В детстве Рита любила сказки на этикетках, забытый осколок стекла в стенках горшка для цветов, залитую бетоном дыру в асфальте и просыпаться раньше ворон. Будь Рита немножко умнее, она бы так часто не резала рук о бумагу и даже об лук, а точнее, обо все, чем его режут и трут. Будь Рита еще немножко умнее, она бы никогда в жизни не писала стихов, а завела бы собаку. И будь у Риты хоть капля мозгов, она предпочла бы шутить на листах, а плакать публично, и тогда переносились бы легче весна и лето, да и зима не так истерично колотила бы Февралем по макушке, и сбоку не подпирали бы спину и стены планшеты или детские книжки, или из них чудовища. Будь у Риты ума хоть чуток, она завязывала бы шнурки и даже носила бы туфли, выкинула бы печатную машинку и купила стиральную, не верила бы голосам из снов и знала бы новости, не испачкалась бы в штукатурке, не пела на улице вслух. Если бы Рите нашлось, чем думать, она бы подумала и перестала бы городить эту чушь про шнурки и про туфли, и про новости тоже. Она лучше жевала бы яблоко и попыталась бы вспомнить число, хотя бы вчерашнее. И не пила бы кофе в таких количествах, и ела бы три раза в день. В детстве Рита вырезала богов из бумаги и собирала луну из булыжников. А если бы Рите не плутать в извилинах, она бы решала задачки из мужниных денег и навещала бы бывших школьных отличников в их квартирах отлично спланированных. Если бы Рита была умней, она не меняла бы карты на города… Но, видимо, наша Рита все же совсем глупа.