевать разными вкусностями мужа со свекровью, втайне надеясь на похвалу с их стороны, а Галина Семёновна зайдёт в кухню, взглянет на стряпню невестки, кончиком ложки ковырнёт в тарелке, в рот возьмёт, попробует и выплюнет: «Собачий корм! Я Стёпу всю жизнь очень вкусно кормила, а этакой гадостью невозможно питаться! Ох-ох-ох, трудно тебе, сынок, будет после моей смерти». Хлюпнет носом, выльет в помойное ведро невесткину стряпню и принимается готовить заново. Степан ни разу не упрекнул Галину Семёновну, всегда оставался на стороне матери. Выросший без отца, постоянно держась за мамин подол, он шагу не ступал без её разрешения. По словам свекрови выходило, что Ия вышла замуж не за Степана, а за его квартиру, чтобы жить припеваючи в городе, не заморачиваясь вопросами жилья. Не забывала напоминать, мол, на готовенькое пришла, даже ног у порога не вытерла, а Степан женился на ней из жалости, иначе осталась бы старой девой. Ия вымоет полы в квартире, свекровь же бранится: «Я прошлым летом ещё полы заново покрасила, ты слишком часто моешь их, вся краска сходит и половицы гниют». Если же случится так, что пару дней невестка не убиралась, не было времени, то опять Ия виновата: «Грязью до ушей заросла, хоть репу сажай, даже полы вымыть тебе лень!» И покупки-то делать Ия не умеет. Покажется Галине Семёновне, что мало продуктов та набрала, значит, скупая невестка, а если больше, то транжира, не умеет, видите ли, трудовую копейку беречь. Оденется Ия красиво, модно, чужих мужиков завлекает, а чуть попроще, Галине Семёновне перед людьми стыдно за невестку, ходит, как пугало огородное. Приобретёшь что-нибудь себе из одежды – плохо, не купишь – опять виновата. Совсем затуркала свекровь Ию, уже не знает, как одеться, не смеет себе никакой обновы купить. Вот и крутись тут, как хочешь! Когда Юленька на свет появилась, предполагала Ия, что хоть теперь-то перестанет Галина Семёновна придираться к ней. Но тут опять новые препоны. Свекровь где-то слышала, что у мужчин, переболевших в детстве свинкой, не может быть детей. Степан как раз болел. Значит, отец Юли кто-то совсем другой, но никак не Степан. Как тут жить? Сколько же можно терпеть постоянных незаслуженных упрёков и издевателств? Слёзы не высыхают на глазах Виктории Сергеевны, а свекровь ещё дров подбавляет: «Стыдно стало за свой блуд, поэтому и плачешь!» Одно хорошо, лицом Юля вышла точной копией отца, словно с него кожу сняли и на дочку надели, постепенно угас пыл Галины Семёновны, перестала шпынять невестку. За ней утих и Степан. Обычно бабушки очень сильно любят своих внучат, души в них не чают, не отходят от них. Галина Семёновна же ни разу даже на руки не брала Юлю. Мимо неё ходила, сжав тонкие губы и отвернув голову вбок. Трудно засыпала Юля, постоянно баюкать приходилось, часто болела, даже от лёгкого скрипа вздрагивала и просыпалась. Бабушка же по полу всегда шагала громко стуча каблуками, при входе и выходе дверью хлопала. Ия много раз слёзно просила её быть осторожнее, чтоб не было лишнего шума, но та только жёстко бросала: «Это моя квартира, как хочу, так и живу! Езжай в свою грязную деревню и там командуй, если не нравится! Живёшь у меня на всём готовом и ещё нос задираешь!» Сжав крепко зубы долго терпела Ия, но как-то не выдержала и в сердцах бросила: «Чтоб тебя паралич разбил за вечные издевательства надо мной!» И что же думаете? Буквально через несколько дней свекровь парализовало, ни рукой, ни ногой шевельнуть не в состоянии, только лежит и тяжко стонет. Видно, очерствело сердце Виктории Сергеевны, или неведомая чёрная сила таилась в душе, не зря же её бабушку в деревне за глаза обзывали ведьмой. Но тут для Виктории Сергеевны настали вообще чёрные дни. Кроме как нянчиться с Юленькой, пришлось возиться с лежащей без движения Галиной Семёновной. Так брошенная в сторону свекрови палка другим концом саму же Ию и ударила. Какой же муторный это труд – ухаживать за неподвижным тяжёлым взрослым человеком. Ребёнок ведь лёгкий, переложил на другое место, распеленал, помыл, снова запеленал, соску в рот всунул, и всё. А как справиться с Галиной Семёновной, которая на аппетит никогда не жаловалась? И всё одной. Степан к матери даже не подходил. Так только иногда посидит возле неё, пошепчутся меж собой мама с сынком, и на этом всё. Но и во время болезни Галина Семёновна не перестала сочинять всякие небылицы о невестке и нашёптывать своему лопоухому, науськивая его, как дворовую собаку, на жену. Тот же наслушается маминых баек, а затем выкладывает жене свои претензии. И это в то время, когда Ия без устали возилась со свекровью, подкладывая под неё и вынося утку, подмывая всюду. А вскоре от долгой неподвижности стали образовываться пролежни, в одном месте только-только заживает, как открывается в другом месте. Боялась Виктория Сергеевна, что скоро с ума сойдёт от бесконечных мытарств. Но рано или поздно всему приходит конец. Пришёл конец и этой бесконечной беде, скончалась Галина Семёновна. А погребение во сколько обошлось! Снова ведь все хлопоты навалились на Викторию Сергеевну. Степан – тот болван болваном, ничего не соображает. Не понимает, что делать, за что взяться, шары вылупит и стоит посередине комнаты, ну, просто пень пнём. Ждёт, когда ему подскажут. Даже в деревне сейчас покойника по-человечески проводить до места вечного отдыха непросто, а в городе в семь раз труднее. То туда бросится Виктория Сергеевна, то сюда, всюду надо платить, да маленький ребёнок на руках, его ведь одного не бросишь. Надо машину найти, чтобы тело Галины Семёновны до морга отвезти, без вскрытия похоронить не разрешают. Со второго этажа покойника спустить, потом обратно подними, а Галина Семёновна полной женщиной была, тяжёлая. Хорошо хоть, что надоумила Степана позвать своих друзей-алкашей, чтоб помогли, но им опять же за каждый шаг наливать полагается, так просто не согласны, словно у Виктории Сергеевны полные погреба вин заготовлены для них. Гроб с крестом в ритуальном магазине купили, привезли. По квитанции заплатила, да сверху водителю пришлось. А как же без этого? На кладбище сторож без бутылки место не покажет, он ведь там самый главный начальник, не подмазать нельзя. Столько препятствий пришлось преодолеть, что даже испугалась Виктория Сергеевна, что с ума сойдёт, не сможет вынести. Наверно, только маленькая Юля и удержала её от душевной болезни, благодаря дочурке осталась на плаву, не увязла во вязком болоте сумасшествия. Надеялась Виктория Сергеевна, что теперь-то уж, после смерти свекрови, когда никто не будет мешать, заживут они со Степаном в любви и согласии, но не тут-то было. Вроде бы всё хорошо, но Степан, выросший без отца, совсем не мог выполнять даже простой мужской работы, не у кого ему было учиться. Ия же любила наставлять мужа, как и её мать отца, а когда поняла, что руки Степана растут совсем с другого места, ведь даже молоток держать не умеет, махнула на него рукой и старалась выполять всю мужскую работу сама. При этом не забывала постоянно шпынять мужа и наедине, и в присутствии посторонних, при этом нарочито громко, чтобы Степан слышал, вот он такой-сякой, даже обычного гвоздя забить не в состоянии. В конце концов Ушаков и сам поверил, что он не мужик, а никуда не годная тряпка, только под ногами жены мешается, не даёт нормально жить. Может, поэтому Степан окончательно упал духом и крепко подружился с Бахусом. В первый год после женитьбы ведь Степан был человек как человек, уважал и любил жену, выпивал, правда, но редко, получку полностью домой приносил. Но постепенно характер его изменился, всё чаще и чаще стал приходить домой пьяным, а вскоре и окончательно спился. С работы турнули, кто же будет держать алкаша? Новую работу не нашёл, да не очень-то и старался найти. Пока трезвый, жене поперёк слова не скажет, всё больше молчит, старается побыстрее сбежать от семьи к своим новым, вечно страдающим от похмелья друзьям. Возле винно-водочного магазина в компании алкашей с дрожащими руками целыми днями сторожит, клянчит у знакомых и полузнакомых мелочь. А те, лишь бы скорей отделаться от него, иногда и кинут пару рублей, а вечером домой на автопилоте добирается, на ногах еле держится. Если подумать, то зачем он будет работать, когда можно целыми днями шататься и пьянствовать, а вечером жена тебя накормит и спать уложит? Он же не дурак! Так что Степан выбрал не самый трудный способ существования своих белковых клеток. Что удивительно, любовницу себе завёл, откопал где-то на ближайшей помойке. Как сам хвастался, моложе Ии и в сто раз краше, даже перестал приходить домой ночевать. Тогда уже не стала Виктория Сергеевна убиваться и на стену лезть, только облегчённо вздохнула, перекрестилась даже, хотелось ура кричать от радости, что избавилась, наконец, от Ушакова. Красота! Никто не мешается, живи да радуйся, как тебе нравится! Надежду лелеяла, что теперь Степан окончательно перейдёт к своей красотке, пусть живут, раз уж взаимные горячие чувства между ними вспыхнули, но почему-то они быстро потухли, недолго продлилась их любовь, как побитая дворняжка с поджатым хвостом вернулся Ушаков в свою квартиру. Но оказалось, что вернулся не один. Дурную болезнь притащил вместе с собой, вот так отблагодарила подруга за горячую любовь. Пришлось всей семьёй переселиться на время в кожно-венерологический диспансер. Стыдоба! Но никуда не денешься. Нетрудно представить, что за контингент в этом заведении на излечении находится! Вся рвань, все отбросы общества, вконец опустившиеся, спившиеся элементы, которых людьми-то назвать язык не поворачивается. И никуда не денешься, пришлось Виктории Сергеевне перетерпеть и этот позор. Да ладно, какие только препятствия на жизненном пути не встретишь, прошли и через это. Долгими, очень долгими показались дни, проведённые в вынужденном заточении, но в конце концов вылечились. А вернулись домой и ахнули: квартира пустая, нашлись ушлые люди, воспользовавшиеся длительным отсутствием хозяев. Наверно, так называемые «друзья» Степана вынесли практически всё. Гардероб, диван и холодильник только в пустой квартире в гордом одиночестве стоят, их ведь трудно незаметно вынести. Соседи только плечами пожимают, ничего, мол, не знаем, слышали, как кто-то ходит наверху, но думали, что хозяева. Вызывали милицию, но кроме писанины ничего не добились, на месте преступления воры ни паспортов, ни отпечатков пальцев не оставили, даже чёрную кошку не нарисовали, как в детективе Вайнеров. С самого необходимого пришлось всё хозяйство с нуля собирать, много ведь чего для семьи нужно. Добрые люди помогли, не остались безучастными, земной поклон им за это, как последним нищим в шапку медную копейку кидали. Детской одеждой, которая самим уже не нужна, здорово помогли, хоть и стыдно брать, но куда денешься? Приходилось брать, если в квартире голые стены остались, в магазине ведь всё дорого, а тут хоть и не новое, а где-то подошьёшь, где-то подремонтируешь и, глядишь, совсем неплохая вещь получится. Долго пришлось хозяйство по-новой собирать, однако постепенно, со скрипом, правда, но снова на ноги встали. Теперь бы только детей на ноги поставить, выучить и в люди вывести, больше ничего Виктории Сергеевне уже не надо, своё счастье мимо