Тогда Солнцу вдруг показалось, что оно падает. Может, и правду говорят о том, что упасть во сне - значит вырасти. Однако Солнце не было до конца уверенно, что спит. - Если я и впрямь упаду, - подумало, - то скачусь по этому склону прямиком в реку. Солнце представило, как будет дымно шипеть, угасая в волнах, и так наконец заговорит вслух. Оно прикинуло, что чего стоит, и ухватилось лучом за шпиль золотого купола. А если все же удержится, как то всегда бывало до сих пор, если вновь ползком доберется до самой земли, цепляясь ветвисто за вершины холмов, - что тогда? Снова спрячется до утра в сердце этой черной монахини и под темным платком и тяжелым крестом будет лишь сверкать изредка зеленоглазою кошкой, пока опять не вытряхнут его из рукавов и не отправят на трудный подъем. - А если я все-таки упаду, - думало Солнце, - то, может, смогу задеть хоть одну из этих лукавых ворон и научусь не держать обещаний. Ему также показалось, что если холод реки вскипит вместе с ним - станет легче. Впрочем, оно сразу догадалось, что эта правда - чужая. Солнце колотило в окна на том берегу так громко, как только могло. - Если меня услышит босоногий, - решилось, - я лягу прямо на кафельный пол. Крапива и репей обкрадывали и кололи, но разбиться с шумом было бы неприлично. - Если я удержусь... Если я удержусь, то наутро сожгу их дотла, - от боли и усилий Солнце совсем раскраснелось и говорило сгоряча. Отчего-то песок представлялся лучше земли. Оно понадеялось, что, упав, рассыпется по дну. Вообще говоря, на это надеются многие. Наконец присев, Солнце вообразило, как в следующем сне его проглотит муэдзин.