В самом начале своего повествования хочу предупредить, что в нашей местности довольно редкий и необычайно красочный говор. Тут вам пожалуйста и казачий говор и русское (еще от старообрядцев)наречие и суржик (смесь русского с украинским). Все перемешалось до такой степени, что появился новый своеобразный язык на котором тут все говорят. Тот, кто больше говорит на суржике называют хохлами, хотя никто почти украинского языка не знает, а потомков старообрядцев и казаков зовут москалями.

Виктор Иванович всегда был наделен отменным прагматическим умом, с помощью которого, конечно же, усиленно старался, по мере своих утонченных способностей, быть как можно ближе к руководящей силе, ведущей нас к фальшивому будущему. Выделенный из общества отменный водитель по бездорожьям застоявшегося развитого социализма был направлен в высшую школу коммунистического аппарата, обучающего молодое пополнение большевиков как правильно одурачивать и облапошивать посредством тупиковой идеологии наше уже почти не думающее общество. Конец семидесятых и начало восьмидесятых - время полнейшего разгула и беспредела в комитетах комсомола. В партийных органах все-таки было немного строже, а молодые распускались во всю Ивановскую. Чувствуя свою полнейшую безнаказанность и вседозволенность, они впадали в непреодолимо влекущие тяжкие и непростительные мирские грехи. Серьёзные собрания различных бюро и комитетов шли в одну ногу с пьянством, разгильдяйством и беспорядочной половой жизнью. Особенно это «красиво» высвечивалось в крупных городах. И чем выше власть, тем страшнее и наглее был беспредел.

О-о-о, это гульвонили те самые зачинщики новой России, плоды которых мы пожинаем в настоящем будущем. Ведь именно они вдруг впервые заговорили о замечательной перестройке, чтобы путём гласности перестроить денежный аппарат на свой карман. Чтобы, не боясь никого и ничего, смело грабить честным путём свое несознательное население. Виктор Иванович, как один из самых сообразительных, продвинутых членов, очень-очень старался вскарабкаться на любую руководящую работу. Такова выдвиженческая система была в те времена, господа. Да-да, именно товарищами была установлена квота: шестьдесят процентов рабочие и крестьяне, сорок процентов ИТР и творческая интелегенция могли получить партбилет. Таким образом, интеллигент мог и на второй кандидатский срок остаться, а простой крестьянин или рабочий, даже будучи, попав в вытрезвитель, непременно продвигался по намеченному партийному курсу. Виктор Иванович тоже был таким товарищем и с горем пополам приблизил свое колхозное существование к более или менее приличной жизни. Учеба проходила легко и беззаботно. В голову ничего не лезло, но, несмотря на пустоту в несовершенных мозгах, сессии проходили правильным курсом, единым порывом, с применением всевозможных и невозможных ухищрений и, конечно, с получением всех нужных зачетов. В перерывах между не учением наши будущие партийные руководители предавались разным развлечениям, насыщая тем самым (любыми путями) свою неограниченную похоть. Но, тем не менее, что сделано, то сделано. Сделался Виктор Иванович парторгом. Не прижился, не успел дать корни… внезапно Союз развалился и все полетело в тар-тарары… Конечно же он немного остепенился, стал намного меньше выпивать и ходить на сторону. Хотя и сейчас, изредка, но все же услышишь на улицах села :

- Колышь ты, кобель, об чужих бабив натрэсся. Всю жизнь мою пропыв и прогульвоныв… Хоть внучатки исы - эдынствино отрада.

Бедная Вера (его жена) - сколько всего она пережила. Как она говорит:

- В войну наверное лэшше було.

Сколько он ее бедную терроризировал, сколько на ее женскую голову нагонял тоску, сколько всего она от него вытерпела. А как… - одному Богу только и известно. Но известно точно, что один раз Верочка порубила наухнарь топором шины на колесах родной четверки, когда супруг возвратился с очередной попойки. О, надо было видеть лицо нашего, почти непьяного парторга!