проплыло, не повстречалось с хозяйкой. Со Степаном после такого потрясения помирились, и он дал твёрдое мужское слово, что если Ия подарит сына, то окончательно бросит пить, ведь, пока лежал в кожвендиспансере, отошёл, на человека стал похож. Так и случилось, довольно продолжительное время держался, небритым и не наодеколонившись на улицу не выходил, но после рождения Васи через неделю сорвался, напрочь забыл про свои обещания, снова заехал в прежнюю наезженную колею, откуда выехать обратно у него не хватало ни сил, ни желания. Васе – будущему мужчине нужна твёрдая мужская рука отца, постоянный положительный пример перед глазами. Что ни говори, но большинство мальчиков с малолетства автоматически перенимают у отцов не только черты характера, манеру вести себя в обществе, даже походку. Конечно, немало жизненных примеров, когда даже у очень хороших родителей вырастают отвратительные дети, чего в жизни не бывает, всё предусмотреть невозможно. А что хорошего Вася может перенять у Степана? Виктории Сергеевне оставалось только горестно вздыхать. Вася как раз сейчас находится в переходном возрасте, когда на него наибольшее влияние оказывают окружающие мальчика друзья. Ведь каковы твои друзья, такой и ты. У матери на воспитание детей времени нет, видится с ними только утром и вечером. Когда же родители на работе, то воспитанием подрастающего поколения занимается телевизор. Но далеко позади осталось то советское время, когда этот изящный ящик с голубым экраном руководил и направлял подростков на добрые дела. Во время детства Виктории Сергеевны главными героями кинофильмов были простые рабочие люди: трактористы, лесорубы, монтажники, отважные лётчики и моряки. В наше время простые работяги не в моде, по телевизору молодые люди видят совсем других героев. Это проститутки, желательно валютные, беспощадные и кровожадные бандиты, в одном лице чиновники и взяточники. А что видят дети, то и отпечатывается в их головах, понимают буквально: как показывают, так и надо жить. Вот так наше государство и выращивает проституток, бандитов и взяточников. Что же может противопоставить Виктория Сергеевна? Да ничего! Против государства не попрёшь! Был бы хоть хороший отец, а не Степан Ушаков! Его же отцом назвать язык не поворачивается. Постоянно она опасалась, как бы с детьми ничего плохого не случилось, проживая вместе с таким отцом. Чуть начнёт ребёнок капризничать, плакать, так сразу же пьяный Ушаков заорёт на всю квартиру: «… мать! Заткнись, а то в окно выкину!» В голове ребёнка ведь от такого неожиданного крика запросто может что-то невидимое щёлкнуть и останется малыш на всю жизнь калекой. Много ли ему надо? Вот тогда и мучайся с ним, бегай по докторам. Однако Господь, видать, помог, и брат с сестрой растут здоровыми. Несколько раз участковому жаловалась, надеялась, что вызовёт Степана к себе в кабинет, припугнёт и муж возьмётся за ум, бросит пьянствовать. Но участковый только погонами пожимает: «Как я его испугаю? Страшное лицо сделаю и громко заору? Если бьёт, то пишите заявление, сходите в больницу, пусть там снимут побои. Один раз, второй, третий, тогда за систематические избиения суд может посадить вашего Ушакова, а может и нет. Суд ведь у нас, как известно, самый гуманный в мире». Виктории Сергеевне на это оставалось только глаза опустить долу, ведь Степан её руками никогда не трогал, а вот сама мужа зачастую валенком колошматила. Можно, конечно, самой синяков под глазами наставить, учить Ию не надо, но что толку? Столько бумажной волокиты, нервотрёпки, да к тому же суд, как сказал участковый, может и не посадить, а если и осудит, то через полгода снова домой заявится. Теперь осуждённый прав на жилище не теряет, квартира записана на Степана, он там прописан, выселить его невозможно, самой же Виктории Сергеевне уходить некуда. Кто её ждёт? И в деревню к родителям не поедешь. Там мать тоже с двумя алкашами – отцом и братом воюет, с ума ходит. Работы для Виктории Сергеевны в деревне нет, не сидеть же на пенсии стариков. Садик и школа тоже закрылись, Васе учиться негде будет. Остаётся одно – мыкаться с длинноволосым Ушаковым. Хоть бы убил кто его в пьяной драке, или под машину угодил! Совсем уже терпения не осталось, сил никаких нет, хоть киллера найми, да где же его взять? Они в газете объявления не публикуют. Странно, наверно, было бы увидеть объявление типа: «Вас довели, жить невмоготу? Избавлю от ненужного человека за приемлемую плату. Киллер с твёрдыми руками и острым взглядом ждёт вашего вызова по телефону …». Но для киллера опять же нужны деньги, да можешь и на милицию, ой, полицию напороться, тогда саму упекут в Верхний Чов, а оттуда дальше. Пусть уж живёт, сколько Бог даст, пока винные черви полностью не выгрызут его печень и остальные внутренности. Остаётся только одно – до боли сжав зубы терпеть и терпеть, глядя на пьянство вконец опустившегося мужа, полностью потерявшего человеческое достоинство. Вот так и живут, и не за что ей уважать Степана. Сколько лет уже сидит на шее Виктории Сергеевны этот большой ребёнок, ест-пьёт на её деньги, нигде не работает, что ему не жить? Никаких проблем, никаких забот! Лишь бы, как у свиньи, желудок был полон и по венам алкоголь не переставал циркулировать, а что завтра будет, ему до лампочки. Когда Виктория Сергеевна застала мужа с Надей и в первый раз подняла руки мужа, то это ей страшно понравилось и после того случая частенько избивала Ушакова. Конечно, только тогда, когда Степан возвращался смертельно пьяным, ничего не соображал, не в состоянии был дать отпора и утром ничего не помнил. Вот тогда Виктория Сергеевна всю накопившуюся злость сливала на мужа, избивая его валенком, вовнутрь которого для тяжести клала старый сломанный утюг. Отмутузит, пока не устанет, приговаривая при этом: «Вот тебе! Получай! Это тебе за мою сломанную жизнь, за мою исковерканную судьбу! На тебе, на!» Выпустит накопившийся пар и с лёгким сердцем выйдет на кухню. Успокоенная, уже повеселевшая, разрумянившаяся сидит за столом и пьёт горячий чай. А жизнь представляется не совсем уж в чёрном цвете. Степан же наутро поднимается, тяжело охает, ахает, морщится: «Что это сегодня у меня везде болит, словно вчера испинали?» «А кто тебя знает, где шастал вчера целый день? Теперь же поди узнай, что с тобой было! Может, и побили дружки!» - небрежно бросит через плечо жена. Вчера Степан ещё твёрдо на ногах стоял, был в памяти, поэтому трогать его Виктория Сергеевна не посмела. И может, поэтому проснулась она в дурном настроении, сердце злобой наполнено, прямо кипит. Много лет уже Виктории Сергеевне приходится пахать за двоих, чтобы содержать семью, одеть-обуть себя и детей. А тут ещё «ЖЭК-потрошитель» каждый месяц и так уже с небольшой зарплаты половину забирает, хотя шифер сменить на крыше не торопится. Сколько раз уже заявления писала в их контору, которую сейчас громко на иностранный лад обзывают офисом, но всё без толку, нет у них, видите ли, достаточных средств для ремонта, хотя квитанции об оплате разного рода услуг в почтовом ящике оставлять не забывают: за квартиру плати, за свет плати, за воду плати, за тепло плати, за холод плати, за мусор плати, за вывоз туалета плати, скоро за воздух квитанции придут, как хочешь, так и живи на остатки от зарплаты. Если эти квитанции склеить вместе, то на ремонт крыши точно хватило бы. А сейчас наши пузатенькие депутаты ещё какие-то социальные нормы выдумали, чтобы окончательно утопить бедняков, ещё кое-как держащихся на плаву. Виктория Сергеевна всунула ноги в стоптанные тапочки, набросила на плечи халат, подняла с пола таз, отнесла в туалет и вылила воду. По обшарпанной стене с тёмными разводами с потолка стекает дождевая вода, поэтому штукатурка пластами отваливается, нерадостная картина предстаёт перед глазами. Вздохнула, сполоснула лицо мутной водой из-под крана, вяло текущей тонкой струйкой, и вышла на кухню. Надо поесть Васе приготовить, не будешь ведь голодным отправлять на автобус. Быстро шевелится Виктория Сергеевна, руки работу знают, через короткое время завтрак уже на столе дымится. - Вася, вставай, миленький, пора на автобус! – тихонечко, чтобы неожиданно не испугать сладко посапывающего сына, будит Васю мать. – Сумка с вечера уже приготовлена, одевайся быстренько, покушай, и бегом на автовокзал. Виктория Сергеевна обычно на лето сына отправляет к дедушке с бабушкой в деревню, чтобы он там отдохнул от городской суеты и окреп на свежем воздухе. Прежде брат с сестрой вместе ездили, но Юля вот второй год уже при упоминании о поездке в деревню губы бантиком надует и категорически отказывается, там, мол, она с тоски сдохнет. Ну и ладно, не будешь же её, как посылку, почтой отправлять. Вася резво вскочил, два раза тут повторять не нужно, вольная жизнь ему по душе, да и соскучился уже по деревенским друзьям, с прошлого лета не виделись. До чего ведь хорошо с ними в лесу в войну поиграть, купаться в чистой быстрой речке в жаркие дни, грибы и ягоды собирать. За минуту по-солдатски оделся, ещё раз проверил свои манатки, как бы ничего не забыть, что планировал взять в дорогу. Вася лицом сильно походит на мать, но какие-то неуловимые черты перешли и деревенской бабушки. Может, поэтому Виктория Сергеевна чуть-чуть, совсем немножко, но сильнее любит сына. - Ты там хорошо живи, слушайся во всём бабушку с дедушкой, помогай им, не ленись, с душой в любую работу впрягайся, воду в гору таскать старикам трудно уже, а ты молодой, сильный. Так что ты, Вася, следи, как кадушка наполовину опустеет, уже вёдра хватай и беги к ручью. Косить, сено сгребать и стога метать чтоб научился, кто знает, всё в жизни может пригодиться, - поучала сына за завтраком мать, а Вася только согласно кивал головой. - Юля! Ты ничего в моём ящике не трогай, пока у бабушки жить буду! – Вася подошёл к сестре, всё ещё валяющейся в постели, и напоследок погрозил пальцем. - Нужда была! – не открывая глаз, та скривила рот и отвернулась к стене. – Не мешай отдыхать! - Мобильник и зарядное устройство не забыл? – напомнила Виктория Сергеевна, уже выйдя за дверь. - Взял. - Как приедешь, так сразу позвони, чтобы я не волновалась за тебя. Смотри, не хулигань там, веди себя прилично! И про курение чтоб я не слышала! Лучше не приучайся, а то потом жалеть станешь. Народу возле автовокзала тьма. Медленно подъезжают и отъезжают тяжело нагруженные неуклюжие «Икарусы» и «ЛАЗ-ы», суетятся частники, предлагая доставить на место быстрее и дешевле, чем на автобусе. Но Виктория Сергеевна заранее приобрела билет до села, так что теперь только отмахивалась от них, как от назойливых мух. Вот и нужный длинный автобус подкатил, плавно затормозил возле тротуара, открылась дверь, вышел водитель с бумагами в руках и гордо прошествовал мимо ожидающих пассажиров в чрево автовокзала. Через некоторое время он вышел обратно, сопровождаемый женщиной-контролёром, которая остановилась возле раскрытой двери автобуса, чтобы строго по билетам пропускать людей вовнутрь. Виктория Сергеевна крепко обняла и поцеловала сына, показала контролёру билет, подала Васе, поднимающегося по ступенькам, сумку и крикнула напоследок: - Как только приедешь, сразу позвони! Ладно? Я буду ждать! Вася молча кивнул головой