Скорый фирменный поезд «Янтарный», следовавший маршрутом «Калининград – Москва», подъезжал к очередной станции. В плацкартных вагонах было о душно, жарко; запах разогретой еды, просачивающийся сквозь пузатые мешочки поклажи и чемоданов, вызывал тошноту. Однако стоило выглянуть сквозь запотевшие окна на улицу, как поневоле находила судорожная зевота и забывались противные вагонные запахи. Час назад, когда поезд отъезжал от платформы Южного вокзала, даже под огромной крышей перрона было зябко, отвратительно холодно, въедливо сыро до самых костей. Даже волк взвыл бы от такой непогоды. Начало весны в Прибалтике – это почти всегда неприятная смесь из мокрого снега, дождя и грязи, а также холодного пронизывающего ветра. Поезд сбавил ход. Показались мрачные, тёмно-серые жилые постройки с остроугольными крышами, рыжая черепица которых была омыта дождём до блеска. Молодой человек, задумчиво смотревший в окно вагона, вдруг встрепенулся, с озабоченным видом быстро прошёл в тамбур и, заметив, что проводница достаёт из своего купе связку ключей, видимо, для того чтобы закрыть на время стоянки все подсобные помещения, метнулся назад к своему месту, вытащил из сумки какой-то свёрток и бросился в другую сторону вагона в туалет. Загадочный пассажир закрылся, дрожащими руками извлёк из свёртка шприц, наполненный светло-коричневой жидкостью, зажал между ног кисть левой руки, на которой моментально проступила сеть серо-голубых венок, и, нахмурившись и стиснув зубы, стал протыкать иглой кожу. В эту секунду вагон резко качнуло, пассажир выдернул шприц и со злостью вслух выругался матом. Затем в другом месте руки, на локтевом сгибе, повторил процедуру укола. Не успел резиновый черный поршень шприца коснуться донышка, как послышался лязг вставляемого снаружи ключа. Задергалась ручка, потом в дверь сердито постучали, и недовольный голос проводницы прокричал: «Эй, там, на борту! Юноша, другого времени не было, что ли? Обязательно перед станцией приспичивает?». Молодой человек не торопясь ввёл в вену всё содержимое машинки, улыбнулся, выдернул иглу и тут же покрылся горячей испариной. Веки у него потяжелели, голос стал тягучим и липким как медовая патока. Пробежала первая волна прихода, и ему стало хорошо. «Сейчас выйду, – пробормотал он, выбрасывая пустой шприц в сливное отверстие и зажимая пальцем правой руки место укола. – Уже... уже выхожу». Помассировав место локтевого сгиба, он поднял локоть кверху и бодро вышел из туалета. Проводница недобрым взглядом окинула его с ног до головы и понимающе ухмыльнулась, открыв ряд золотых зубов. «Готовься, юноша, – процедила она. – Нестеровская таможня». – Мне готовиться нечего, – с безразличием в голосе ответил молодой человек и застегнул пуговицу на рукаве рубашки. – Туалет на то и существует, что ходить в него можно не по вашему расписанию, – с улыбкой огрызнулся он. – А по нашему расписанию. – Ладно, не философствуй, – пробурчала проводница. – Знаем мы ваше расписание. Ты пока документы свои приготовь. Чтобы из-за такого нашего расписания поезд надолго не задержали. Странный пассажир вернулся на своё место и снова уставился в окно. Эта небольшая стычка с проводницей не выходила у него из головы. «Все люди враги, – мрачно подумал он. – Себя нужно винить в малодушии и глупостях, а не их. Им на меня наплевать. Вот их философия и психология. Всем на меня и на всех наплевать. Только мне одному на себя не наплевать. Все люди враги, – мысленно повторил он. – Когда же я, наконец, вдолблю это себе в голову? Ни капли сострадания к другим... только к себе. Кругом – одни волки. Добро – слишком большая роскошь для крепкой челюсти и острых клыков. Все, все враги... Они – охотники, ты – дичь! Нужно всегда быть готовым к отпору, уметь ответить укусом на укус... ударом на удар. Если ударили по левой щеке, раздроби обидчику челюсть...». Поезд остановился. Станция была освещена тусклыми жёлтыми фонарями-панамками, похожими на вьетнамские национальные головные уборы. «Вьетнамки» раскачивались в такт ветру и скупо поливали мрачный перрон станции нездоровым желтушным светом. Среди торопливо семенящих к вагонам пассажиров выделялись фигуры медленно и важно прохаживавшихся людей, одетых в зелёную, как у военных, униформу. Для пассажира, который только что ввёл себе