Освежающее Донское утро всем своим видом показывало, что ничего особенного в природе не случилось, да и в ближайшее время неожидаемого и непредсказуемого не произойдёт, даже дождя не предвидится. Виктор Иванович решительно, но не совсем уверенно, странно, но направленно спускался по лесенке крыльца. Слегка пошатывало и поматывало, а на последней ступеньке, это что-то неизвестное даже хотело нашего героя уронить. Со двора доносился непонятный стук… У Ивановича не было никакой охоты прислушиваться, при этом он никак не мог поднять свои уставшие веки и на полном автомате стремился попасть поскорее к бочке наполненной водой. Рядом с бочкой стояло ведро. Встав на четвереньки, обхватив, нет нежно обняв ведро обеими руками, словно это было что-то уж, совсем милое и родное, он неистово вылакал почти треть посудины. На всю округу закрякало, заохало и заэхало! Затем, опустив в двухсотлитровую ёмкость бочки голову, немного побулькав и пофырчав, Виктор Иванович уже как-то сильнее стал ощущать глухие удары, исходящие со стороны гаража. Вынув голову из бочки, наш герой хотел крикнуть в небо, бесшабашно вскочить в Четверку и… помчаться к своей любовнице, которой ещё давеча обещался прибыть немедля сегодня утром. В небе он, вдруг увидел взлетающий топор. Внезапно вернулись все недостающие чувства, которые некоторое время назад казалось, были утеряны: в глазах обозначился резкий фокус, а в мозгах появились первые признаки сосредоточения, где быстро и четко обозначилась полная реальность происходящего. От увиденного мокрые волосы на голове встали дыбом и проткнули русыми иголками прилетевшее внезапно облако, уши обвисли, правый глаз задёргася, а нижняя губа отвалилась до самого подбородка! Что-то выстрелило прямо в сердце и Виктор Иванович сел на землю. Если б только сел, просто шлёпнулся и всё!

Милая и нежная супруга, сделав последний штрих в создаваемой ей картине, отбросила в сторону топор…- тот незамедлительно пробил обухом лобовое стекло автомобиля. Затем, поправив ситцевый сарафан и, показав ненаглядному своему мужу довольно смачную фигу, Вера не спеша пошла в сторону летней кухни. Картина была очень даже неприглядной, скорее всего, попахивало пародией. Все четыре колеса боевого коня нашего друга были порублены в хлам. Виктора Ивановича внезапно осенила мысль, что убили не его машину, порубили не её колёса, а его человеческое самосознание, его душу, непоруганную честь и самое главное свободомыслие!

- Соблаговолите объясниться, если вы ещё считаете себя дамой моего сердца,- чуть было не вылетело из вывернутого наизнанку рта Виктора Ивановича.

Но увы… Через всю пойму Великого Дона летели чудовищные обороты смешанной русской речи, исходящие от обуреваемого ненавистью человека:

- Ты чё творишь, тварина? Нюх потеряла, чи шо?

Виктор Иванович вскочил одним прыжком с земли, с одного маху схватился было за топор вгорячах, но тут же, откинул его прочь. Около двери в летнюю кухню стояла метла. Глаза загорелись, наливаясь той самой бычьей кровью на аренах Колизея, показалась пена, и нога, словно копытом ударила об землю. Он понесся скорее ветра, помчался быстрее пули и… встал, как вкопанный столб залитый бетоном, не добежав и пяти метров. В ту долю секунды окно разбилось напрочь, а из внутреннего помещения по направлению в лоб Иваныча вылезло двуствольное охотничье ружье! Никогда бы наш герой не подумал, что вот так вот запросто его верная супруга Верочка встретит своего благоверного с ружьем из окна.

- Тико сунься, гандон! - диким голосом, наполненным достаточного ужаса, орало заряженное ружьё.

- Пшёл вон… пристрелю, скотина! - тихо и с расстановкой говорила Вера...

Такого качественного, разностороннего опохмелья у Виктора Ивановича не было ни разу в жизни. Он, собственно, даже и не понял до конца, что же на самом деле произошло? О любовнице теперь не могло быть и речи. Дело даже не в автомобиле, будь он не ладен, можно было технику найти, аж запросто. Дело было уже в том, чтобы как не оконфузится перед дамой после такой нервотрёпки.

- Ну, их в баню… бабив этих! – только и сказал он.

Данное изречение относилось естественно и к жене и к любовнице. Виктор Иванович сплюнул в ноги и, повернувшись, пошёл по направлению к воротам. Шёл словно приговорённый к расстрелу: долго, нудно и переживательно.

- Черт знает, чё у неё на уме? Может она с ума сошла, - думал про себя Иванович.

Подойдя к калитке, он повернулся и, увидев в окне торчащее ружье, прыгнул со всей возможной прыти за калитку и крикнул, что было мочи:

- Щас милицию вызову, сука!

Продолжение следует...