Песня Дождя Троянова Екатерина Оглавление: Глава I: Ничего не случилось 1. Тамара 2. Небеса 3. Парадиз Глава II: Если хочешь мистики 1. Дождь 2. Она и Он 3. Проникновение Глава III: По-французски 1. Книга 2. Сумерки 3. На любовь Глава IV: Пересечения 1. Изнутри 2. Ветер в раю 3. География Глава I: Ничего не случилось Тамара Тома жила в квартире одна. Словно единственное облако на голубом небе, неравномерно окрашенном акварелью начинающего художника. Это облако гонял ветер, солнце испытывало на прочность, тучи нагло окружали и издевались над его беспомощностью и ничтожностью. В маленькой квартирке однако было целых две комнаты. И не просто комнаты. Это были ячейки в нише неба для того самого облака, которое в конце концов должно было найти своё укрытие, чтобы спрятаться от всех, отгородив себя тонкими панельными стенами. А отгородка была так себе. Через неё постоянно прорывались звуки извне, чужие, совершенно несовместимые с Томой и её миром запахи, эмоции, чувства. Что может быть хуже того, что ты живёшь в собственном доме и переполняешься чужой энергетикой, чужой жизнью? Этот никому не нужный гул осаждается на твои диваны тяжёлой строительной пылью, которую не уберёшь ни одним пылесосом и не ототрёшь обычной тряпкой. От обиды опускаются руки, а мир просто тонет в волнах пессимизма, хватает уходящий воздух губами и коротко булькнув скрывается в холодных брызгах, образовавшихся над чересчур спокойной чёрной водой… Эту болезнь Тома назвала «Неестественностью», с которой пыталась бороться по мере привыкания к новым стенам. И начать пришлось с простого механического очищения пространства. Квадратные метры были действительно тяжёлыми как физически, так и духовно - энергетически. Узкий коридор был заполнен забитыми до отказа полками с литературой. Толстые, явно потрёпанные временем тома визуально сужали без того маленькое пространство и точно отбирали воздух, занимая своим весом положенное ему место. Сверху над стариками висела такая же массивная и ужасно скучная люстра. Её свет был тусклый, пыльный. Он словно был живой, но дышал уже из последних сил, выдавливая из себя запахи старости. От мысли, что под этой самой люстрой ходила её бабушка, прабабушка, прапрабабушка, Тома содрогалась от чувства растерянности. Казалось, что есть то, что ты потерял. Как будто семейная реликвия ускользнула из твоей мокрой от волнения ладони, а теперь, не найдя нужной впадины в чьей-то руке, просто плавала во времени между обрывками историй, обрывками жизней. И вот так, непроизвольно заполняя себя мыслями о предках и генеалогических деревьях, которые было бы неплохо восстановить, Тома допила свой утренний кофе. Поставив грязную чашку в раковину, девушка вышла в коридор и вяло посмотрела на книги, висевшие над ней, как дула пистолетов. Первую полку она вытряхивала не меньше недели. Оказалось, что за розовой библиотекой Вальтера Скотта скрывается ещё три ряда всякой совершенно абсурдной ерунды. Самые дальние книжки разваливались прямо в руках, словно их достали не с полки, а из древнего архива, заждавшегося уже более пяти столетий в своём уединённом подземелье. Жёлтые страницы буквально кашляли и чихали на глазах. Оставалось только спрашивать одну книгу за другой: «Ты как, приятель?» и слышать в ответ: «Тяжело, приятель. Мне бы чайку горячего…». Выбрасывать книги было жалко. Им же, поди, больше лет, чем самой Томе, годовая лента которой отмоталась всего до 21 кадра. Каждую книгу Тома тщательно вытирала от пыли, подклеивала и укладывала в стопку на балконе. Но после того, как только одна полка заняла более двадцати процентов пространства лоджии, пришлось поискать место получше. Шкафчики над дверными