в ответ. Автобус дал гудок и задом тихо тронулся с места, осторожно развернулся в узком пространстве между другими машинами, стоящими впритык друг к другу, где, казалось, вообще невозможно никакое движение, а вот опытные водители спокойно вмещаются и даже могут маневрировать, не задевая соседей. Виктория Сергеевна помахала на прощание рукой Васе, сидящему возле окна, и направилась домой. Слава Богу, теперь за Васю можно не беспокоиться, в деревне он отлично отдохнёт, да и дедушке с бабушкой с ним веселее, заодно по хозяйству поможет им управляться. Пожилые родители плохому не научат. За Юлю же материнское сердце постоянно ноет. Боится Виктория Сергеевна, что с ней может случиться что-то очень плохое, ведь в последнее время отношения между матерью и дочкой совсем испортились, в основном молчит Юля, в разговоры не вступает, на законные замечания постоянно огрызается. Не понимает Виктория Сергеевна, что же нужно подросшей дочери, чего она хочет, к чему стремится? Как резкие, так и ласковые слова матери принимает только в штыки. Подойдёт с добром, так дочь отворачивает лицо в другую сторону, показывая тем самым, что мать – человек старшего поколения, её время ушло, ничего уже не понимает в совремённой жизни. К табаку пристрастилась, неприятный запах от неё исходит, с субботних дискотек под утро возвращается, когда добрые люди уже давно встали. Причём возвращается пьяная, а потом в воскресенье целый день валяется в постели, отсыпается после бурной ночи. А теперь, летом, когда дискотеки каждый вечер организуют, то дома вообще редко появляется. Без конца ругаться с Юлей тоже сердце не позволяет, боится, как бы совсем из дома не ушла, подружится с какими-нибудь бичами, пристрастится к дури, да так где-нибудь в тёмном подвале и прирежут, или сама себя порешит. Тогда Виктория Сергеевна вообще себя простить не сможет, что вот так кровинушку свою потеряла. Сбегала ведь уже из дома как-то раз, зимой ещё это было, пропала девочка, и нет её. Сколько раз по мобильнику звонила дочке, не отвечает, исчезла, и всё тут. Насмерть перепуганная мать то туда бросится, то сюда, всех знакомых и подруг Юли обзвонила, никто не знает, где она может быть, куда подевалась. На другой день, умываясь горючими слезами, в дежурную часть полиции заявление занесла: - Ради Бога, пошлите участкового, вместе обойдём злачные места, где молодёжь обычно собирается, он ведь всё знает. - Участковый занят, он на месте тяжкого преступления с оперативной группой работает. Ладно, найду кого-нибудь из тех, кто с несовершеннолетними работает, пусть вместе с вами пройдётся, - розовощёкий дежурный майор с широким недовольным лицом снял трубку телефона и куда-то позвонил. Через полчаса, показавшиеся Виктории Сергеевне целым днём, в дежурку вошла красивая хрупкая девушка в синем гражданском пальто и милицейской шапке. У Виктории Сергеевны аж сердце холодом обдало, а в голове мелькнула мысль: «Да к ней самой надо охрану приставить! Как же мы – две женщины сможем обходить самые опасные места в городе? Самих потом искать придётся!» Разочарованно обернулась к дежурному, руки развела, глаза закатила, всем своим телом будто спросила: «Что!? Вот с такой пигалицей и пойдём искать?» Но майор не обратил никакого внимания на её телодвижения, а обратился к пришедшей девушке: - Анна Васильевна, я вам машину могу предоставить только на очень короткое время. Самые подозрительные места обойдите, а потом как хотите, можете пешком. «Уф-ф! – у Виктории Сергеевны несколько отлегло от сердца. – Значит, шофёр ещё будет с нами, это хоть хорошо». - Ну что, Петя, кобыла твоя ожеребилась, что ли? – обратилась Анна Васильевна, которую за её молодость смело можно назвать Анечкой, обратилась к сержанту, копошащемуся под капотом бело-синего УАЗика. - Да нет, шестой месяц только–только миновал, так что рано ещё о приплоде мечтать, - широко улыбнулся выпрямившийся водитель, утирая выступившие на лбу капельки пота, и закрыл капот. – Вот когда девять месяцев стукнет, тогда пожалуйста. - Садитесь, поехали, времени нет, - Анна Васильевна кивнула головой Виктории Сергеевне, указывая на заднее сиденье, сама же примостилась впереди рядом с шофёром. Сержант повернул в замке ключ зажигания, мотор весело заурчал. - Куда поедем, гражданин начальник? – покосился Петя к Анне Васильевне. - Начнём с восточной стороны, поближе к дому девушки, может, где-то рядом она. - Как скажешь, гражданин начальник, так и сделаем. УАЗик неторопливо двигался по знакомым улицам города. Виктория Сергееввна, прильнув к оконному стеклу, тревожно оглядывала окрестности, втайне надеясь увидеть знакомую голубую куртку дочери. - В этих двух домах подвалы закрыты, тут управдомы толковые, своё дело знают, а вот возле третьего тормозни. - Тут? - Да. Поглядим, что там творится. Машина приткнулась возле кирпичного пятиэтажного дома. - Прошу, уважаемые дамы, - сержант быстрым кузнечиком выскочил из машины и, обогнув УАЗик, широко распахнул двери машины перед женщинами. - Делать тебе нечего! Перестань придуриваться, Петя! – улыбнулась Анна Васильевна. – Вроде уже давно вышел из детского возраста, а всё ещё паясничаешь, охота себя показать. Хоть людей бы постеснялся, у человека, вон, горе. Когда уж ты за ум возьмёшься? - В будущем году в это же время, - во весь широкий рот ухмыльнулся сержант. Обитая ржавым железным листом дверь, ведущая в подвал, висела на одной петле. Тяжёлый амбарный замок сиротливо болтался на одном пробое. Натужно скрипнув, словно заплакал ребёнок, дверь приоткрылась только на треть. - Ну-ка, я попробую, - Петя взялся руками за обе ручки, приподнял дверь, распахнул её полностью и приглашающе махнул рукой вовнутрь подвала: - Можете зайти, милые дамы! - Ох! Кабы я была твоей женой, быстро научила бы уму-разуму, - укоряющее покачала головой Анна Васильевна. - Ещё не поздно, вот разведусь и можем пожениться, тогда и займёшься моим воспитанием. А, Аннушка? Как на это смотришь? - Да перестань ты балагурить! Мелешь тут, как Емеля! – девушка играючи стукнула Петю в грудь маленьким кулачком, отчего тот тоже нарочито громко застонал и скорчился, словно ему очень больно и вздохнуть не в силах. В подвале сыро, зловонный затхлый воздух резко ударил по ноздрям, темно, ничего не видно. Но Анна Васильевна достала из сумочки небольшой фонарик, и в помещении посветлело, возле потолка стали видны толстые трубы и торчащие от них краны. Впереди показалась вторая дверь. Анна Васильевна передала сумочку и фонарик Виктории Сергеевне: - Подержите, пожалуйста. За дверью во внутренней комнате показались несколько пустых ящиков, на которых сидели трое мужчин в грязной одежде и при тусклом свете свечи о чём-то беседовали между собой. Удивлённо обернувшись на скрип открывшейся двери, они присматривались к вошедшим, стараясь узнать, что за нежданные гости к ним пожаловали. - О-о! Какие очаровательные дамы сегодня посетили наше скромное жилище, - навстречу женщинам, ухмыляясь, поднялся высокий мужчина с широким землистым лицом и протянул обе руки к Анне Васильевне. «Где же этот Петя?! То крутился возле нас, а в самый нужный момент куда-то пропал!» - мелькнуло в голове Виктории Сергеевны. Она сердцем понимала, что надо немедленно бежать из этого страшного подвала, от этих страшных людей, а ноги будто окаменели, стоят на месте и только дрожат. - Руки! – Анна Васильевна придала своему тонкому голосу металлические нотки – Уберите! Ну! - Ой, как перепугала! А если не уберу? Тогда что будет? – пророкотал бомж, при этом по-прежнему нагло улыбаясь. - Я предупредила! Мужчина же сделал ещё шаг вперёд к девушке, руки поднял до уровня её плеч, показывая, будто хочет обнять Анну Васильевну. Виктория Сергеевна не могла даже подать голоса, чтоб закричать, чтоб позвать на помощь куда-то запропастившегося шофёра. Не поняла, что же сделала Анна Васильевна, только вдруг неожиданно увидела, что мужчина уже лежит ничком на грязном полу, а девушка придавила его коленом и держит вывернутую за спину руку бомжа. - Ой-ой-ой! Отпусти! Больно! - Больно? – вроде не поверила девушка. – Да неужели? - Конечно, больно! - Ну, тогда отпущу, - и Анна Васильевна оставила лежащего мужчину в покое. Тот медленно поднялся с пола, при этом на лице его было уже совсем другое выражение, смотрел на девушку глазами побитой собачонки и с нескрываемым уважением. - Что за шум, а драки нет? – раздался за спиной Виктории Сергеевны голос водителя. – В помощи не нуждаетесь? - Да нет, мы тут в полном согласии живём, не бузим, - не оборачиваясь к Пете, промолвила девушка. – Исключительно ответственные люди здесь собрались. - Тогда, Аннушка, я буду возле машины, - и вышел обратно. - Скажите, пожалуйста¸ как вас зовут? – Анна Васильевна продолжила непринуждённый разговор с бомжом, как будто до этого между ними вообще ничего не было. - Меня? Афоня, - и тут же поправил себя, - Афанасий Николаевич. - Никаких молодых людей поблизости не было, не замечали? - Нет. Такие к нам не заходят. Да если честно признаться, то и мы стараемся держаться в стороне от них, они ведь частенько бывают неадекватными, а мы порядочные люди, уже в возрасте, любим спокойную, размеренную жизнь. - Хорошо. Тогда взгляните, пожалуйста, Афанасий Николаевич, не попадалась ли вам на глаза эта девочка? – и протянула ему фотокарточку Юли. Мужчина приосанился, всунул руку во внутренний карман пиджака, долго там копошился и, наконец, вытащил грязную тряпочку, внутри которой оказались поломанные очки с одним целым стеклом. Очень интеллигентно, жестом дворецкого английской королевы нацепил их на свой сизый нос и долго через них разглядывал Юлину фотокарточку. - Нет, эту девочку я точно не видел, - и протянул фотку обратно. - Афанасий Николаевич, я вижу, что вы человек серьёзный, если где-нибудь случайно встретите её, то найдите способ известить меня, хорошо? Вот моя визитная карточка, - и передала мужчине небольшой кусочек картона, который тот тут же завернул в тряпицу вместе с очками и спрятал в карман пиджака. – Можете по телефону, можете зайти ко мне, или кого-нибудь направить. Небольшое, но вознаграждение от меня будет, - при этом девушка мило улыбнулась, - не сомневайтесь. - Да, да. Сообщу обязательно. - Тогда не будем вам больше мешать, разрешите откланяться. Мы пойдём дальше. Теперь уже Афоня, совсем как водитель Петя, широко распахнул дверь и пропустил женщин наружу. - Всего хорошего, Афанасий Нколаевич. Так я на вас надеюсь? - Да, да, конечно, Анна Васильевна. Петя же, ожидавший женщин возле машины, огорошил их: - Всё, концерт окончен. Меня в отдел вызвали. Вас отвезти, или ещё останетесь и без меня поработаете? - Ну вот! Тогда ты езжай не прямо, а сделай небольшой крюк. Высади нас возле ещё одного любимого мною места, - недовольно поморщилась, садясь в УАЗик, Анна Васильевна. - Ну как скажешь. Слово дамы – закон! - Тормозни тут, надо проверить этот подвал, здесь зачастую молодёжь собирается, - хлопнула по плечу водителя девушка, увидев нужное ей здание. Зашли в открытую дверь, обошли тёмный сырой подвал, но кроме нескольких пустых бутылок и разбежавшихся от них крыс женщины ничего не нашли. После этого посетили ещё ряд таких же неприятных помещений, но вся их ходьба оказалась напрасной. - Возьмите мою визитную карточку, если что узнаете, или найдётся дочка, то сразу же перезвоните мне. Чем смогла, я вам, Виктория Сергеевна, помогла, а дальше будем искать раздельно. Главное, не отчаивайтесь, человек – не иголка, найдётся! Я по своим каналам дальше стану отслеживать, а вы продолжайте давить на самых близких подруг Юли. Не может такого быть, чтоб никто из них не знал, где она сейчас, - прощаясь, выговаривала Анна Васильевна. – На моей памяти таких случаев уже было немало, молодёжь есть молодёжь, то у подруги засиделась, то у друга. Ваш телефон я записала, постоянно будем держать связь и надеяться, что всё хорошо. Я же приложу все усилия к поиску вашей девочки. - Уж постарайтесь, пожалуйста, ради Бога, а я даже и не знаю, что с ней могло стрястись, почему и куда она так внезапно исчезла, - утирая платком глаза, попрощалась Виктория Сергеевна с Анной Васильевной. Вернулась домой, открыла своим ключом дверь квартиры, всё ещё надеясь, что дочь вернулась, и не ошиблась. Юля и правда была дома, накрывшись с головой одеялом, спокойно спала на диване. - Где ты бродишь?!! Я тут уже не знаю, что и думать, где тебя искать, в больнице или в морге, а она!