Майское утро сулило погожий день, Засветло все разогнав по округе тучи. Дым от лихой самокрутки накинул тень... Кашель последнее время вдруг стал скрипучим. Он затянулся, опять промолчав своё. Взгляд потеряв за ветвями мохнатых елей. Мне показало героя моё чутьё, Душу огромную в этом тщедушном теле. Я подошёл и присел с ним без лишних слов, Скрипом крыльца разбудил воробьёв у лавки. Дед, расскажи, как пронёс ты свою любовь? Словно не видя в окошко портрета бабки... Эхо войны семь десятков гремело зим, Будет греметь, знаю я, не одно столетье. Память священную в сердце своём храним, Как же без памяти жить нам на этом свете... Мерным ответом мне вышел тяжёлый вздох, Чуть опечаленный взгляд и немая сцена... Путь мой нелегкий давно покрывает мох, С запахом смерти родных и земного тлена... Летом шестнадцатым жизни моей земной, В жарком июне, как будто вчера, я помню, Весть облетела, что враг к нам пришёл с войной, План свой кровавый налетом одним исполнить. Батя ушёл на восьмую с начала ночь, Все мужики на защиту отчизны встали. Мне наказал, чтоб селу всем, чем мог, помочь. Батя мой был человек из каленой стали. Дни потянулись тревожною чередой, Помощь, хозяйство да редкие сводки с фронта. Мы, как умели, снабжали солдат едой, Мы и трудились, пока не пошли похоронки... Дед затянулся и, пару минут, молчал. Я тишину разрывать не считал во благо. Я представлял, как он папку с войны встречал... На, прочитай. - протянул он в руке бумагу. Лист пожелтевший расправил дрожаньем рук, Годы забрали своё, по краям подъели. Буквы жестоко сложились в посмертный круг, Жизни и смерти слагаются параллели... Так - дед продолжил - лишился юнец отца. Он героически пал код Смоленском где-то. Я, если честно, не помню его лица. Быстро меня повзрослело такое лето. Где-то к зиме я, устав от дурных вестей, Бьющейся насмерть страны под ударом смерти Ночью ушёл, как отец, бить чужих гостей, Мать было жалко, но думал, что прав, поверьте. В зиму в Москве пережил я свой первый бой. Огненный ад на руинах великой силы. В память навеки осколок ношу с собой, Тот, что возьму после смерти с собой в могилу... Солнце пригрело, поднявшись, уютный двор. Пес растянулся, в мечтах о своём обеде. Вот вам исход вожака придорожных свор... Шумно вдохнув, я вернулся к своей беседе... После Москвы, закаленный уже в боях, Вниз по реке, вдоль кромешного битвы ада, Я, при надежных своих фронтовых друзьях, Был переброшен на подступы к Сталинграду. Сто двадцать пять долгих дней в обороне быть, Столько друзей поглотила войны граница... Снег, что от крови алел, мне теперь не забыть, Вижу ночами я однополчанцев лица. Здесь, в Сталинграде, и встретил свою любовь, В доме, разбитом под ливень и свист снарядов. Помню, ещё, так смешно опалил я бровь. Понял, что кроме неё никого не надо. Помню, Надежде таскал каждый день паёк. В жерле вулкана войны, островок надежды. Я не погиб, я сражался, как только мог! Без нареканий, без слёз, без сухой одежды. Город в руинах, сгоревший почти дотла, Тысячи душ, непомерная, злая плата. Вечно в кургане покоятся их тела, Как не свела меня к Господу боль утраты. Верно, меня охраняла моя любовь. Раны лечила, и тела и духа тоже. Я для неё умирал и рождался вновь, Мы даже, знаешь, немножечко с ней похожи... Дед задышал тяжело и опять умолк. Я сквозь окно на портрет посмотрел украдкой. В этой войне, как я понял, полег весь полк, Если б не Надя, лежал бы в могиле братской. Мы победили, сломили фашистский план. Только война нам с Надеждой кляла расстаться. Я по отцовским к Смоленску пошёл стопам, Надя меня обещала с войны дождаться... Жаль, что в Смоленске не смог я найти отца. Всё пропахала война, за собой сметая... Нет этой скорби великой вовек конца, Только любовь, я считаю, одна святая. После Смоленска мы гнали врагов домой. Мне Бог отвел половину пройти Европы. Всюду навстречу нам голод шагал и вой... Варварам нынче в Европе привыкли хлопать... Тихо скатилась, родившись, моя слеза. Столько лишений затерло усердно время. Я постарался ему не смотреть в глаза, В диком стыду за порочное кибер-племя. Где-то на подступах вражеский дом - Берлин, Встретил огнём нас, похоже, из всех орудий. Я на чужой мне земле воевал один, Против союза врагов, палачей и судей. Близость победы пьянила, как новый бой... Я на подъеме письмо получаю с дома. В нем - пара строк, мамы нет больше, друг, с тобой. Страшно и больно, и как-то уже знакомо... Утренний бой. Я за маму воздал сполна. Солнечный день обращая в слепую ярость. Пусть спит спокойно, решил я тогда, она. Мне в этот путь поклониться осталось малость. В эту неделю мы брали какой-то дом, Копотью крашеный битых глазниц оконных. Я исхитрился и флаг намотал на лом, С ним и прорвался на крышу десятками тел покойных. Дед прослезился... Как чувствую этот миг. В этом движении слово одно - победа! День этот вряд ли отметят на полках книг... Он наклонился - спасибо, проведал деда... Я что-то думал сказать, началась мигрень. Слов не нашел, онемел, истукан, до кучи... Дым от лихой самокрутки накинул тень... Кашель последнее время вдруг стал скрипучим... *************************************** 01.04.2015г.