проходами девушка обнаружила не сразу. Как и большинство людей в этой стране, она привыкла всегда смотреть себе под ноги, даже дома. Вышел из квартиры, закрыл на ключ дверь и не поднимая взгляда устремился к лифту. Там взгляд поднимается только на уровне собственного носа, если вообще поднимается: многие уже вслепую тыкают на нужную кнопку. Заметив странную выпуклость над дверным косяком, Тома долго стояла задрав голову. Пришлось взять стул и залезть наверх. Деревянные створки не желали поддаваться, хотя на них не было никаких замков. Помучавшись около часа, Тома от досады с силой стукнула по белой пыльной поверхности кулаком. Дверца с явным душевным металлическим скрипом отскочила на сантиметр. Подковырнув маленькую щель, Тома наконец-то распахнула шкафчик. Как и от всей квартиры, оттуда потянуло древностью. Это не противный запах: он достаточно тонок, обладает своими маленькими чарующими нотками. Тусклый свет коридорной люстры упал на запылившиеся чемоданы, лежавшие друг на друге. Тома протянула руку и попробовала сдвинуть верхний чемодан с места. Он поддался, но тяжело. От предвкушения увидеть что-то, что подарит ей новый буклетик о том мире, в котором жили её предки, Тома старательно начала тянуть чемодан на себя. Соскакивая со стопки других чемоданов, он начал лихо скользить вниз. Тома отскочила в сторону, и он рухнул прямо на её прежнее место, раскрывшись и раскидав по коридору какую-то старую одежду. Чего здесь только не было! Прабабушка Виола славилась тем, что была очень модной дамой. Любая вещь в её гардеробе прекрасно подходила к её глазам и фигуре. Модные шляпки, туфельки, платья… Бабушка всегда говорила о своей матери, словно о кукле, которую видела за стеклом на витрине магазина. Она мечтательно прикрывала глаза, складывала руки на коленке, чуть запрокидывала голову, голос снижала до бархатного шелестения. Она упоминала о том, что всё сохранилось. Но не говорила где. Охая и ахая Тома принялась разбирать старомодные вещи. Смешные туфли подошли точно по ноге, а рубашки и платья висели, как мешки. -Ну и чудище! – Тома глянула на себя в зеркало и вслух высказалась. Внезапно в окно сильно ударил ветер, словно в доказательство того, что духов в этой квартире полно, и они всё слышат. -А вообще, очень даже ничего, - исправилась Тома, продолжив крутиться возле зеркала. В ответ ветер слегка утих, по-старушечьи всхлипнув напоследок. По спине бурей прокатились мурашки: слишком уж как-то по-человечески он вздохнул. Тома замерла и прислушалась: тишина. Только деревья тонко шелестят за окном. Успокоившись, девушка опять отвернулась к зеркалу. Ещё раз критически осмотрев себя в прабабушкиных одеждах, она принялась стаскивать с себя давно потерявшиеся в пучинах моды вещи. Но что-то опять вздохнуло. Гулко, отчётливо. Через мгновение глубокий вздох повторился и со свистом, отдаваемым эхом, унёсся куда-то вглубь дома. Тома коротко вскрикнула и уронила на пол туфли, что держала в руках. -Это всего лишь квартира. Это всего лишь ветер… - напуганная Тома тихо шептала, закрыв лицо руками. Через минут десять, убедившись, что никто больше не вздыхает, Тома убрала руки от лица и осмотрелась. Что-то витало в воздухе, только не понятно что. На следующий день Тома возвращалась из университета. Предстоящие зачёты её мало интересовали, все мысли были заняты только новой квартирой. Подозрительный гул так и стоял в ушах с самого вечера, формируя перед глазами какую-то физически ощутимую жуть. В детстве Тома очень боялась спать без света – её до ужаса пугал дед, говоривший, что у неё под кроватью живёт монстр, который ест непослушных девочек и мальчиков. Потом она немного подросла и ей рассказывали