в вену дозу запрещённого лекарства, в этот момент они, эти люди в форме, были его главными врагами. Он посмотрел на своё отражение в оконном стекле и увидел молодого израненного загнанного волчонка, которого вот уже через минуту начнут травить собаками. Юноша начал быстро приглаживать на макушке ёжик коротко стриженных темных волос, наивно полагая, что придаст этим себе менее подозрительную внешность. Первое, что особенно отличало «волчонка» от остальных пассажиров, был его взгляд. Сильно зауженные зрачки и полудремотное состояние век делали его узнаваемым, меченным оглушительной дозой кайфа. Да и одет он был весьма своеобразно: черная потрёпанная кожаная куртка с огромным количеством накладных карманов (такие куртки вышли из моды лет двадцать назад, и купить их за бесценок можно было только в комиссионках или в магазинчиках и лавках «секонд-хэнд»), на нём был серый вязаный свитер с небольшой дырочкой на рукаве, какие обычно оставляет на заснувшем наркомане тлеющий окурок, потёртые расклешённые джинсы смотрелись бы неплохо с четверть века назад в Америке в расцвет движения хиппи. «Волчонок» был бледен и худ, а короткая стрижка эту худобу ещё больше подчёркивала. Несмотря на приличную дозу наркотика, он не мог скрыть своего беспокойства, и как ни старался взять себя в руки, отвлечься, согнать со своего лица предательскую тревогу, у него это не получалось, и от бесплодных попыток страх проступал в глазах ещё отчётливее. Но если бы не оглушительная доза наркотиков, он бы просто сгорел у всех на глазах, вспыхнул бы факелом, и по всему вагону стал бы распространяться едкий запах палёной волчьей шерсти. Но он не сгорел. – Таможня! – как трубный зов на Страшный суд прогремел грубый мужской голос. – Из вагона никому не выходить. Приготовить документы. Молодой человек вздрогнул, но уже в следующее мгновение в нём как будто включился какой-то защитный психический механизм. Страх исчез напрочь. «Благородная волчья» агрессия, которую он пробудил в себе магическим заклинанием «все люди враги», переплавилась в упрямую и хладнокровную уверенность фаталиста – от судьбы не убежишь. А бежать надо, надо, надо, Волков, беги! Он сидел прямо и был готов ко всему. Он был одним оголённым пульсирующим нервом, человеком без кожи. Дотронься до него, и он взвоет и будет кусать всех вокруг. «Все люди враги, – без устали повторял про себя загнанный зверь, забивая остатки страха почти животной злостью, уплотняя агрессию до... полного хладнокровия. – Если ударят по левой щеке, перегрызи горло». Между тем, таможенник медленно продвигался по вагону, а сопровождала его та самая проводница, которая минуту назад сделала странному пассажиру недвусмысленное замечание. Волков сидел спиной к ним, но чувствовал, что от этих людей исходит угроза, понимал это спиной. Понял он также, что очередь дошла до него, после того, как сидевший напротив него сосед – небритый седоволосый старик – вдруг засуетился, вскинул беспокойный взгляд поверх головы «волчонка» и лихорадочно завозился со своими котомками, вытаскивая оттуда билет и паспорт. Свои документы молодой человек уже приготовил, они лежали на столе. – Куда путь держите? Что везете? – услышал Волков голос таможенника. Рослый розовощёкий проверяющий встал напротив подозрительного пассажира, загородив своей огромной фигурой проход. Рядышком, улыбаясь во весь рот, стояла рыжая проводница и не сводила глаз с сумки молодого человека. Таможенник взял документы и принялся их изучать. – Волков Андрей Викторович, – пробормотал он. – Тысяча девятьсот семидесятого года рождения. Прописка калининградская. Так? – Он сложил документы и бросил их на стол. – Куда направляетесь, Андрей Викторович? – В Москву, – без запинки соврал пассажир. – К жене и тёще. Хочу с ними похристосоваться на Пасху. Проверяющий широко осклабился. Его круглое красное рябое лицо как будто натянулось от попытки улыбнуться ещё шире, – ещё чуть-чуть и шарик этот лопнет. Он провёл языком по сухим потрескавшимся губам, потом откашлялся. – Значица, похристосоваца? – глядя на сумку Андрея, переспросил он с угрожающими интонациями в голосе. – А что же вы везете, Андрей Викторович? Позвольте узнать? Это подчёркнутое обращение по имени-отчеству не сулило ничего доброго. Люди в вагоне почувствовали, что