Вот так опохмелился У Василия Никитина сегодня с утра голова трещит. То как будто трактор её своими железными гусеницами давит, то сразу несколько кузнецов по затылку долбят. И не вразнобой, а вроде даже под музыку, по какому-то заранее отрепетированному сценарию. Сначала двумя молотками легонько слева и справа стукнут, а после них кувалдой как грохнут, такая симфония в голове, прямо глаза готовы вылететь из глазниц. Только тот, который на себе испытал сию филармонию, сможет понять, что такое – мучаться от похмелья. Валяется Василий на кровати и жалобно во весь голос стонет, надеется, что так горячо им сегодня любимая супруга сжалится над ним и плеснёт в рюмочку желанного лекарства. - Настенька, золотая моя, посмотри, может где-нибудь флакончик одеколона или духов у тебя завалялись? Ой, как мне тяжело, сдохну, если не подлечиться. Ох-ох-ох… Но Настасья – она стреляный воробей, уже не та, что прежде. Она знает, что за первой рюмкой пойдёт вторая и всё повторится, как и вчера, опять муж наклюкается до поросячьего визга. - Лучше, Вася, выпей крепкого чаю, или горячего супу поешь, он поможет. От вина ведь только ненадолго полегчает. - Не хочу! - Рассольчика холодненького попей. - Уйди со своим рассолом знаешь куда! - Ну, тогда дай я тебя поцелую. - Ладно, поцелуй, может, сблюю…, - попробовал пошутить Василий и тут же поплатился за это. - Я его жалею, а он ещё и издевается! Вчера зато весело было, окрылённый, прямо так и летал! Сколько раз говорила: «Не жадничай, оставь немного на завтра». А ты ведь крепкий, ничего, мол, с тобой не случится! Если бы в ручье вместо воды водка текла, ты там бы и сгинул вниз головой. Хватит валяться! Вставай и иди работать! Настасья хлопнула дверью и вышла. Василий ещё некоторое время полежал, затем с трудом поднялся, опустил ноги на половик возле кровати и долго сидел, свесив голову, стараясь унять нестерпимую боль. Наконец, приложив немало усилий, всё же смог встать на ноги. После каждого, пусть и еле заметного движения боль усиливалась стократно, перед глазами крутились круги всех цветов радуги, во рту такая вонь, будто кошки там устроили туалет. Постоял некоторое время, держась дрожащими руками за дужку кровати, чтобы не упасть. Постепенно удары кувалды по голове ослабли и Василий подошёл к столу, на котором стояла приготовленная женой банка с солёными огурцами, припал ничего не чувствующими губами к краю и долго жадно пил, пока живот не раздулся, а в желудке не забулькало от избытка влаги. Поискал разбросанную одежду и кое-как оделся, после чего вышел на крыльцо и закурил. Глубоко, во все лёгкие затянулся сигаретным дымом. От никотина в голове приятно зашумело, на некоторое время даже чуть-чуть полегчало. Теперь надо найти настоящее лекарство, только вот где? В магазине, конечно, полки ломятся от всяких разнокалиберных бутылок с красивыми этикетками, но без денег не возьмёшь, в долг давно уже Ваське не дают. Довольно долго сидел на крыльце просто так, глядя перед собой ничего не видящими мутными глазами. А утро разгоралось, прекрасное весеннее утро, которое ничуть не радовало мужика. - А что, если к Афанасию зайду, вдруг да пожалеет и избавит от верной смерти, - пришла в голову Никитина спасительная, по его мнению, мысль и он медленно, осторожно, чтобы как можно меньше тревожить горячо пульсирующую в капиллярах мозга кровь, направился к соседу, которого сам, прямо скажем, тайно ненавидел. Но куда денешься, когда приспичит? В доме Афанасия дверь в коридор была открыта. Василий легонько постучал костяшками пальцев в косяк, подождал, не отзовётся ли кто. Не дождавшись ответа, открыл тяжёлую дверь, кашлянул. - Есть кто дома? В углу комнаты на разостланном байковом одеяле на полу сидела и играла в куклы четырёхлетняя дочь Афанасия – златокудрая Катя. - Папа за домом в сарае дрова складывает, - ответила она, баюкая свою куклу. - Да? А тебя что, одну оставили? А что ты делаешь? Не страшно? – задавая ничего не значащие вопросы, Василий отвлекал девочку, а глаза его так и зыркали по комнате, искали, где же Афанасий может держать самогон. Знает ведь, что у того на всякий случай в заначке всегда припасено. - Какие красивые у тебя игрушки, Катюша! Кто их тебе покупает? - Мамочка. - Давай в мячик поиграем, - взял из коробки с игрушками резиновый мяч и покатил по полу. – Ой, под койку закатился! Сейчас