страшные истории о духах людей, которые не покидали свои родные дома после смерти. В более зрелом возрасте Томе периодически попадались в руки статьи с настоящими достоверными фактами, указывающими на то, что это всё не игры разумов. Поэтому, рассудив здраво, Томе пришлось пойти на жертву и завести кота. В зоомагазине выбор котят был огромный. Все жалобно мяукали, строили свои до смерти красивые глазки, глубоко под своей шубкой надеялись, что их уведут из этого ночного кошмара. Но действительно растрогал Тому только один. Далеко не породистый, обычный полосатый дымчатый котёнок. -Вы что! Такого же стыдно гостям показать! – удивилась выбору Томы продавщица. Она взяла одними ногтями за шкирку бедняжку и осмотрела со всех сторон, точно туфель из секонд хэнда. -У меня гостей не бывает, - Тома пожала плечами, - кроме постоянных жильцов… Продавщица посадила котёнка на стол возле кассового аппарата. -Привидения, что ли? – девушка потыкала огромными когтями по кнопкам и любовно разложила купюры по своим местам. Тома подняла жалобно мяукнувшего котёнка и посадила на ладонь: маленький, совсем невесомый. Как будто игрушка плюшевая. -Не стесняйтесь, - продолжила продавщица, глядя на товар, который уже успел удобно устроится на руках покупательницы, - борцов с привидениями к нам много приходит. Тома удивлённо перевела взгляд с котёнка на девушку. -Да-да, - та усмехнувшись достала из-под стола табличку «перерыв 10 минут» и поставила на прилавок. Своё новое жильё котёнок осматривал долго. Сначала крался, будучи настоящим охотником. На любой шорох реагировал моментально. Он то подпрыгивал, то разбегался, то прятался. Вскоре он освоился и начал замечательно ориентироваться в пространстве. Наблюдая за своим сожителем, Тома вслух перебирала имена: -Васька? Матроскин? Хм… Охотник? Нет… А может, Тигран? Котёнок с разбега запрыгнул к Томе на колени и свернулся калачиком. -Да. Будешь Тиграном. Тома почесала котёнку за ушком и, вздохнув, переложила его на подушку. Надо было переложить чемоданы на балкон, а книги поставить в шкафчик… Ближе к ночи началась настоящая буря. По окнам хлестал сильный ливень, бил ветер. Казалось, что дом оторвётся вместе с фундаментом и улетит в какую-нибудь Австралию. Но с Тиграном было не так страшно: мысли об Австралии были яркие, цветные. Тома так и представляла себе, что живёт у самого берега океана, пьёт трубочкой кокосовый сок лёжа на песочке и смотрит в бесконечные голубые воды. Её окружают пышные высокие пальмы, свежий морской бриз окутывает точно шёлковая накидка, волосы свободно развиваются за спиной… За окном сверкнула молния и сразу же послышал раскат грома. Тома вздрогнула и отвлеклась от своих тёплых грёз. Тигран прижался своим тёплым боком к ноге и задрожал. Послышались ещё раскаты, молния сверкала настолько часто, как фотоаппараты туристов у Бакенгемского Дворца в Лондоне. Точно чёрное небо с грохотом рвалось в местах, прочерченных молнией, а ветер метался из стороны в сторону, подтягивая тёмное покрывало в прорванных местах. А молния всё обрывала и обрывала сплошное полотно. А ветер старался, залечивал свежие раны, время от времени вытирая с лица капающую дождём кровь, выступавшую с покалеченного неба… Небеса Оторвавшись от подушки, Дождь почесал затылок и устало зевнул, точно не спал, а усердно работал на шахтах. Он встал с ещё тёплой пастели и накинув халат и тапки вышел из спальни. Как и в любой другой день, он почистил зубы и умыл лицо ледяной водой, вытер капли белоснежным полотенцем и вышел на кухню. -Господи, как я тебе завидую! – за кухонным столом возле окна сидело Солнце и медленно потягивало сигаретку, - спишь сколько тебе влезет, рабочий