… Легла и дрыхнет тут, хоть трава не расти! Вот сейчас я тебе покажу! Рассерженная мать бросилась на кухню, сорвала со стены электрокипятильник, как вихрь вернулась обратно, намереваясь немедленно отхлестать дочку, отбить у неё охоту сутками где-то пропадать, но Юля не испугалась, не забилась в угол, как бывало раньше, а встала перед Викторией Сергеевной, глаза щёлочкой, злые, как у бешеного пса, так и сверкают искрами: - Только попробуй! Я не маленький ребёнок, шестнадцать лет уже исполнилось! Будешь распускать руки, совсем от тебя уйду и больше меня не увидишь, матерью называть не буду! Так и знай! Вмиг ослабли материнские руки, гулко стукнулся об пол обронённый кипятильник, без сил опустилась Виктория Сергеевна на стул, уронила голову на стол и в голос зарыдала. Вот ведь, день деньской покоя не знаешь, для своих же детей стараешься, лишь бы они не болели, не стали на скользкую дорожку, в люди вышли, в меру сил и возможностей учишь уму-разуму, а вместо благодарности только грубости получаешь. Но тут и сердце дочери оттаяло, прижалась к матери, обняла крепко-крепко, тоже глаза от поступивших слёз заблестели: - Мамочка, не плачь, что ты? Ведь всё хорошо, я здесь, рядом, никуда от тебя не ушла. Подняла Виктория Сергеевна заплаканное лицо, взглянула на Юлю: - Где ты была? Почему не звонила, можно же было сказать, что всё у тебя в порядке, долго, что ли кнопку нажать и маму предупредить? - Батарейка у меня села… - Я бы в полицию не побежала, людей не тревожила. Куда только не заходили, где только тебя не искали… Какими глазами теперь я на них глядеть буду, когда сообщу, что напрасны были все их труды, дочка дома? - Ничего, это их работа, если бы не меня, так другую бы искали, - пожала плечами Юля. – Тем более они за это зарплату получают. И снова заметила Виктория Сергеевна злые искорки в глазах дочери, точно такие, какие были у усопшей свекрови. «Глаза отцовские, - в который раз уже отметила себе Виктория Сергеевна, - а характер Галины Семёновны. Дальше-то что будет? Чего мне ждать от неё в будущем?» Подумать подумала, а Юле сказала: - Иди-ка, доченька, помойся, каким-то противным духом от тебя тянет, мутит даже. - Сама знаю. Ничего, сейчас помоюсь, а то всё тело зачесалось. Быстренько подогрела воду, налила в таз и старательно с шампунем вымыла голову, вытерлась полотенцем и превратилась снова в прежнюю Юлю. Вылила воду, села на стул напротив зеркала и принялась бриться. - Подмышками ладно, а там-то зачем бреешь? Кто там увидит? – укоризненно покачала головой мать, глядя на манипуляции дочери. - Да ты что, мамочка? Теперь все бреются, личная гигиена. - Когда таскаешься по всяким грязным подвалам, о какой уж гигиене можно говорить? Может, уже вши завелись? - До всего тебе дело! Себя знай! Отец ведь мне всё про тебя рассказал, как себя в молодости вела! – Юля коротко, лишь на миг воткнула на мать острый, как иголка, взгляд. Над головой Виктории Сергеевны словно гром прогремел, в сердце снова воткнулась острая заноза, она отвернулась, прижала ладонь к левой стороне груди, медленно вышла на кухню и тяжело присела на стул, чтоб потихоньку от дочери успокоиться, унять раздирающую боль в груди, придти в себя. Вот так и приходится жить, всю жизнь, задыхаясь и обливаясь потом, тащить тяжёлую ношу, когда-то давно взваленную ею на свои хрупкие плечи. А Ушаков, этот противный Ушаков! Ну разве можно детям об этом? Ничего, вот вернётся сегодня вечером домой, Виктория Сергеевна покажет ему, где раки зимуют, отмутузит так, что мало не покажется. Нечего пасть раскрывать, выбалтывать в закоулках памяти давно захороненные тайны! Рейсовый автобус вместе с Васей укатил в Веждино, а Виктория Сергеевна, старательно обходя лужи на асфальте, чтобы не замочить ноги, заторопилась домой, в свой двухэтажный двенадцатиквартирный баракообразный коттедж. Вообще-то ей спешить особенно некуда, находится в законном отпуске. Добрые люди во время отпуска всей семьёй ездят отдыхать на побережья южных морей, чтоб поваляться на горячем песке, погреть пузо под жарким солнцем, а они со Степаном как приклеенные, ни разу никуда не выезжали за пределы своего города. Жизнь так и проходит. Дни будто долго тянутся, а годы летят, успевай только календари на стене менять. Не заметишь, как состаришься, хотя самой кажется, что только-только жить начинаешь, всё ещё чего-то впереди ждёшь. Исподтишка старость подкрадётся и вспомнить будет нечего. О, Господи! Ну зачем было ей за противного Ушакова замуж выходить?! Какой бес её тогда в бок толкал? Дома никого уже не было. И Юля, и Ушаков давно смылись, видно, специально поджидали, когда Виктория Сергеевна уйдёт. Ну и Бог с ними, одной легче, никто под ногами не путается. Вот бы одной лишь и жить! Как хорошо и легко бы тогда было! Красота! Не надо ни о ком беспокоиться, лишь бы сама была сыта и одета-обута. Ешь, что тебе нравится, гуляй, где хочешь! А то ведь завела себе мужа, потом детей, а для чего? Да, в молодости, оказывается, совсем глупой была. И зачем девушки стараются побыстрее замуж выскочить, какой в этом смысл, что в этом хорошего? Вот теперь бы Виктория Сергеевна ни за что не вышла замуж, ни за что! Ни за кого! Да, кабы знать, что тебя впереди ждёт. Тут то за одного сердце болит, то за другого, бр-р-р! Всё же не выдержала, звякнула дочери по мобильнику: «Юля, ты где?» «С подружками в парке гуляем». «Покушала хоть?» «Конечно! Голодной же не ушла!» «Долго не гуляй, я снова беспокоиться буду». «Хорошо». На самом деле прогулка Юли растянулась надолго. Ни вечером, ни ночью дочка домой не вернулась, и телефон молчал, словно глухонемой. Выключила, что ли? Через два дня Виктория Сергеевна с виноватым выражением на лице снова потащилась в полицию с фотокарточкой Юли и с заявлением о пропаже дочери. Неделю бегала в полицию, Анну Васильевну совсем задолбала. Изредка и участковый к ним приобщался, прошерстили весь город, не оставили без внимания ни один подвал, ни один чердак, чего только не повидали при этом! И всю дорогу плакала, материнское сердце чувствовало: случилось страшное, непоправимое. Ещё раз прошлись по всему городу, вроде не осталось таких мест, где могла бы быть Юля. В подвалах нет её, на чердаках нет, на новостройках нет. Куда деваться Виктории Сергеевне? Что делать? Город хоть и невелик, не осталось уже ни одного непроверенного уголка. Нет человека и всё! Растаяла! Исчезла! За неделю высохла Виктория Сергеевна, одежда висит на ней, как на огородном пугале. Только на следующей неделе сантехники случайно обнаружили тело Юли в канализационном колодце за городом. Какие-то нелюди наиздевались над ней, задушили и бросили в колодец. Как после этого матери жить? Разве же для этого родила, вырастила свою дочку! Как могла, старалась удержать её от дурного влияния, а вот не справилась, как в гололедицу повело Юленьку вбок, поскользнулась и не смогла удержаться, так и закончила она свой земной путь. Как хоронили Юленьку, Виктория Сергеевна помнит как сон. Была сама не своя, ходила как тень. А на кладбище сердце прихватило и на машине «Скорой помощи» отвезли её в больницу. За что же Всевышний так её наказал? За что уготовил невыносимые испытания? За какие грехи? Много лет назад Вечером накануне 8-го марта в общежитии студентов жизнь бурлит. Проживающие недалеко от города, конечно, разъехались по домам, а остальные, чьи родные сёла и посёлки расположены на достаточном удалении, не увидишь, даже если залезть на телевышку, остались отмечать праздник в столице республики. К ним присоединились и городские. Накрашенные, завитые девушки, одетые вместо домашних халатов в длинные красивые платья, с озабоченными лицами снуют по коридору, тонкими шпильками каблуков оставляя на деревянном полу отметины размером с копейку. Кажется, что сегодня у них за спинами выросли крылья, разноцветными бабочками так и порхают по длинному коридору. Парни же одеты обычно, в чём и на лекциях сидят, только у некоторых под пиджаками видны белые рубашки, их гардеробы по сравнению с женскими довольно скудные. Остатки учебной группы собрались в комнате Ии, куда от соседей принесли ещё один стол. Стало тесно, проход почти совсем закрыли, но на это никто не обращал внимания. Парни приволокли большую сумку, набитую бутылками, нарезали хлеба, разложили ложки и вилки, девушки наготовили салаты и горячие блюда. - Давайте рассаживайтесь, а то всё остынет. Ребята, не спите, открывайте амфоры с коньяком, разливайте в хрустальные рюмки! – звонко перекрыла общий деловой шум Ия. Хотя вместо коньяка, конечно, на столе красовалась водка, выгнанная из воркутинского чёрного антрацита, а хрустальные бокалы заменяли гранёные стаканы, но это никого не беспокоило. Знают ведь, что хоть с какой посуды ни пей, всё равно забалдеешь одинаково. - Давайте рассаживайтесь красиво, не так, чтобы на одной стороне девушки, напротив парни, а чередуясь: мальчик - девочка - мальчик – девочка, - старался руководить застольем Степан Ушаков, парень в очках, с чёрными длинными до плеч волосами и такими же чёрными глазами. - Вы поняли мою мысль? - Не до конца, - совершенно серьёзно сдвинула брови Надя Сайкина, круглолицая блондинка с распущенными на плечи волосами. – Ну-ка, повтори ещё раз и, пожалуйста, помедленнее, я законспектирую. Грохнул весёлый хохот. Пока собравшиеся смеялись, Ия воспользовалась общей суматохой и с тарелкой с солёными груздями в руках протолкалась между друзей, изображая, как будто всё ещё на стол готовит, до этого не успела, и «случайно» оказалась рядом с Валерием. Валерий поступил в университет после демобилизации из армии, на абитуре на экзамены приходил в форме с зелёными погонами гвардии старшины, конечно, втайне надеясь, что умные профессора за это хоть полбалла, но прибавят. Его расчёт удался, и экзамены сдал, и по конкурсу прошёл. По возрасту Валерий самый старший в группе, поэтому его в первый же учебный день пригласили на беседу к декану, а из деканата парень вышел довольно крупным чиновником – старостой группы. Впрочем, если подумать, то чин остался