Потом , потом – и половина лета. Стучится зверь в рифлёное железо, и клык его, как Эверест, – острее. Возьми ружьё покойного в подвале и выстрели спокойно, без истерик туда, где тварь ночлег облюбовала. Так холодно, а половина лета отрезана. И меньше половины осталось жизни. Как нелепо. Не мышь, не птица, мокрый сгусток плоти. По кровле он сползёт, скребя когтями, и, не умея говорить, заплачет. И ты не будешь знать, что делать с нами, и я не в силах нам троим помочь – ни оживить, ни уложить под камень.