я его оттуда достану. Нагнулся, глядит, а там что-то прикрыто чистой тряпкой. Рукой потрогал… и сердце от радости аж затрепетало – трёхлитровая стеклянная банка. Отодвинул тряпочку, а внутри мутноватая жидкость виднеется. Тут в коридоре послышались тяжёлые шаги. Василий рванулся из-под койки, при этом больно ударился затылком об железный уголок, но всё же успел отойти к двери. Зашёл хозяин дома – Афанасий. - Доброе утро, сосед! – протянул руку Никитин, изобразив на лице широкую улыбку. - Здорово живёшь, - с явной неохотой, но всё же ответил на приветствие хозяин. – Чего ходишь? - С огромнейшей нуждой к тебе зашёл. Болею страшно, ради Христа, сосед, налей рюмочку, если есть. - Да, то-то вчера на всё село «Люли-люли» выводил, громко орал, а вот подлечить тебя не могу, что было, всё ушло на похороны тёщи. - Ну немножко ведь осталось? Помоги, Михайлыч, умру ведь прямо тут, так сильно болею. Всю жизнь добрым словом тебя поминать буду, лучшим другом будешь. - И не проси даже, ничего у меня нет! Нет! - Хочешь, на колени стану перед тобой, Михайлыч, как Бога почитать буду. - Перестань надоедать, вот пристал как банный лист, иди домой и там лечись! Не я же тебя вчера поил! Почему сегодня ко мне обращаешься за лекарством? – с досадой выговаривал надоедливому соседу Афанасий, при этом потихоньку грудью выдавливая непрошенного гостя из дома. - Какой ты, оказывается, скобарь! Ничего, когда-нибудь ко мне обратишься за помощью, посмотрим, выручу тебя или нет! Вот тогда и вспомнишь, как смертельно больному человеку отказал. Долго ещё Василий кричал на улице во всю глотку, поминая недобрым словом соседа и всю его родню до седьмого колена, но Афанасий не стал дальше слушать и захлопнул дверь. - Что тут этот нехороший дядя делал, когда меня не было? – спросил он дочку. - Играл со мной в мячик, - ответила та, хлопая большими голубыми глазами. – Под койку даже залазил за мячиком. - Да-а, - озадаченно протянул Афанасий. – От такого обормота всего можно ожидать. Подумав, он быстро вытащил бутыль из-под койки и спрятал в подпол. Взял другую трёхлитровку, выскочил на улицу, зачерпнул в неё из бочки дождевой воды, закрыл крышкой и поставил под койку вместо самогона. После этого вышел на двор и снова занялся прерванной работой. - Афанасий Михайлович! – где-то через полчаса Афанасий услышал за спиной голос участкового. Обернувшись, увидел, что к нему неслышно подошли Соколов – их участковый инспектор, Василий Никитин и Егор Дмитриевич – депутат сельсовета. - О! Гости, оказывается, пришли, - искренне удивился хозяин. – Какая же нужда вас ко мне привела? С добром, или со злом? - Да надо кое о чём поговорить. Если можно, зайдём в избу. - Ну, как же нельзя, конечно, можно. Хорошим людям мы всегда рады. Только не обессудьте, у нас не прибрано. Милиционер прошёл к столу, сел и открыл папку, а Василий и Егор присели на лавку возле двери. - Вот вы, Афанасий Михайлович, охотничать любите, часто в лесу бываете. Ну-ка, посмотрите, не встречались ли вам эти люди? Афанасий приблизил к глазам несколько мутноватых фотокарточек и довольно долго разглядывал их, наконец, вернул обратно Соколову. - Нет, таких, Сергей Владимирович, я не встречал. Но тут участковый вдруг «случайно» заметил под кроватью стеклянную банку. - А что это у вас тут спрятано, уж не самогон ли? - Нет, что вы! Там обычная вода. - А мы сейчас посмотрим, что за вода там. Ну-ка, Егор Дмитриевич, вытащите оттуда банку. Егор нагнулся, достал банку, поставил на середину стола, открыл крышку и понюхал. - Вроде никакого запаха нет. Может, оттого, что насморк у меня. - А давай-ка я попробую, - вызвался Никитин, понюхал, приложился, сделал несколько жадных глотков… и лицо у него перекосилось, стало похоже на прошлогоднюю редьку. – Точно ведь вода… Тухлая какая-то…- пошлёпал презрительно толстыми губами. Участковый тоже понюхал воду и с озадаченным лицом поглядел на Афанасия: - А зачем вы там воду держите? - Да как вам и сказать? – стеснительно ответил хозяин. – Недавно у меня тёща скончалась, земля ей пухом. Она староверкой была и перед смертью завещала, чтобы воду, которой её обмоем, держали под её кроватью, а на сороковой день эту воду вместе с душой с молитвой выносят из дома… - Ы-ык! – закрыв ладонью рот, широко выпучив глаза, Никитин, распахнув лбом дверь, выскочил на улицу. Иван Ногиев 1997 год