прежним, в армии был гвардии старшиной, а в университете стал старостой, только уже не гвардейским. Валерий ещё во время вступительных экзаменов бросился в глаза Ие, да и как такого парня не заметить? Вроде и не хочешь, а голова к человеку в военной форме с блестящими пуговицами, значками и погонами невольно поворачивается. При этом сама себя мысленно спрашиваешь: «А кто же этот бравый парень? Откуда он взялся? Есть ли у него девушка, или же свободен?» Валерий и сняв форму был парень хоть куда. Высокого роста, плечистый, поджарый, со светло-русыми волосами, голубыми глазами, с прямым римским носом. На первый взгляд рот чуть-чуть шире, чем положено, особенно это заметно, когда начинает смеяться, но его такой рот совсем не портил. - Валерий, с тебя, как со старосты, тост! Поздравь наших красавиц идущими от сердца добрыми словами! – Степан обратился к Валерию. - А ты бутылку с сухим вином уже открыл? Девушкам ведь не разлили ещё, к пустой рюмке кто тост произносит? - Однако, штопор нужен, - почесал голову Степан. – У водки пробку провернул и готово, а тут какой-то дурак корковой пробкой заткнул. Сейчас я ножом попробую, - хотел при помощи кухонного ножа протолкнуть пробку внутрь бутылки, но лезвие ножа оказалось шире горлышка бутылки, попробовал слабой алюминиевой вилкой, но та погнулась. - Вот незадача! Ничего, сейчас я открою её по-гусарски, моментом пробка выскочит, - Ушаков несколько раз сильно хлопнул ладонью по дну бутылки, но опять ничего не добился, пробка и не думала трогаться с места, сидела прочно, словно приклеенная. - Нет, так не выйдет, - подул на раскрасневшуюся ладонь. – Об стену стукну. - Перестань, Ушаков, разобьёшь! – раздалось сразу несколько голосов. Но расходившийся Степан и не думал сдаваться. - Не разобьётся! Я через книгу. Все за столом затаив дыхание следили за манипуляциями Ушакова. А он взял с тумбочки довольно солидный учебник, прижал его к стене и донышком бутылки ударил по ней. Бутылка разлетелась вдребезги, вино разлилось на койке Ии, радости собравшихся не было предела. - Ой, дурак! – вырвалось у Ии. - Где пьют, там и льют, - не унывал Степан. – Не бойтесь, я всё уберу. Он взял покрывало с койки за углы, вынес из комнаты, вытряхнул в урну. За это время Надя сбегала к соседям и принесла штопор. - На, откройте штопором, пока наш гусар всё не перебил. Валерий с помощью штопора без проблем открыл бутылку и разлил девушкам. - С тебя, староста, тост, - Степан поправил сползающие со вспотевшего носа очки и обратился к Валерию. – Кроме тебя больше некому. - Я, конечно, не умею красиво говорить, - поднялся над столом во весь свой высокий рост Валерий. – Но раз уж и правда кроме меня некому, то, так и быть, скажу. Вы, пожалуйста, извините, коли что не так. - Давай, валяй! Не скромничай! – раздалось сразу несколько нетерпеливых голосов. – Люди, вон, давно уже веселятся, а мы ещё не начали. - Дорогие наши девушки! – начал Валерий. – Наши нежные симпатичные девочки! Сегодня мы собрались своей группой, чтобы весело и задорно встретить самый большой и лучший праздник на Земле – Международный Женский День. Мне даже представить страшно, как бы мы – парни, жили, если бы не было на свете вас – девушек? Да мы бы за неделю все от скуки вымерли, как когда-то мамонты. Вы – наше счастье, наша надежда и наши любимые! Вы же и продолжатели рода человеческого. Ведь каждая из вас уже очень скоро, кто-то раньше, кто-то позже станет матерью, даст жизнь новому человеку. А кто может быть самым близким, самым родным, если не мать? Давайте поднимем наши импровизированные фужеры, дружно чокнемся и выпьем за девочек нашей группы. Как-то так получилось, что самые красивые девушки попали именно в нашу группу. Мы хотим, чтобы каждая из вас нашла своё счастье в жизни, будьте счастливы! И от всего сердца уверяю вас: мы – парни, вас всех очень сильно любим! Ура! - Ура! Ура! – добавил от себя Степан. Все потянулись стаканами друг к другу, чокнулись и выпили. Парни сразу осушили свои стаканы, а девушки поскромничали и сделали только по глоточку сухого вина. Водка быстро подняла жизненный тонус ребят, развязала языки и за столом поднялся ещё не очень громкий но уже весёлый гвалт. Снова наполнили стаканы. - Валерий, тост! – опять нетерпеливо выкрикнул Ушаков. Лицо его раскраснелось, вспотело, из-за этого очки постоянно сползали, ему приходилось часто снимать их и протирать носовым платочком. - Первый наш тост был за наших девушек. Я думаю, что незачем тянуть резину, теперь каждый тост будем поднимать индивидуально за каждую девушку. Начинаем от меня по часовой стрелке. Так что следующий тост за тебя, Ия! Лицо Ии вспыхнуло морковным румянцем и чтобы как-то скрыть смущение, она произнесла: - Вообще-то по паспорту я не Ия, а Виктория, просто дома родители с малолетства для удобства сократили моё имя. - О-о! Виктория! Если меня не подводит память, в римской мифологии Виктория – это Богиня Победы, или в греческой? – улыбнулся и почесал в затылке Валерий. - Да, правильно, так и есть, в римской, - одарила парня ответной улыбкой Ия. - Ну, тогда второй тост за Викторию, за Победу! За тебя, Ия! Ура! - Ура! Ура! – снова добавил от себя Степан. Так в быстром темпе выпили за всех присутствующих дам. - Ну вот, языки смазали, теперь споём, - достал со стены и повесил на шею гитару Валерий. – С чего начнём? - Конечно же с нашей самой любимой, - предложила Надя Сайкина и первая запела красиво поставленным голосом: «Во французской стороне На чужой планете, Предстоит учиться мне В университете» … - поднялась, вышла из комнаты и полетела по коридору, разнеслась по всему многоэтажному общежитию хорошо знакомая песня, без которой никогда не обходился ни один праздник. Вот как хорошо! Собрались со всех уголков Коми Республики, да и со всего Советского Союза совершенно незнакомые молодые люди, а здесь сплотились, подружились и стали близкими, одной большой дружной семьёй. Пусть бы и после совместно прожитых пяти лет не погас огонь их дружбы, а только пуще разгорался, поднимаясь яркими искрами до небес. От Валерия к Ие сладкими волнами исходит волнующее сердце девушки тепло, ведь за столом тесно, сидят, прижавшись друг к другу. Вот если бы каждый день так согревал Валерий её своим крепким телом, охранял и оберегал от всяких напастей! Но парень почему-то не обращает на неё внимания, его взгляд постоянно на других девушках задерживается. Вот и сейчас нет-нет, да и снова глаза его останавливаются на сидящей напротив Сайкиной. Та, конечно, догадывается, что приглянулась Валерию, поэтому сидит, скромно потупив взор, изображая из себя недотрогу, будто никогда ещё её тела руки парней не прикасались. Умеет же, гнида, учить её не надо! А как сегодня готовилась к вечеру! Битых два часа крутилась возле зеркала. То одним боком встанет, то другим, голову кверху задерёт, опустит. Волосы вначале закрутила, изобразила на голове невиданную доселе причёску, не понравилось, распустила, собрала в какую-то скирду, опять распустила, наконец, просто расчесала и теперь они просто на плечи волнами ниспадают. А всё для чего? Только для того, чтобы Валерий обратил на неё внимание, не обошёл стороной. Но ничего у Нади не выйдет! Ия её и близко к Валерию не допустит, пусть и не мечтает даже! - Ну что? Может, выйдем и потанцуем, а то ноги затекать начали от неподвижного сиденья, - предложил Валерий. - А музыка? – расширила глаза Надя. – Музыки ведь нет! - Музыка будет, не волнуйся! – успокоил девушку Степан. – Со мной не пропадёшь! Ребята быстро протянули от розетки в коридор удлинитель, вынесли из комнаты парней принесённый Ушаковым магнитофон, поставили на стул, и вот уже на всё общежитие гремит громкая танцевальная музыка. Тут же сбились в круг и ноги сами пошли в пляс в такт аккордам. Красота! Весело! Что ещё надо?! Быстрая музыка сменилась плавным танго. Степан, перекрывая музыку, объявил: - Объявляется белый танец! Дамы приглашают кавалеров! Торопитесь, девчата! Кто желает обнять меня, не бойтесь, подходите! Даже не укушу! Ия от Валерия не отходила ни на шаг, так что он уже в её власти. Вот руки девушки обнимают плечи парня, всем туловищем она прижалась к нему, а голова прильнула к груди, как к подушке, Ия даже глаза закрыла, словно спит и видит чудесный сон. В воздухе спокойно плывёт прекрасная убаюкивающая музыка. Прижатым к груди Валерия ухом Ия чётко слышит, как у того гулко стучит сердце: «Бум-бум, бум-бум». Интересно, о чём сейчас думает Валерий? Тянет ли его хоть немножко к Ие, бывает ли она в его тайных мыслях, мечтах? Под плавные звуки музыки, льющихся из магнитофона, плотно прижавшись друг к другу кружатся двое молодых людей, ставшие в этот момент одним целым. Хочется, чтобы долго-долго тянулись эти минуты, чтобы они никогда не кончались, чтобы подольше продолжалось девичье счастье! Но всему наступает конец, уже другая, бодрая музыка звучит, надо расстаться, оставаться прижавшимися вместе друг к другу неудобно. Теперь попрыгаем раздельно, подёргаем ногами и руками. Молодые люди разогрелись, лица раскраснелись, словно не меньше сажени дров раскололи. - Танцы – это тоже работа, и нелёгкая. Труднее всего артистам, как начнут с детства, так до старости и пляшут. Но им нельзя не скакать, они за это деньги получают, - перекрыл весёлый шум Валерий. – А нас хоть никто не заставляет, но тоже вот с удовольствием танцуем. - Но артистам ведь за эти пляски в карман бешеные бабки плывут, - добавил Степан. – Богато живут! А мы бесплатно, для собственного веселья стараемся. Навеселились, наскакались от души, даже пятки заболели. - Теперь пусть ноги отдохнут, зайдём, опять выпьем и закусим, - продолжает руководить застольем Степан, как самый настоящий тамада. – На столе ведь закуска может испортиться, а это совсем ни к чему. Магнитофон обратно перекочевал в комнату и занял своё место на тумбочке, празднующие расселись тоже по своим местам. Опять, в который уже раз выпили за милых дам. За столом шумно, весело, пошли смешные воспоминания из прошлой, как казалось, уже очень далёкой, детской жизни, смешные анекдоты. Парни уже порядком на взводе, да и у девушек глаза затуманились, ведь благодаря гусарству Ушакова сухое вино быстро окончательно высохло и слабая половина застолья тоже перешла на водку. - Вот у меня во время службы в армии интересный случай произошёл, - вспомнилось Валерию. – Только надо армейский альбом достать. - Ой, как интересно! – обрадовано всплеснула руками Ия. - Сходим вместе, посмотрим твои фотки. Держась за руки парень с девушкой вышли. - Значит, это твоя комната? – огляделась Ия, рассматривая нехитрое внутреннее убранство апартаментов Валерия. – Вчетвером живёте? А где остальные? - По домам все разъехались, я один остался, - поворачивая ключ в замке, ответил парень. - А почему закрылся? - Чтоб никто не мешал. Ночная темень на улице потихоньку рассасывалась, под утро общежитие угомонилось, даже самых закалённых гуляк сморил сон, заснули, кто на своей, кто на чужой кровати. Да, хорошо вчера отпраздновали, весело отметили Международный Женский День, проснутся сегодня и схватятся за головы. Знали ведь, что за излишнюю жадность утром расплачиваться придётся, но разойдёшься и моментом забываешь, воображаешь себя