Кое-где выскочила уже приличная по высоте травка. По-новому, по свежему зазеленели иголки на соснах. Солнце светило в упор, но ненавязчиво и без насилия, как бы давая возможность насладиться своей желанной нещадностью. В кабине стало жарко и пришлось приоткрыть окна. Кумовья сидели, смакуя мозговыми извилинами уведенное по сторонам. Они покуривали одну, за одной сигаретки и думали каждый о своем.

- Ну, вот и вырвались… - думал про себя Купянский. – Отбились от этих баб, хоть на время. Вот оно, то самое мгновение, когда можно кума на весла посадить, а самому заняться тем любимым делом, которое по душе настоящему рыболову. Рыбалка, вот она, скоро уже. А бабы? На то они и бабы, они и дома бабы.

- Ну, вот и сорвались наконец-то с этого злосчастного огорода. Отбились, хоть на время. – думал Гена. - Вот оно, то самое время, когда можно напиться на природе и просто побалдеть, хотя бы и за веслами. Пусть кум получает удовольствие от своих карасей, а я от своих.

Так длилось до тех пор, пока, о Боже, перед ними не открылась ни с чем несравнимая волшебная картина, написанная известным художником - природой. Столько воды Генка видел только на море (тут автор, конечно, приукрасил немножко - ну почти, как на море).

- Ни фига себе! Вот это да – а – а! - раскрыл природный наблюдатель свой, от неимоверного восторга и невообразимого интереса рот.

Таких очаровательных, таких утончённых чувств он не испытывал уже очень давно. Душа запела от достаточной переполненности надвигающихся впечатлений, от всего увиденного, от того, что ждет впереди.

- Что да, то - да, уедут поезда, а ты останешься на месте. Душа воскликнет вдруг, переборов всех чувств испуг, как у той, у девочки - Невесты!

- Ой ё-ёй… поет, блин, песенник. - Не выдержал кум Андрей.- Ничего особенного… Просто Дон соединился со всеми озерами, которые когда-то были старым руслом реки. Кстати, в последнее время это не такое уж и частое явление. В последний раз столько воды было лет пять назад. Между прочим, мужики и подсказали, чтобы поехать именно сюда, так как при соединении реки с озерами, при полном и обширном разливе, должна ловиться самая разнообразная рыбешка: и озерная, и речная.

Прочитав эту небольшую и поучительную лекцию, кум подрулил на место будущей стоянки. Дул довольно таки сильный, противный и гадский ветер. На воде бушевали, подгоняемые ненавистным ветродуем настоящие морские волны (ну, почти, как морские), но все равно огромные. Они шумно набегали, одна за другой на казалось бы беззащитный берег, и шептали, шептали громко, нагоняя при этом тревожное волнение и неведомый страх:

- Что притихли рыбаки? Вот так-то ребята, а вы как думали? Не все просто, как пить дать! Придется вам, наверное, садануть грамм по сто или сто пятьдесят для настоящей храбрости!

- Ой хо-хо! - заговорил Генка словами Эллочки Людоедки.

- Че ты, кум, запричитал… Иди лучше вещи помоги разгрузить. А то разохался! Сейчас дернем по сто граммов наркомовских и вперед, с песней на передовую, за Родину! Мы приехали рыбу ловить, а значит должны поймать её при любых, не зависящих от нас обстоятельствах. А осматривать окрестности можно и в процессе нашей непосредственной деятельности.

- Погнали! – хором проговорили мы.

И действительно, погнали. Нет не к воде, а к москвичу, на капоте которого быстро разложили немного нехитрой снеди. Андрюха при этом накапал по стаканчику тещиного самогончика и…

- Ну что, будем!?

- Конечно будем! За удачную охоту, тьфу блин, за рыбалку!

Глыкнули оба. Синхронно, мгновенно и смачно. Не успели стаканы и на секунду в руках рыбаков - профессионалов задержаться, как тут же крякнули, ухнули и… - захрустели огурчики, зашуршала скорлупа от яиц. Следом же, потянуло дымком от прикуренных сигарет.

- Хорошо пошла! - выдохнул кум, расправляя натруженные непосильным, домашним трудом плечи.

- Ага… - поддакнул Генка. - Просто охренительно! - он с огромнейшим удовольствием, взял картошечку, разломил ее пополам, положил на нее кусочек сала и незамедлительно отправил в рот.