день у тебя ненормативный. Вот это жизнь! – оно откинулось на спинку стула и мечтательно зевнуло. -Ага, - иронично усмехнулся Дождь, забрасывая в кофеварку свежую порцию кофе, - в том и дело, что ненормативный. Вот ты спать уходишь вечером и с концами, никто тебя не дозовётся – плевать ты на всех хотел. А я могу в отличие от тебя и всю ночь работать без перерывов. И никто не пожалеет. -Раньше я пахал побольше, чем вы все вместе взятые, - Солнце затушило сигарету в пепельнице, - благо, на смену теперь брат приходит. А то, день над Европой отпахал и беги на западный экспресс Америку освещай. Дождь хмыкнул. Да уж, все они тут труженики. -Кофе будешь? – кофеварка с готовностью щёлкнула. -Нет, я уже ухожу. Сейчас смена Облаков закончится, надо успеть сделать вид, что я всё это время отчёты писал на рабочем месте, - ответило Солнце, посмотрев на часы. – Ну всё, бывай. Я к тебе заскочу ещё. -Давай, - Дождь кивнул и проводил друга. Солнце стремительно покинуло квартиру и побежало к зданию Небесной Корпорации, где они все и работали. По расписанию у Дождя сегодня не было ни одного заказа до самой полночи. На столе источал пар свежесваренный кофе, за окном по-весеннему чирикали птицы, на подоконнике удобно устроились заблудившиеся бабочки, на такую высоту они обычно не залетают. Колонки на здании корпорации сегодня издавали мягкие звуки фортепьяно, вторившие печальным стонам далёкой скрипки. Каждый день музыка была разная. И ни разу она не повторилась за всё долгое время существования Небес. Автора этой музыки никто не знал. Она словно была сама по себе. По началу многие считали, что она предвещает о том, какой будет день. Но скоро это суеверие выветрилось, потому что каждый слышал её по-своему и видел своё будущее так, как диктовал сам себе. В итоге эта неизвестно откуда взявшаяся музыка стала не больше, чем просто сопровождением нового дня. Однако в глубине души любой боялся, что однажды эта музыка прекратит окраску одноцветных дней. Чтобы не расстраиваться, об этом никто не думал, пресса перестала мучить свет изнуряющими расследованиями, а органы власти ввели отдельный закон о неприкосновенности данного свыше. Странно, но и на Небесах тоже есть своя мистика, своя мифология, свои неразгаданные истории. Насвистывая новую мелодию, Дождь подхватил со стола чашку с дымящейся жидкостью и вышел на балкон. Оттуда здание корпорации было как на ладони. Оно величаво возвышалось над Небесами, посвёркивая металлическими антеннами и спутниковыми тарелками. В течение минуты здание стало ещё ярче, насыщеннее: Солнце вернулось на свой пост. Глянув на часы, Дождь отсчитал семнадцать секунд и направился к двери, в которую уже начали стучать. -Быстрее открывай, гад, я в туалет хочу! – послышался разъярённый голос из-за металлической двери. -Уже, - ответил Дождь, распахивая дверь. Перед носом вихрем промчалось Облако и с грохотом захлопнуло дверь в санузел. Так повелось ещё с незапамятных времён. Как только заканчивается смена или наступает перерыв, все бегут сразу в ближайший дом, каким и являлся обитель Дождя. Через пять минут Облако вышло в коридор и облегчённо вздохнуло: -Фу, успел. Ещё бы чуть-чуть и у тебя бы была внеплановая вылазка. Дождь только хмыкнул, разглядывая белёсые глаза коллеги. -Не хмыкать, - Облако погрозило пальцем и плюхнулось на диван в гостиной, - поблагодарил бы! -Большое спасибо, - ответил Дождь, положив руку на сердце. Облако взяло пульт и включило телевизор. Бессмысленно пощёлкав каналы, отключило и почесало лохматый затылок. -Говорят, Туча сегодня злая, как чёрт. -Да? – Дождь этому не удивился. Хотя бы день она кого-нибудь любила. -Ага. Только рвёт и мечет всё. Грозилась