сверхчеловеком, которому всё трын-трава. А праздник только сегодня наступил. У Виктории же сегодня двойной, а, может быть, даже тройной праздник! Всем праздникам праздник! Лежит она в постели Валерия, положив голову на плечо любимого парня, тесно прижавшись к нему, образовав с ним единое целое. Вот и свершилось то, что она желала, о чём тайно мечтала целых четыре года. Валерий теперь её мужчина! И только её! Никому Ия его не отдаст, никому! С этой ночи она и Валерий не просто однокурсники, а любящая друг друга пара, муж и жена. И фамилия Ии вскоре изменится, будет другая, перестанут к ней обращаться по старой, некрасивой, режущей слух - Кузьпелевой, что в переводе на русский язык означает Длинноухова. Какой-то дурень, видать, спьяну, напридумывал для коми ужасно звучащие фамилии, не найдя получше: Изъюров, Кызъюров, Лыюров, Пипуныров, Ульныров и так далее. Русские, конечно, не понимают, а для коми человека на сердце садится неприятный осадок. Вот и Ие от родителей перешла такая же противная фамилия. Но ничего, недолго ждать осталось, в этом году в её паспорте улыбнётся новая, красивая фамилия – Беленькая! Не Рыженькая или Чёрненькая, а Беленькая. А если полностью по имени и отчеству, то получается Виктория Сергеевна Беленькая. Красота! Конечно, Миленькая была бы ещё лучше, но для мужчины фамилия Миленький уже не подходит, почему-то противно становится, аж мурашки по коже пробегают. Она только для женщин подходит. Не ожидала раньше Ия, что у Валерия – высокого плечистого парня столь нежная фамилия – Беленький. Вначале после того, как узнала, то даже смешно стало, но потом всё выяснилось. Во время Великой Отечественной Войны отца Валерия маленьким ребёнком вывезли из блокадного Ленинграда через Ладожское озеро без всяких документов. Из-за белых, как сметана, волос и записали тогда его Беленьким. В то время много подобных фамилий появилось: Бесфамильный, Безымянный, Неизвестный. Валерий сирота, отец хоть и спасся от блокады, но тяжкие испытания, голод не прошли для него бесследно, недолго он прожил на этом свете. Мать тоже рано скончалась. Живёт Валерий на свою стипендию, вдобавок прирабатывает в детском саду дворником. Каждый день в четыре часа утра, когда Ия, сладко посапывая в тёплой постели, наблюдает красивые сны, Валерий уже встаёт, чтобы бежать на работу. Зимой чистит территорию садика от снега, а весной и осенью подметает, убирает опавшие листья и другой мусор. Днём же, сидя на лекциях, мучается, опершись подбородком на кулак, мужественно борется со сном. Друзья даже ради смеха иногда фотографировали его в состоянии сна, чтобы потом посмеяться вместе. Многие женщины зовут мужа по фамилии, это Ие совсем не нравится. После свадьбы она будет обращаться к Валерию только по имени, но дома между собой, когда никто не видит, иногда можно будет любя прижаться к нему и прошептать на ушко: « Мой Беленький!» Стало уже совсем светло. В общежитии то в одном конце, то в другом хлопнет дверь, выйдет кто-то из студентов в туалет, быстро обратно войдёт в комнату и юркнет под тёплое одеяло, чтобы ещё поспать, выспаться за все учебные будни, сегодня ведь никуда спешить не надо. Вот и её Валерий пошевелился, устал, видно, в одном положении лежать, перевернулся на бок и сопит себе потихоньку. Не понимает даже, что в одной постели с ним рядом находится назначенное самим Всевышним счастье на всю жизнь. Вот родились, выросли независимо друг от друга, не зная друг о друге ничего, а попали учиться вместе, познакомились, влюбились друг в друга и стали самыми близкими, больше ничто не может их разлучить. Койка, конечно, узкая, на одного человека рассчитана, но когда между парнем и девушкой возникли сильные чувства, они на такую мелочь не обращают внимания. Получив в этом году дипломы, Валерий и Ия поедут работать вместе, не будут же разъединять супругов. На новом месте получат новую квартиру, обставят её, купят широкую кровать, в праздничные дни так же будут долго валяться, отсыпаться, отдыхать перед трудовыми буднями, а их детки проснутся и прибегут к ним, залезут к ним в постель, лягут между папой и мамой… Да-а! Двое детей у них будет, Беленький и Беленькая, имена им вместе с Валерием придумают. Только первый пусть будет сын, который ещё надёжнее свяжет их семью, толстыми цепями закуёт вместе Ию и Валерия, не разорвать! Отцам ведь так приятно, когда у них сын на свет появляется. Даже если встанет поперёк дороги Валерия какая-нибудь ведьмака, сын обязательно предохранит семью от распада. Статистика так говорит, а она, как известно, всё знает. Ия же со своего мужа пылинки сдувать станет, вкусно кормить, красиво одевать, одним словом, крепко любить. Пусть люди завидуют семье Беленьких, где царят мир, любовь, взаимное уважение и согласие, у них никогда не будет ссор, упрёков, недоразумений, какие случаются у других. Крепко прижавшись к горячему телу Валерия лежит Ия, обняв рукой своего любимого мужчину, вдобавок одну ногу закинула на ноги парня, тут даже если захочешь, не сбежишь, закрыв глаза, улыбается, предаётся прекрасным мечтам, сказочная жизнь впереди раскрывается. Вот ведь, почти пять лет тайком любила Валерия, не смея раскрыться перед ним, всё чего-то стеснялась, боялась. Сколько раз, бывало, зажав тетрадку в руке, порывалась зайти в его комнату, как будто за помощью, вроде сложный интеграл взять не может, с тайной надеждой, что таким образом хотя бы он обратит на неё внимание. Но как только оказывалась возле нужной двери, то ноги отказывались делать последний шаг, рука не поднималась постучать, и быстрее убегала обратно, делая вид, что просто проходила мимо. Но вот вчера вечером, наконец, набралась смелости, преодолела свой страх, и вот всё заканчивается просто превосходно. Осталось только подписи в ЗАГС-е поставить, где нужно, и готово. Валерию теперь деваться некуда, по возрасту как раз жениться пора, а где он найдёт себе жену лучше Ии? Она ведь до него мужчин не знала, берегла себя, никого не подпускала, Валерий её первый мужчина, и парень не мог этого не заметить. Муж Ии станет гордо нести своё звание, зная, что его жена чистая, не какая-то гулящая, с кем попало под заборами не валялась. Ия крепко обняла Валерия, поцеловала в широкую грудь с редкими волосиками, оторвалась от него, встала, собрала разбросанную вчера одежду, не спеша оделась, села возле койки и с блаженной улыбкой на лице долго любовалась на своего будущего мужа. Вот ведь какая чудная жизнь. Росла Ия в своём небольшом селе, и знать не знала, ведать не ведала, что где-то далеко, в совсем незнакомом месте несколькими годами раньше уже приготовлен для неё жених. Ии на свете не было, а жених, может, пока без штанов, но уже бегал по земле. Пройдёт довольно много лет и зим, за это время они оба успеют побывать в детском садике, поучиться в школе и тут их тропы неожиданно пересекутся в университете. Здесь и поймут парень с девушкой, что дальше бурное течение жизни их внезапно объединит и после этого придётся плыть вместе, никогда больше не разлучаясь. Теперь хоть какие страшные водовороты и водопады не встретятся на их совместном пути, они в любви и уважении будут крепко держаться друг за друга. Вот и Валерий проснулся, зевнул, приоткрыл свои голубые глаза, увидел Ию: - А-а, ты ещё здесь? - Здесь, конечно, куда же я денусь? – искренне удивилась девушка. - О-ой! Голова раскалывается! Переусердствовал вчера, видно… - Ничего, пройдёт, - Ия погладила взъерошенные светлые волосы парня. – Вот сейчас я мигом чайник поставлю, горячего чаю выпьешь, тогда сразу же полегчает. - А чего ты здесь сидишь, в свою комнату не выходишь? - А зачем мне выходить? - Узнают же! Стыдно потом будет. - Ну и пусть знают! Теперь нам нечего уже бояться. После праздника в ЗАГС зайдём, заявление подадим, - со счастливым лицом Ия взглянула прямо в глаза парню, красиво улыбнулась и, присев на край койки, обняла Валерия, поцеловала его в полные губы. - Чего?! В ЗАГС?! Да ты что это, девушка, себе в голову втемяшила?! – от неожиданности громко рассмеялся Валерий. - Чему ты удивляешься? Мы с тобой ночь провели вместе, как муж и жена, значит, тебе после этого, как порядочному человеку, обязательно придётся на мне жениться! А ты как думал? Разве не так? У парня после этих слов Ии даже боль в голове несколько приутихла и он молча удивлённо смотрел на Ию, словно впервые видел её. - Ия, - произнёс он после того, как пауза слишком затянулась, - ты вчера весь вечер, не отходя ни на шаг, преследовала меня, а под конец почти силком увлекла в постель. Сегодня вот вместе со мной в ЗАГС намылилась. Какая же ты шустрая, однако! - А что? Разве ты не желаешь на мне жениться? – округлились глаза девушки. - Нет! - И это после того, что было между нами?! - А что было между нами? - Как что?! Ты же меня сделал женщиной! - Ну и что? Не будешь же всю жизнь в девушках ходить. Днём раньше, днём позже, но всё равно придётся согрешить, - поднял руки вверх, потянулся и зевнул Валерий. - Завёл меня в свою комнату, раздел, в кровать уложил! - А ты маленький несмышленый ребёнок? Не понимаешь, что может быть между парнем и девушкой, когда они остаются наедине? - Но я ведь сопротивлялась! Сказала же, что не надо! - И сильно сопротивлялась? Изо всех сил? Один раз тихонько шепнула, что не надо, и на этом твоё сопротивление закончилось. Плавки, и то сама сняла. Или забыла? Куда я вчера свою одежду раскидал? Валерий сел в постели, прикрывшись одеялом и, высматривая брюки, покрутил головой. - Так я ведь надеялась, что ты хороший человек и на мне женишься, семью заведёшь. - Ия, но я же не обещал жениться на тебе, слова не давал! Ну, переспали быстренько, и разошлись. Чего не бывает в жизни… Если на каждой, с кем целовался, жениться, то что потом будет? Я же не султан. Ия стояла, держась за спинку койки, слушала обидные слова Валерия, а в уголках глаз потихоньку собирались и нависали солёные капли обиды. Это что? Значит, все утренние мечты девушки, надежды на совместную счастливую жизнь с Валерием рассыпались в прах, в подножную пыль и на ветру развеялись? Кровь в венах девушки вмиг закипела, ей стало плохо, ноги ослабли, задрожали, стоять было тяжело. - Валерий, а ты хорошо подумал? Правда, что ты не хочешь жениться на мне, или просто шутишь, разыгрываешь меня? – изо всех сил сдерживая слёзы, снова нарушила тишину Ия. - Ия, или Виктория, как уж там тебя на самом деле зовут, я тебе твёрдо сказал: в ЗАГС с тобой я идти не хочу и не пойду! - И это твоё… последнее слово? – голос девушки прерывался, губы дрожали, по щекам текли горькие слёзы. – Валерий, дорогой, ну признайся, что ты специально разыгрываешь меня! Так ведь? Полными скрытой надежды глазами Ия глядела на Валерия, затем бросилась на пол на колени, обняла парня за туловище и зарыдала. - Валерий, счастье моё, я ведь тебя очень сильно люблю, жизни без тебя не представляю, ну скажи, что женишься на мне, обещай! Я ведь тебе буду очень хорошей женой, всю жизнь ты вместе со мной станешь как сыр в масле кататься, никогда не будешь раскаиваться, что женился на мне, - Ия подняла голову и снова взглянула в глаза Валерию. – Возьмёшь ведь меня в жёны, да? Пойдёшь со мной в ЗАГС? Валерию тяжело глядеть на вмиг ставшее некрасивым лицо девушки, на её унижения