На фантастическом выражении лица было написано:

- Как мир прекрасен! Зашибись! Такое чувство, будь-то не сало, а кусок окорока сырокопченого отведал!

- Слушай, кум, если война начнется, - стал спрашивать он, пережевывая закуску. - Пойдешь Родину со штыком наперевес защищать?

- Ты к чему это сказанул? - Переспросил удивленный Купянский.

- Как к чему? Сам же сказал, что вперед и с песней, за Родину. Вот я и спрашиваю. – Ну, будешь саблей махать?

- Конечно, пойду, конечно буду!

- Значит ты патриот своей Родины?

- Безусловно!

- А я так не считаю.

- С какого перепуга?

- А с такого… ты чиновников пойдешь защищать и правителей – самодуров?

- Допился! Что, от стихов крышу начало рвать? Мозги выпирают наружу… психопат. Ты еще спроси – за олигархов я или за Прохорова?

- Да мне просто интересно твое мнение узнать. Хочется загнать тебя в тупик, в смысле, зацепить за живое. Если б ты , к примеру, в Северной Корее жил, пошел бы Родину защищать вместе с ихними Иными?

- Если бы я там жил, то был бы корейцем, а значит пошел бы защищать свою Родину.

- Вот видишь, ты, прикрываясь своим патриотизмом, будешь всех козлов защищать. Патриотизм есть рабство умов и даже физической силы народа, поставленного в необходимую позу на благо настоящего, существующего правления. Сам Толстой сказал.

- Да иди ты со своим Толстым. Можно быть гением литературы, но не обязательно при этом слыть гением в политике. Давай лучше ещё по одной.

И куда-то тут же прочь ушла вся Непогода. И куда-то провалился шар земной. Ушёл со всеми своими неправильными заморочками, которые были заведомо направлены на душевное огорчение всего творческого, преданного и трещащего по всем швам - истинного благородного, душевного благополучия! Внутренние органы наполнились приятным жжением, а глаза засияли искренностью, правдивостью и верностью. Глядя на кума, на его довольную, от алкогольного волнения физиономию, Генка дал ход своим нетерпеливым чувствам. Эти чувства выплёскивались неистовым взрывом, да прямо через край, воображаемой большой, хрустальной кружки…

- Просто обалденно! Сразу приятно все внутри и не в пример душевный, обволакивающий и успокаивающий настрой. И самое главное - возникает из ниоткуда.

Андрей сильно раздобрел на свежем воздухе, он глубоко вздохнул в непроглядную даль необъятного неба и сказал:

- Эх, красотища! Вот она - настоящая ляпота первозданной природы! Ты только глянь поглянь какой разлив сногсшибательный. Все луга затопило. А водочка как на свежем воздухе пьется. Не сравнишь ни с чем. Давай, за нас!

Начало, в общем-то, неплохое. Друзья с огромной и далее нарастающей энергией, с большим трудолюбием и великим энтузиазмом подтащили лодку к воде. Они уселись на доски, которые служили одновременно скамейками – распорками и аккуратно оттолкнулись от берега, поплыв на большую встречу со своими маленькими, но все- таки приключениям. Грести было не тяжело. Беспокоило лишь одно – нужно было плыть довольно далеко от берега. К тому же, очень сильные волны мешали продвижению. Лодка кувыркалась, как спичечный коробок в бешеном потоке воды. И кумовья усиленно старались, все время держаться поближе к затопленным деревьям и кустам. В крайнем случае можно было бы за что-то зацепиться. Купянский внимательно всматриваясь в безнадежную даль, выбирая при этом более или менее подходящее место, вдруг, как заорет:

- Ку-у-ум, куда ты прешь? Греб твою мать!

- Куда сказал, туда и гребу! - показывая свое полное спокойствие, ответил ему кум.

Генку так перекосило, что он чуть, от неожиданного вторжения подлого страха, не наложил в штаны, и никогда не пожелал бы такого самому злостному врагу.

- Держи лодку на волну, а то перевернемся к черту! - не унимался Андрей.

- Да я и так стараюсь, иди в жопу! - Отвечал кум.

Генка повернул все-таки лодку на волну и подгреб к кустам, торчащим на поверхности воды.

- Сам иди туда! Захлестнет чуть-чуть за борт и загремим под фанфары! По самые помидоры! - орал, испугавшийся холодной воды рыбак.