уволиться и уехать на Багамы. -…, - Дождя скрутило в приступе смеха, - ой не могу! Уволиться! Ха-ха-ха! Облако хмыкнуло и тоже весело засмеялось. -Да куда она денется с подводной лодки! – Дождь схватился за живот и уткнулся носом в подушку. -Так самое смешное то, что она позвонила Грозе и теперь та с Громом вместе несутся прямо сюда из Южной Америки. Дождь оторвался от подушки, вытер слёзы и серьёзно посмотрел на Облако. -Знаешь, это уже по-моему не смешно. Облако довольно заржало. -Успокойся, брат, - оно похлопало Дождя по плечу, - я пошутил. -Не смешно, - Дождь скривил губы и сделал глоток остывшего кофе. Парадиз Гулко было в мире, где жила воздушная голубая Парадиз. Она мелко перешагивала по воздуху и разглядывала пустую округу, точно видела впервые. Кругом было прохладно, чисто. Это было просто пространство, в пустоте которого можно было утонуть. От мысли, что эта мягкость растянута на бесконечные расстояния, кидало в дрожь. Она щекотала, трепала за кожу, за белоснежную, бархатную кожу. Недаром ветер любил гулять здесь. Он часто встречал Парадиз возле её ложа и сопровождал везде. Это был словно её любимый мужчина, который любит лишь кроткие прикосновения и тишину, которой они наслаждались здесь вдвоём. Парадиз жила в мире, где нет времени, где нет законов природы, где нет ничего. Поэтому она никогда не спала, её организму, находящемуся в своём мире это было не нужно. Здесь всегда было светло, хотя источника не было видно. Парадиз пыталась искать, откуда берётся свет. Она пролетала огромные расстояния, поднималась высоко, опускалась низко. Но так ничего и не нашла. Вскоре она смирилась с этим, поверив, что свет – это ещё один её спутник. Точно такой же, как ветер. Она любила их обоих одинаково. И не могла представить себя без них. С первого взгляда, всё было однородным. Воздух всегда был слегка прохладный, но всё ещё державший в себе тёплое ядрышко, свет был ровный, постоянный, с холодным белым оттенком, пронизанный лёгкой голубизной, что и предавало всему миру цвет лёгкой синевы. Но прожив в своём мире всю свою бесконечную жизнь, Парадиз научилась улавливать его настроение. Оно было разное практически в любой момент. Самое странное, что это было очень похоже на неё, на Парадиз, единственную обитательницу сего пространства. Но никогда воздушной девушке не приходила в голову мысль, что это её мир подстраивается под неё. Он утолял её одиночество, наполняя такими чувствами, которые легко вытесняли душевную тоску. Парадиз считала себя счастливой, потому что гармония была настолько чистой и правдивой, что можно было забыть обо всём, что могло задеть душу. Как-то, наблюдая за атмосферой, Парадиз заметила одну странность, которой никогда не видела, а может и просто не замечала раньше. Где-то внизу, под её миром, краски слегка сгущались. Это было едва заметное изменение в цвете, обнаружить его мог только натренированный глаз. В нескольких точках виднелись белые комочки, края которых лихо маскировались под общую голубизну воздуха. Комочки перемещались, растворялись, бледнели, появлялись заново. Через некоторое время они рассеялись и совсем пропали из виду. Странные затёмнённые акварели, по которым они ползали, тоже исчезли, не оставив и следа. И мир Парадиз опять успокоился. Точно человек, немного поморщившись на что-то, облокотился о спинку мягкого кресла и восстановил своё мерное дыхание. Вдох-выдох… Ветер треплет за платье, за волосы, нежного лаская руки и лицо. Парадиз поднялась чуть выше и закружилась в странном танце. В танце красоты и гармонии… Глава II: Если хочешь мистики Дождь Не то чтобы Дождь так ненавидел свою работу. Он просто не любил её однообразность. Ничего