Ночью мучительной как клинок я звала тебя с каждым разом неистовей. Последнее, что любила. И чем неистовее был зов, тем молчание очевиднее. Тени ещё не вышли из-за своих кулис и не легли на гипс лица уже надтреснутого, облупившегося. Как с картин неназванных мастеров. И сквозь сон голос мой стал тем печальным местом, где не найти ни пастыря, ни обители.