Это не сказки, но кто же поверит в такие были, Невероятнее самых нелепых, недетских сказок. Их начинали простыми словами, мол, жили-были, кто – в тридевятом, а кто – в тридесятом, а кто – ни разу. Кто-то смеялся, а кто-то плакал – по-разному было... Мальчик полынный ни с кем не смеялся. Ни с кем на свете. Так и прожил, не попробовав жизни, сменял на мыло острое шило любовных страстей… Всё пустил на ветер. Долю ему предсказали – быть ярким, цветным подарком. Был ни плохой, ни хороший, ни белый, ни чёрный. Средний. Ездил везде с проездным, а в театр ходил с контрамаркой, всё, что ему о любви говорили – считал за бредни. Мяса не ел никогда. И не пил никогда спиртного. Женщин не то, что не видел, а просто – считал их пылью, был, словно Беликов – весь запакован и зашифрован. Что же ему за спиною мешает – а может, крылья… Так он их прятал... застёгивал плотно свои жилеты, сверху цепочку пускал, золотую. К часам как будто, ну, а на самом-то деле, скрывал их зимой и летом. Долгие годы скрывал, и все годы копил валюту. чтобы однажды приехать в красивый нерусский город и попросить заграничных хирургов отрезать крылья – да, атавизм. Да, ему он, конечно, как память дорог. Тонкие шрамы надёжно рубашка с жилетом скрыли. 8.05.15.