нового. Изо дня в день он встаёт, смотрит на своё расписание, выведенное Молнией ровненьким подчерком (она недавно занялась каллиграфией, а то слишком уж разлаписто работает), одевает свою рабочую одежду и идёт на стартовую площадку на вершине вышки, дочернего здания Корпорации, находящегося на линии Небес и Земли. Рабочая форма у Дождя была необычная, непохожая ни на одну из тех, в которой работали его коллеги. Она была вихрастая, лохматая. Белая, с перламутровым отливом, благодаря чему всегда принимала лёгкий оттенок окружающей среды. Когда его работа пересекалась со сменой Солнца, костюм становился золотым, почти ослепительным. Такие периоды выпадали крайне редко, поэтому они с Солнцем решили отметить такие моменты по-своему. Так родилась на свет Радуга, результат долгих недель, проведённых в лаборатории Корпорации, где им с удовольствием выделили кабинет. И после этого, при очередной совместной работе, к ним присоединятся Радуга. Красавица появляется довольно редко, но умудряется за недолгий срок поднять настроение абсолютно всем, кто есть на небесах. Кроме Тучи. Это было единственное существо, которое умудрялось ненавидеть всех при всей своей флегматичности. Туча – это старая мадам, которая своей серостью и невзрачностью подавляла окружающих. Она работала в Корпорации ровно столько, сколько и все остальные, однако пришла она уже будучи в пенсионном возрасте, ввиду чего ожидать от неё доброго слова было просто из района фантастики. Дождь натянул на себя свой костюм, который называть «рабочей одеждой» просто язык не поворачивался, расправил крылья, что тщательно скрывались на линии позвоночника в обычное время, и легко вспорхнул в воздух, сделал любимую мёртвую петлю, и нырнул сквозь пучину облаков на Линию Небес. -Эй, поосторожнее, супермен! Творческую работу губишь! – послышался голос Облака, которое усердно надувало щёки и выпускало в воздух пушистые комочки. Дождь приземлился на вышку и опустил взгляд, разглядывая то, что творилось далеко внизу. -Старт через 4 минуты, 28 секунд, - мерно пробубнил компьютерный голос на старте. Дождь критически осмотрел свои воздушные крылья и тряхнул спиной. Да, ими можно было гордиться. Это не крылья птицы или динозавра. И не крылья мухи или бабочки. Они были действительно сделаны из воздуха, слегка охлаждённого и подкрашенного искрящейся краской. Крылья сами легонько исторгали брызги, светящиеся от падения солнечных лучей. Это было поистине фантастическое зрелище. Но в таком виде его мало кто имел честь наблюдать. Разве что мельком. Рассмотреть его удалось только Радуге, Солнцу и Ветру, которые чащё всего пересекались на рабочем месте. Свои крылья Дождь очень берёг и любил. Ни одного подарка ему жизнь не сделала лучше, чем эти самые шикарные крылья. Они работали не от сокращения мышц, а с помощью мысли, что делало полёт настоящим наслаждением. Именно это испытывал Дождь при первых днях своей работы. Придя в Небесную Корпорацию по объявлению «Создаётся рабочий коллектив по обеспечению контроля погоды», он впервые увидел свои уникальные способности. Его завели в тёмную комнату, где ничего не было видно. В углу на кресле кто-то сидел и тяжко дышал. Скорее всего, это был какой-нибудь старенький предприниматель, желавший отдать своё состояние на благо других. Дождю задавали много вопросов отвлечённых от работы абсолютно. Спрашивали о вкусах, о хобби, о друзьях, о родственниках. Потом старичок произнёс что-то непонятное, по всей видимости, это была латынь, и щёлкнул пальцами. Место, где стоял Дождь озарилось светом и из каждого позвонка его спины появились струйки холодного пара, смешанные с брызгами. В миг они раздвоились и расправились в