сейчас может что-нибудь произойти, и с нескрываемым удовольствием и любопытством разглядывали пассажира. – Оружие, иконы, наркотики есть? – уже с нетерпением спросил проверяющий. – Оружие? Наркотики? Нет, господин офицер, даже сала нет, – съязвил Волков. – Слышь, ты, наглец, со мной пойдём, – неожиданно склонился к самому уху Андрея проверяющий. От таможенника несло самогонным перегаром и луком. – И сумочку свою прихвати, – добавил он. Переход на «ты» означал, что всё только начинается. Иллюстрация. Название: «Дерево Иуды». Автор: Саша Николаенко. Источник: http://newlit.ru/ Таможенник отвел Андрея в купе проводников и закрыл дверь изнутри. – Ну что, Андрей Викторович, вопрос повторить? – Таможенник присел на раскладной столик, отчего край его под тяжестью тела прогнулся. – Наркота имеется? – Я же вам ответил, что нет. Таможенник грубо схватил сумку Андрея и начал бесцеремонно в ней рыться. Найдя клочок грязной бумаги из-под пустой упаковки димедрола, он торжествующе помахал им перед носом пассажира. – А на это что скажешь? Карманы выворачивай, – приказал он, продолжая копаться в сумке. Андрей с улыбкой подчинился. Так и не найдя в сумке ничего криминального, таможенник осмотрел содержимое карманов, после чего заставил Андрея разуться и прощупал у него носки. – Признавайся, куда наркоту спрятал? – грубо спросил он. Молодой человек ничего не ответил и с открытой ненавистью посмотрел на таможенника. Взгляды их встретились. – Что ж ты на меня, волчонок, так смотришь? – возмутился мужчина. – У тебя же на роже написано, что ты наркоман. Разве я не прав? Ты не наркоман? – Какая разница, кто я? – вспылил Андрей. – Вы сами-то кто? Офицер? Представитель государственной власти? На посту, да? Так почему же от вас за километр самогоном разит? День пограничника отмечали? Так ведь он, кажется, летом? А может быть, вчера ваша жена вам наследника родила? И вы, как полагается, самогоном... Мужчина приоткрыл дверь купе. Снаружи, рядом с дверью, стояла та самая рыжая проводница с золотыми зубами. В щель было отчётливо видно её растерянное лицо. Таможенник недовольно покосился в её сторону и вновь обратился к Андрею. – Ну, хорошо, а что будет с тобой через пять-шесть часов, когда тебя начнет ломать? Ты же можешь убить кого-нибудь или ограбить! Глаза пассажира сверкнули зло, по-волчьи. – Я еду в Москву, – повторил он упрямо. – К жене и тёще, для того чтобы... – Похристосоваться? – передразнил его таможенник. – Ничего получше придумать не мог? Слушай, Волков, – неожиданно громко произнес он. – Я ведь с вашим братом-наркоманом не церемонюсь. Сейчас сниму тебя с поезда, посажу в камеру по мелкому хулиганству... Мол, обоссал весь вагон, матом ругался при свидетелях. Свидетелей я найду, не сомневайся. Ты понял, что я могу с тобой сделать? Андрей отвернулся, до боли прикусив нижнюю губу. – Понял? – еще раз спросил тот. Андрей кивнул. – То-то... мне ещё… тут... бла… лакать будет! Проверяющему явно хотелось продемонстрировать свою власть, и он это делал. На несколько минут вынужденной стоянки поезда он был хозяином положения. Мужчина взглянул на часы. До отправления состава оставались считанные минуты, а он даже с одним пассажиром не успевал разобраться. Без хорошего натасканного пса тут нечего было делать. Только слюной плеваться. Поезд до Москвы, к тому же скорый и фирменный, задерживать было нельзя. Скандал выйдет. И если он всё-таки затянет отправление поезда и ничего у Волкова не найдёт, завтра же на утреннем разводе ему попадёт от начальства. Правильно инструктировал их недавно руководитель смены: «Хороший таможенник всегда что-нибудь находит». Он нажимал голосом на слово «всегда», давая понять, что у опытного сыщика в кармане, на всякий случай, должны находиться либо патроны, либо наркотики – для того чтобы искусственно создать повод задержать человека. Высасывать из пальца выдумку про мелкое хулиганство и про то, что кто-то обгадил фирменный поезд... было не то. Устарело. Мужчина тяжело вздохнул и велел пассажиру складывать свои вещи обратно. – Сегодня, Волков, тебе повезло, – проговорил он. – Нашего фокстерьера забрали на время в аэропорт. Он бы тебя наизнанку вывернул. А наркоту бы нашёл. Андрей перевел дух, улыбнулся, успокоился окончательно. – Хотите без протокола? – спросил