перед ним, поэтому он решительно освободился от объятий: - Нет! И выходи отсюда, пока никто нас с тобой вместе не застал. Самой же потом стыдно будет. - Гонишь? Хочешь избавиться от меня? Попользовался, ноги об меня вытер и под зад коленом? Теперь живи как хочешь, бедная брошенная девушка? Да? - Ия! – с раздражением сморщил лицо Валерий. – Если уж на то пошло, то это ты попользовалась мною, а не я! Я спьяну даже не совсем отдавал себе отчёта в своих действиях, не понимал, что делаю. Жаль, конечно, что не сумел претворить в жизнь твои мечты. Но знай: с сегодняшнего дня наши дороги разошлись и никогда больше не встретятся. Вот так, Виктория! Не добилась ты победы. - А что? Я тебе уже совсем не нравлюсь? Или я лицом не вышла, или кривая, или колченогая? Почему ты не хочешь на мне жениться? - Жену, Ия, выбирают не за внешнюю красоту, а по зову сердца. Я не говорю, что ты уродлива, но и не сногсшибательно красива, чтобы терять голову при виде тебя. Ты найдёшь своё счастье с кем-нибудь другим, но не со мной. Не тянет меня к тебе, ну не тянет совсем, и всё тут! А сердцу не прикажешь! – раздражённо воскликнул Валерий. - Вот, значит, как ты со мной поступил? А я, глупая, на тебя надеялась, думала, что всё между нами только начинается, а ты вот говоришь, что уже кончилось. Разве так можно поступать с живым человеком? Ия зарыдала ещё громче, сердце её буквально разрывалось от нестерпимых страданий. Вот так, всё, о чём она только что мечтала, в мыслях лелеяла большую надежду на Валерия, предполагала прожить долгую жизнь в объятиях горячо любимого мужчины, в один миг разбилось. Девушка глубоко вздохнула, вытерла слёзы и поднялась. На этот раз лицо её изменилось, прежде ласковые глаза сузились в щёлочки, в них блеснула стальная воля. Парень даже удивился этому преображению, ему показалось, что перед ним стоит уже не прежняя стеснительная девушка маленького роста, а киногероиня Георгия Милляра с глазами, переполненными страшной ненавистью. - Валерий! Я в последний раз спрашиваю тебя! Женишься на мне, или нет? - На тебе!? – скривил губы в презрительной ухмылке и тряхнул светло-русыми, недавно ещё так нравящимися Ие волосами. – Нет! Жгучим холодом повеяло на девушку от его ответа, столько презрения вложил он в свои убивающие душу слова, что Ие показалось, будто её сердце в груди разорвалось и грудная клетка изнутри заполнилась кровью. За одно мгновение любовь, накапливавшаяся к парню в течение четырёх лет, растаяла, а вместо неё родилась, росла и ширилась лютая ненависть. - Тогда ладно, смотри, как бы потом не раскаяться! – Ия ещё постояла, о чём-то размышляя, но тут в глазах её сверкнули холодные искры, она шагнула к Валерию и неожиданно острыми ногтями впилась в его лицо и расцарапала до крови. – Знай! Я тебя посажу! Валерий от таких нежностей вначале растерялся, провёл ладонью по лицу, увидел кровь, оттолкнул девушку от себя, а затем схватил за шиворот и выдворил из комнаты: - Исчезни! Никогда больше ко мне не подходи, я тебя с сегодняшнего дня не знаю и знать не хочу! Громко захлопнулась за спиной Виктории дверь, навсегда перекрывая путь назад. Вот так девичье счастье, переполнявшее сердце Ии подобно весенней полноводной реке, внезапно после неожиданных заморозков круто вернулось в свои берега, а на месте разлива остались только ил, мусор и прочая грязь. Постояла, всхлипывая, в коридоре, но внезапно резко выпрямилась, вытерла слёзы, твёрдой походкой зашла в туалет, порвала нижнее бельё, не пожалев и нового платья, вчера только в первый раз надетого, наклонилась к тумбочке и пару раз сильно стукнулась лицом и носом о её край, отчего из носа тут же густо потекла кровь. Не жалея себя несколько раз ущипнула за руки, чтобы хорошо отпечатались синяки. Вгляделась в зеркало: «Вот так, Валерий! Посмотрим, гражданин Беленький, как теперь запоёшь?!» Постучала в дверь своей комнаты: - Надя, открой, это я – Ия. Повернулся в замке ключ, скрипнула дверь. Надя Сайкина в одной ночной рубашке, босиком, поёживаясь от холода, стояла возле двери. Ия, закрыв лицо носовым платочком, шагнула в комнату. У Нади глаза расширились от удивления: - Что случилось, Ия? Что с тобой?! - Не спрашивай! – громко плача, отмахнулась от неё Ия. Быстро одевшись, ничего не говоря стоявшей в отупении Наде, выбежала из комнаты. Подруга так и осталась стоять в растерянности. Весеннее небо закрыто мутными тучами, сердитый ветер рвёт полы пальто, нагло проникает под одежду. После оттепели подморозило, скользко, идти надо осторожно, передвигаться мелкими шагами, чтобы случайно не поскользнуться и не упасть. Высокие сугробы, наметённые вдоль улицы за зиму, осели, их теперь плотной коркой покрыла грязь. На помойках из-за пищевых отбросов дерутся и громко ругаются вороны. Город уже проснулся, работает техника коммунальных служб, раскидывая на обледеневший асфальт песок. Изо всех сил стараются дворники, раскалывая лёд своим тяжёлым инструментом. Встречаются редкие прохожие с хмурыми лицами, которым сегодня, несмотря на праздничный день, приходится спешить на работу. Шатаются пьяные, у них вчерашний день ещё продолжается. Значит, Валерий вчера был пьян и ничего не соображал? Сидит и лыбится, словно он ни в чём не виноват! Ну и что, если переспали? Ничего ведь не изменилось! Таково его мнение. Ну посмотрим, что он запоёт, когда на небо в клеточку будет любоваться, тогда улыбку быстро сметёт с лица. Ползая на коленях начнёт просить прощения у Ии, умолять, чтобы та забрала заявление из милиции, скажет: «Пойдём в ЗАГС, поженимся! Заживём вместе, только, ради Бога, не сажай меня!» А Ия ещё подумает, освободить ли Валерия из тюрьмы, или пусть в арестантском вагоне с решётками отвезут его куда-нибудь под Магадан лет на десять, если не умел жить по-человечески. Девушка предполагала, что вот пугнёт она Валерия, и тот ласковым щенком сам подползёт к ней, попросит прощения и после этого их жизнь наладится. Но случилось иначе. Валерия в тот же день отвезли в милицию и до суда поместили в ИВС. С этого дня Ия, сама того не желая, разделила студентов на два лагеря, одни жалели её, а другие – Валерия. Жизнь же не остановилась, она шла вперёд широкими шагами. Следствие длилось два месяца, а в середине мая Ию и студентов из её группы, с кем вместе отмечали Международный Женский День, собрали в здании Городского Народного Суда. Ия пришла первой и одна хмуро сидела в углу коридора, она на процессе является потерпевшей. Вот и пришла пора отомстить Валерию за его отказ от женитьбы и за унижения, которые пришлось перенести Ие. Сильно боится девушка начала судебного процесса, всё её туловище бьёт мелкая дрожь, никак уняться не может. Хоть и не холодно, но колотит и колотит, словно внутрь организма трактор проник и тарахтит там, но нисколько не греет, руки даже посинели. Чуть позже подошли и остальные приглашённые. Они по делу проходят в качестве свидетелей, хотя если призадуматься, то что они могут пояснить суду? Валерий с Ией ведь в комнате были одни. Расселись рядом с Ией и молчат, словом-другим перекинутся и опять надолго рты закрывают. О чём в таком заведении можно говорить? Молоденькая девушка-секретарь в туфлях на тонких шпильках вышла со списком, выяснила, все ли вызванные в суд явились и пригласила войти в зал судебных заседаний. Пальцем с длинным ухоженным ногтём указала Ие на переднюю скамейку, остальные разместились сзади. Открылась правая от Ии дверь и два конвойных милиционера ввели в зал Валерия с блестящими наручниками на руках, усадили в железную клетку. В таких клетках в зоопарке содержат диких зверей, чтобы люди без опаски могли понаблюдать за ними, а выйти оттуда невозможно. Вот в такую клетку и поместили Валерия, сняли с его рук наручники и ими же закрыли дверь клетки снаружи. Сами конвоиры уселись по бокам клетки. Ия взглянула на Валерия и сердце её сжалось: как же он похудел! На минутку жалко стало ей Валерия, но взяла себя в руки и тут же загнала свою жалость поглубже, подумала: «Теперь-то, кобелина, дошло до тебя! За свою глупость сполна заплатишь!» Со щёк Валерия следы от её ногтей успели сойти, уже совсем не заметны. Он обвёл потухшим взглядом зал, кивнул головой друзьям и вымученно улыбнулся. Ию же как будто не видел, глазами только скользнул по ней, как по пустому месту, обжёг огнём и отвернулся. Зашёл и сел на своё место прокурор в синей форме, разложил бумаги на столе. Как показалось Ие, он вчера провёл бурную ночь, наверно, пьянствовал, глаза красные, нос сизый. Но на самом деле прокурор выезжал на место убийства, всю ночь работал вместе с оперативной группой, поэтому отдохнуть не удалось. Открылась левая дверь и в зал вошла женщина-судья в чёрной мантии. Ия взглянула на её правую руку, где не было обручального кольца, отметила себе, что она одинока и тут же перевела дух, такая за изнасилование срок Валерию грохнет от души. - Встать! Суд идёт! – громко известила секретарь. Нарсудья подошла к креслу с высокой спинкой, стоящему возле широкого стола, положила на стол уголовное дело, обвела глазами зал и кивнула головой: - Здравствуйте! Садитесь. Подождала, когда стихнет лёгкий шум от рассаживания и начала: - Рассматриваем уголовное дело об изнасиловании гражданином Беленьким Валерием Николаевичем гражданки Кузьпелевой Виктории Сергеевны. Секретарь, сообщите, пожалуйста, о явке приглашённых на заседание. Вот и началось. Сколько раз Ия перед этим раскручивала в голове предполагаемый ход судебного заседания, как следует ей отвечать на вопросы нарсудьи, чтобы всё прошло без сучка и задоринки, чтобы не попасться на крючок ушлого адвоката. Но адвоката в суде не было, Валерий отказался от него. Откуда у бедного студента с пустыми карманами деньги, чтоб заплатить защитнику? Товарищи между собой договаривались собрать, кто сколько может, и нанять адвоката, но Валерий, по словам следователя, упёрся и ни за что не согласился на это. При этом добавил, что сам виноват, раньше надо было головой думать. Словно во сне слушала и видела Ия, как свидетелей попросили удалиться из зала и ждать в коридоре до особого приглашения. Остались только она и Беленький за решёткой. - Устанавливаем личность подсудимого. Подсудимый, встаньте! Валерий поднялся, пригладил свои подросшие за два месяца волосы, взялся руками за железную решётку и обернулся к судье. - Ваши фамилия, имя, отчество? Где и когда родились? Где проживаете, работаете, учитесь? Валерий внешне спокойно отвечал на вопросы судьи и только подрагивание пальцев рук, сжавших железные прутья решётки, показывали его внутреннее волнение. Держится изо всех сил, не хочет показать свою слабость, хотя и его так же, как и Ию, бьёт мелкая дрожь. И неудивительно. Ия внимательно слушала, как судья читала обвинительное заключение, отметив себе, что оно почти полностью основывалось на её показаниях, это её немного успокоило. Перекинувшись с прокурором парой фраз судья перешла к допросу Беленького. - Скажите пожалуйста, подсудимый, чем вы занимались седьмого марта этого года? - Седьмого марта мы с друзьями в общежитии университета отмечали Международный Женский День. Выпили, пели, танцевали под магнитофон. - А дальше? - Зашли с Викторией Кузьпелевой в мою комнату, чтобы посмотреть мои армейские