Он, даже показалось, задрожал мелкой дрожью так, что по всей лодке, от носа до кормы, пробежала мелкая рябь. Морской волк – Купянский, как оказалось в дальнейшем, был не совсем хорошим пловцом. Я бы даже сказал, что совсем не пловцом.

- Это точно, честное слово, не хочется в такой «теплой» водичке искупаться. Пока до берега доберемся - окочуримся на фиг! Все гениталии отстегнутся запросто. Особенно у тебя. - Чтоб зацепить Генкино самосознание, добавил он и более уверенно продолжил: - Все, идем по курсу! А ты переживал…

Похоже, сильная волна была последней. Ветер начал потихонечку стихать. Скорее всего, к вечеру, погодка наладится. Руки уверенно и целенаправленно стали привыкать к веслам. Генка мог уже эту неповоротливую посудину повернуть куда угодно и как угодно. Вроде бы все хорошо, но вот заднее место - ну, никак не хотело привыкать к невыносимо жесткому, ужасно плоскому, злому сиденью.

- У меня задница долго не выдержит. Скоро будет как доска, на которой сижу. Так недолго и плоскожопие заработать можно. Сам-то вон, фуфаечку под свои любимые булки подложил… - не вытерпел Гена.

- Плавали, знаем - нисколько не жалея своего напарника, поправляя при этом мягкое сиденье, сквозь зубы засмеялся кум.

- Какого же черта, посоветовать-то ничего не мог?

- Да как-то не подумал. Ничего, не переживай… Мозоли украшают настоящего мужчину. И на руках, кстати, тоже, - ещё больше смеясь, Андрей начал хвататься за свое бессовестное пузо.

- Спасибо… - вежливо, но с глубоким сарказмом, поблагодарил его кум.

- Кушайте на здоровье…

Через некоторое время, вычерпав со дна посудины, набежавшую воду, друзья направились в дальнейшее путешествие. То, что было увидено, невозможно описать и рассказать словами. Наши названные родственники попали в настоящую сказку… Вокруг стоял фантастический, подтопленный волшебный лес. Из воды, стремясь далеко в небо, высились шикарные, могучие, многолетние деревья. Деревья величаво стояли с толстыми (в обхват) стволами, с основательной корой и причудливыми ветвями, образующими обширную, контрастную крону. Вообразить себе нельзя, как можно плыть на лодке… да-да, по настоящему лесу. Грести веслами между стволами деревьев и наблюдать за всей, пришедшей к нам так внезапно красотой. Созерцать не придуманное, необыкновенное и невероятное великолепие, которое впустило нас в свое неповторимое и ни с чем несравнимое царство. Кругом стоял, непривычный для уха, своеобразный, невообразимый шум. Вода с особым всплеском, разбиваясь об древесину, выводила чудные трели природного клавесина, треск веток придавал наполнившим пространство нотам необычайную колоритность и музыкальную красочность. Видимо – невидимо разнообразных птиц (местных и прилетевших на лето) оглушали сказочную округу своими, щемящими душу, очаровательными переливами. Дорого бы я заплатил за эти минуты. Минуты созерцания маленького кусочка, надолго заполнившего наши души, и вселившего глубоко в сердце необычайные красоты мироздания. И это ещё не все… Медленно – медленно, приближаясь к земле, просачиваясь сквозь, нераспустившиеся почки, весеннее солнышко делало всему происходящему представлению удивительную подсветку, под стать театральным рампам. Но то, что творилось вокруг нас, никаким осветителям, никаким профессионалам не воспроизвести никогда… никогда в жизни. Солнце постепенно уходило в сторону. Оно с нагловатым чувством, посматривало на героев с высоты, проникших в заповедную территорию, и ненавязчиво посмеиваясь, указывало на непоправимые ошибки с недостатками, совершенные незадачливыми, а может просто бестолковыми мореходами:

- Эх вы, мужики! - кричало оно им в след, - Вроде бы взрослые люди, должны бы уже соображать. Не хватило ума бутылку в лодку бросить? Дубины вы стоеросовые! Сейчас бы как раз, в такой-то сказке остограмиться можно было бы! Эх вы, рыбачки! Да, и пошли вы оба… после этого… А мне пора в опочивальню сматываться!

Кумы нервно переглянулись друг с другом, словно телепаты передавая свою собственную информацию, надеясь на дружеское взаимопонимание без слов.

- По светлому надо успеть сети поставить, - думал про себя Купянский.

- Вот, блин, что творит… светило по- русски разговаривает?! - думал Генка.