он, оживляясь. Молодой человек понимал, что опасность для него миновала. – Ну? – Таможенник был не в духе. – У меня была с собой пайка, но я её уколол, когда мы подъезжали к Нестерову. Можете у рыжей спросить. Она подтвердит. – Ладно, не зубоскаль, – поморщился проверяющий. – Без тебя тошно. Иди на место своё. И моли бога, что тёще твоей будет с кем пасхальный пирог есть. Хотя не верю я в твою Москву и тёщу... Под любопытные и настороженные взгляды соседей Андрей вернулся на своё место. Вскоре поезд тронулся. За окнами вновь замелькали влажные черепичные крыши старых построек. Кое-где на домах прочитывались старинные немецкие надписи, выполненные в готическом стиле. Так и не успев разрастись, приграничный городок закончился, опрокинулся в тёмную реку, и поезд въехал на территорию другого государства – Литвы. За окном поезда смеркалось. Появились первые аккуратные хуторские домики, ветряные мельницы, точно из сказок Андерсона, водонапорные башни вишнёвого цвета с гнёздами аистов на куполах. По внешним признакам мало что изменилось, но почему-то чувствовалось, что это уже не Россия... – Молодой человек, – услышал Андрей голос соседки по вагону. – Что они у вас искали? – Женщина снизила голос до шёпота и заговорщически прибавила: – Однажды они хотели забрать у меня янтарные бусы, представляете? Только потому, что они у меня были в сумочке, а не на шее. Андрей обернулся на голос. Пожилая полная дама с круглыми, навыкат, глазами, свесила вниз голову с верхней полки, отчего лицо её в свете вагона казалось багровым китайским фонарём. Это была типичная «челночница», которая большую часть года проводила в дороге. У Андрея не было никакого желания заводить с ней разговор. – Они приняли меня за убийцу, за маньяка, который изнасиловал и расчленил двадцать пять женщин в Калининграде, не слышали? – отчётливо прозвучал в тишине его голос. Соседка вздрогнула, голова её мигом исчезла. Андрей с вызовом посмотрел на всех, кто желал повторить её опыт. – Хоть я и похож на преступника, – добавил он многозначительно. – Однако ж только что пришла телефонограмма, что убийцу того изловили, и он уже даёт признательные показания. Наступила тишина. Старик, который сидел напротив Андрея, начал выкладывать на стол продукты: хлеб, лук, колбасу, копчёное сало. К духоте вагона прибавился не слишком приятный запах домашней снеди. Андрей вышел в тамбур покурить. Когда вернулся, старик складывал большой охотничий нож, которым резал продукты. – Дорога дальняя, – проворчал он, не глядя на Андрея. – Если хочешь, ешь. Волков отрицательно покачал головой. Даже в мелочах он предпочитал ничего ни у кого не одалживать. Возьмёшь что-нибудь – и уже зависимость. А ему, убегающему от всех и от всего Волку, нужна была свобода, полная как ветер. Немного подумав, он отправился к проводнице за чаем. Рыжая вздрогнула и опустила взгляд, когда, открыв на стук дверь, нос к носу столкнулась с «подозрительным пассажиром». – Чего вам? – засуетилась она. – Мне чаю покрепче, – Андрей нагло просунул голову вглубь её купе. – Идите на место, пожалуйста. Я вам сама принесу, – ответила она ангельским голосом. Через минуту Андрей пил чай вприкуску с сахаром и весело наблюдал за тем, как проводница старательно делала при нём вид, что куда-то всё время сильно торопится. За окнами была непроглядная чернильная темень. В поезде включили ночное освещение, кое-кто из пассажиров начал укладываться спать. В вагоне началось особое ночное движение: откуда-то появились поддатые «дембельки», которые чуть ли не каждые пять минут выходили покурить в тамбур, о чём-то шумно спорили, играли на гитаре, хотели с кем-то подраться, сблизиться с красивыми девчонками. Из других вагонов потянулись одинокие фигурки в вагон-ресторан. Зашипела радиоточка. Под стук колёс Андрею причудилась песенка из репертуара Чижа: «Снова поезд, – пелось в ней. – Сегодня на север, ну а завтра на юг. Снова поезд... замкнутый круг». Андрей с грустью улыбнулся. В его поездке было очень много из того, что называется «замкнутым» или, точнее, «штрафным» кругом. Беги, Волков, беги, пока еще можешь бежать! Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в августе 2015 года, предлагаем вам поддержать наш проект: Читать дальше в журнале http://newlit.ru/~merkeev/5509-2.html