фотокарточки. Сидели на моей койке, обнимались, целовались, а затем между нами был половой акт. - Потерпевшая Кузьпелева сопротивлялась? - Нет, - пожал плечами Валерий. – Только для приличия один раз сказала, что не надо. - После этих слов вы не прекратили домогаться её? - Нет. - Вы Кузьпелеву избили? - Нет, конечно! - А откуда у потерпевшей на теле и на лице гематомы? - Этого я не знаю. От меня утром она вышла без всяких синяков. - У прокурора и потерпевшей есть вопросы к подсудимому? - У меня есть, - чуть-чуть приподнялся со стула, показав, что встаёт, и обратно опустился прокурор. – Подсудимый, вот вы сказали, что потерпевшая не оказывала вам сопротивления, а откуда тогда на вашем лице появились царапины? - Кузьпелева оцарапала моё лицо на другое утро, когда я прямо сказал, что не желаю на ней жениться. И тогда же пообещала посадить меня. - Всё, больше вопросов не имею, - завершил прокурор. - Переходим к допросу потерпевшей Кузьпелевой. Подсудимый, можете сесть. Потерпевшая Кузьпелева, встаньте, пожалуйста, за трибуну и представьтесь. Скажите, как ваши фамилия, имя отчество? Где работаете или учитесь? Ия ответила на вопросы нарсудьи. - Суд предупреждает вас об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний, поставьте свою подпись у секретаря. Ия подошла к секретарю, подписалась в том месте, куда та поставила галочку, и снова встала за трибуну. - Потерпевшая, вы знакомы с подсудимым? - Да, мы учились с ним в одной группе почти пять лет. - Расскажите суду, что произошло с вами седьмого марта этого года? - Седьмого марта этого года мы собрались в нашей комнате с остальными студентами нашей группы, чтобы вместе весело встретить праздник. Выпили, танцевали, пели песни. Затем Валерий Беленький пригласил меня в свою комнату, чтобы показать армейские фотокарточки. - Вы безбоязненно зашли в его комнату? Не подумали о том, что с вами там может произойти что-то плохое? - Да, я ничего не боялась, ведь мы до этого были уже знакомы с Беленьким более четырёх лет. - Дальше. - Когда мы сели на койке Беленького, он опрокинул меня на постель, стал обнимать и целовать, засунул руки под юбку и пытался снять с меня плавки. Я сопротивлялась, как могла, но после того, как Беленький ударил меня кулаком по лицу, то обессилела, только плакала. Он же порвал на мне одежду и изнасиловал. Валерий с бледным лицом сидел, опустив голову, кусал губы и изо всех сил сдерживал себя, чтобы не закричать: «Ты врёшь! Уважаемый суд, не верьте ей! Всё происходило совсем по-другому!» - Дальше. - Вот и всё. - У вас до этого случая были половые связи с другими мужчинами? - Нет, не было. - А это правда, что вы предлагали подсудимому Беленькому, чтобы он женился на вас? - Да. - И подсудимый отказал вам? - Да. - И тогда вы сказали, что посадите его? - Да. - А если бы Беленький обещал жениться на вас, то вы бы обратились в милицию? - Нет, - покачала головой Ия. - У прокурора, подсудимого есть вопросы к потерпевшей? - У меня есть, - рванулся с места Валерий. - Пожалуйста, задавайте ваши вопросы. - Скажите, пожалуйста, Виктория Сергеевна, вот вы показали, что я вас седьмого марта вечером избил, изнасиловал. Тогда почему вы спали со мной рядом в одной постели до самого утра, а не сбежали сразу же после изнасилования? Этот вопрос поставил было Ию в тупик, она некоторое время стояла в растерянности, но всё же смогла найти достойный, как ей показалось, выход из ситуации: - Я ведь тоже в тот вечер, отмечая праздник, выпила. Плакала, плакала в постели и уснула. - Ещё вопросы будут? Нет? Тогда перейдём к допросу свидетелей. Степан Ушаков ничего нового добавить не смог, только подчеркнул, что Ия сама весь вечер прижималась к Беленькому, не отходя от него ни на шаг, следила, чтобы Валерий никуда не пропал с её глаз. Об изнасиловании узнал только утром восьмого марта, когда Беленького задержала милиция. Надя Сайкина продолжила показания Степана: Кузьпелева Виктория держалась весь вечер возле подсудимого Беленького, показывая всем собравшимся, что Валерий – ЕЁ парень и она его никому не отдаст. На вопрос прокурора, не доносилось ли из комнаты подсудимого подозрительного шума, призывов потерпевшей о помощи, ответила, что ничего не слышала. Но добавила, что утром восьмого марта Ия постучалась в дверь, плача вошла в свою комнату с окровавленным лицом, быстро оделась и куда-то убежала. Как потом узнала Надя, оказывается, Кузьпелева пошла в милицию, чтобы заявить об изнасиловании. - Слово предоставляется государственному обвинению. Пожалуйста, Вячеслав Петрович, - взгляд судьи упёрся в прокурора. - Уважаемый суд, уважаемые участники процесса! – начал прокурор, поднявшись с места. – Мы сегодня рассматриваем дело о совершении тяжкого преступления. Вечером седьмого марта этого года в общежитии университета собрались молодые люди, много лет уже знакомые между собой, чтобы совместно весело отметить праздник – Международный Женский День, выпить, потанцевать, петь песни. И что же в результате у них вышло? А получилась очень некрасивая картина, совершено тяжкое преступление против личности – изнасилование молодой девушки. Подсудимый Беленький, рассчитав всё заранее, будто хочет показать армейский альбом, обманным путём завлёк потерпевшую Викторию Кузьпелеву в свою комнату, где кроме них никого не было, с намерением вступить с ней в половую связь. Когда же потерпевшая отказала ему, то подсудимый жестоко избил её и изнасиловал. Услышав слова прокурора, сердце Ии словно до нестерпимой боли сжало железными обручами, из глаз хлынули слёзы жалости к себе, она бросилась на скамейку и в голос заплакала. Всё туловище девушки сотрясалось от душивших её рыданий. Ию всю так и колотило, она не могла справиться с собой, не могла успокоиться. - Подождите, Вячеслав Петрович, - обратилась судья к прокурору. – Объявляю перерыв на десять минут. Прошу всех покинуть зал заседаний. Секретарь, дайте потерпевшей воды. Валерий сжав губы и нахмурив брови смотрел на разворачивающийся перед ним спектакль и не верил, что сейчас Ие и правда тяжело, понимал: это театр, перед людьми себя показывает в выгодном свете, чтобы судья сжалилась над ней. Ия и сама впоследствии удивлялась, как же вовремя у неё случилась истерика, и рыдания очень натуральные получились, и слёзы в два ручья, тело обмякло, даже сидеть была не в состоянии. Секретарь напоила девушку водой и как могла, старалась успокоить. Судья спросила: - Может, врача вызвать? На этот вопрос Ия помотала головой: - Не надо, сама сейчас успокоюсь. Несколько минут спустя всех обратно пригласили в зал. Ия обернулась ко входящим, поймала на себе жалеющий взгляд Ушакова и мысленно поблагодарила парня, хоть один человек нашёлся, кого она сумела разжалобить. - Прошу тишину! Продолжаем процесс, - судья кивнула головой прокурору. – Вячеслав Петрович, вам слово. - Как я уже говорил, подсудимый Беленький обманом завлёк потерпевшую в свою комнату, где в то время никого не было, избил её, порвал на ней одежду. Порванная одежда в качестве вещественного доказательства прилагается к уголовному делу. Потерпевшая пыталась сопротивляться, при этом поцарапала лицо подсудимому, в деле об этом есть акт судебно-медицинского обследования, - продолжил прокурор, - между ногтями потерпевшей обнаружены микрочастицы, схожие с кожей подсудимого. Подавив сопротивление Кузьпелевой, подсудимый Беленький изнасиловал её. У потерпевшей на лице и теле обнаружены следы побоев в виде гематом, в деле имеется акт медицинского освидетельствования. - Да, есть, - подтвердила нарсудья, которая во время выступления прокурора перелистывала уголовное дело. - В медицинском заключении сказано, что до этого времени потерпевшая Кузьпелева была девственницей, у неё не было сексуальных контактов. Вину подсудимого Беленького неопровержимо подтверждают и другие доказательства. На изъятых плавках потерпевшей и подсудимого обнаружены спематозоиды, по результатам экспертизы они идентичны и принадлежат подсудимому Беленькому. Кровь, обнаруженная на нижнем белье Кузьпелевой, и кровь на простыне в постели Беленького принадлежат одному лицу – потерпевшей. Заключение экспертизы есть в уголовном деле. Нарсудья на это снова согласно кивнула головой: - Да, верно. - Уважаемый суд! Я считаю, что вина подсудимого Беленького в совершении данного преступления полностью доказана. Дальше прокурор зачитал статью уголовного кодекса, которую седьмого марта нарушил Валерий, но из этого Ия мало что поняла. В её голове осели только заключительные слова из речи прокурора: - Я прошу изолировать подсудимого Беленького от общества сроком на семь лет с содержанием в исправительно-трудовой колонии общего режима. Уважаемый суд, у меня всё. - Подсудимый Беленький, вам даётся последнее слово. Валерий, который никак не ожидал, что прокурор запросит для него столь большой срок, с побледневшим лицом поднялся со скамьи, взялся руками за решётку клетки. - Уважаемый суд! Я не отрицаю, что седьмого марта этого года у меня был половой контакт с потерпевшей, это правда, но я её не изнасиловал. Кузьпелева сама весь вечер преследовала меня, не отпуская от себя ни на шаг. В свою комнату я её силком не затаскивал, она зашла сама. И бить её я не бил. Откуда у неё появились синяки на лице и теле, я не знаю, а строить предположения не собираюсь. Она мне никакого сопротивления не оказывала, не царапалась, одежду её я снял аккуратно, не рвал. Утром она завела разговор о ЗАГС-е, а когда я категорически отказался вступать с ней в брак, то тогда она и поцарапала мне лицо. Вот и всё. - Можете садиться, подсудимый. Объявляю перерыв до десяти часов завтрашнего дня, - судья собрала документы со стола и вышла. Назавтра на заключительном заседании судья ограничилась только тем, что зачитала приговор: - Именем Российской Федерации суд считает Валерия Николаевича Беленького виновным, - тут она перечислила статьи Уголовного Кодекса, - и приговорил его к лишению свободы сроком на пять лет с содержанием в исправительно-трудовой колонии общего режима. Осуждённый Беленький, вы поняли содержание приговора? - Да, - кивнул головой и еле слышно подтвердил Валерий. - Вы можете опротестовать данный приговор в установленные законом сроки. Ия перевела дух, глубоко вздохнула, гордо подняла голову и окинула Валерия обжигающим взглядом. Вот так, парень! Если не сумел жить, как следует, теперь заживо придётся гнить за колючей проволокой и небо для тебя будет в клеточку! Наше время Похудевшая, сильно постаревшая, сгорбившись, ставшая похожей на тень, еле волоча ослабевшие после болезни ноги, вышла Виктория Сергеевна из городской больницы. Путь её пролегал мимо контейнера для мусора. Возле железных ящиков стояли для мужика в грязной замасленной одежде – бомжи. Ия брезгливо отвернулась, чтобы не чувствовать неприятного запаха, исходящего от них, даже добавила шагу, чтобы быстрее миновать этих падших людей, оказавшихся в силу своей слабости на дне общества. Но вдруг один из них выпрямился, пристально взглянул на Викторию Сергеевну и прямо в лицо ей выкрикнул: - Ёма!!! В это мгновенье женщину словно пронзило молнией. Этот человек хоть и сильно изменился, постарел, лицо избороздили морщины, но она узнала бомжа. Это был Валерий. Иван Ногиев 2014 год