Гурьян бабу себе завёл. Женщину. Сталь. Глыбищу. И теперь пекинес ему только мешает. Вроде и выкинуть его жалко, столько жратвы на него зря перевели, и содержать дальше смысл исчез. Молодожёны и пекинес, вещи просто несовместимые. Был бы попугай, другое дело. Попугаи по большому во двор никогда не просятся. Зато пекинес от поводка теперь далеко не отходит. Прямо возле Гурьяна под ноги полную кучу и накладывает. Спинку горбом выгнет, морду глубокомысленно сосредоточит и с Гурьяна глаз выпученных не сводит. Чует псина, что в нагрузку теперь уже. Беспокоится за Гурьяна, что пока она здесь от запора тужится, сбежит хозяин навсегда ейный. Предательство Гурьяново не пережить боится. Думает, ноги пока расставишь тут, а Гурьяна и след навечно простынет. Дрянь вроде маловесная, а смотри ты, как за жизнь свою цепляется. Так вот и сидят друг против друга, пыжатся, смотрят, зенки оторвать боятся. А дома жена Гурьянова, младая стонет!