стороны. Дождь тогда впервые плакал. Он был счастлив. -Вы приняты на работу, Дождь, - произнёс старичок, - будьте счастливы. Ваш потрясающий дар поможет вам в жизни. -Старт! – хрипло выкрикнул динамик компьютерным голосом. Дождь чуть заметно подпрыгнул и камнем полетел к земле… Он сгруппировался и дал воздуху плавно обтекать своё тело. Около самой поверхности он взмыл опять вверх, краем глаза проследив, как первая группа ледяных брызг тяжело обрушилась на поверхность планеты. Дальше маршрут можно было определять самому. И Дождь полетел в глубину города, периодически делая резкие перпендикулярные падения, чтобы усилить поток воды. Небо уже было сплошь затянуто плотной тканью Тучи, Ветер метался из стороны в сторону, играя с завитками тёмного небесного покрывала. -Сегодня экстренный выход Молнии с Громом! – раздался совсем близко голос Ветра, отдаваемый сильным эхо. -Почему? – удивился Дождь, замирая на секунду в воздухе. -Не знаю, расписание сменилось всего пять минут назад. -Нам не впервой, - кивнул Дождь продолжая свой путь. Он летел и думал о своём. Что может изменить этот мир? Работа всегда идёт по строгому плану, по чёткому расписанию. Жизнь состоит из вещей, известных наперёд. Если и есть сюрпризы, то они чаще всего предсказуемы. Это всё делало бытие тошнотворно монотонным. То ли чувство, то ли событие должно поглотить эту хорошо заметную деталь. Хотя, кто сказал, что её видят все? Ни Облако, ни Солнце ни разу не говорили о том, что им нужны перемены. Выходит, их всё устраивает? А как же радость неожиданности и непредсказуемости? Что же тогда получается, Небесами управляет кто-то более могущественный и суровый? Тот самый жесткий неподкупный судья, который делает всё по-своему, а остальные просто принимают из его рук распорядок собственной же жизни? Какого чёрта тогда всё это делается? Зачем кто-то должен работать на другого, отдавая самое дорогое, что есть на свете..? И самое страшное: неужели так будет всегда? Вписываясь в цвет окружающего воздуха, Дождь совсем погрустнел. По лицу потекли тёплые солёные слёзы, смешиваясь с брызгами крыльев. По небу пробежала рваная рана синего цвета и тут же послышался раскат Грома. Звук получился странный, с рвущим душу скрежетом. Точно по сердцу провели тупым лезвием ножа… Оно не болело, оно просто с болезненным нытьём билось то быстро, то медленно. Точно выдавливая из себя остатки сил, накопленных за короткую ничтожную жизнь. Дождь продолжал тоскливо витать над городом. В один момент он разозлился на собственную слабость и резко помчался к земле, восстанавливая чёткий перпендикуляр в траектории полёта. Вода с силой ударилась об землю, дома, окна, деревья… Всё плакало вместе с ним, творцом собственной грусти. Он её создал, он её вырастил, обрушил вместе с собой на мир, который не понимает, что всё ненастоящее. Что ничего нет, кроме того, что управляет всем. Управляет подчиняющейся пустотой. Когда Дождь выполнил целых тридцать быстрых падений к земле, он остановился отдохнуть. Он осмотрелся по сторонам и тихо опустился ниже, разглядывая спящий квартал. Улочки были узенькие, довольно чистые и уютные. По стёклам окон сползала прозрачная вода, опускалась в сливы и моментом оказывалась на асфальте. Везде было темно. Только одно окно горело тусклым светом. Убедившись, что никто не смотрит за ним, Дождь подлетел к светящемуся окну и прильнул к стеклу. Квартира была старая, но довольно ухоженная. Кругом было много ковров, картин, книг, цветов, свечек, ваз и посудных сервизов. На диване прямо напротив окна свернувшись калачиком спала девушка. Прижавшись к её коленкам спал полосатый котёнок. Девушка казалась невероятно красивой. Чёрные кудри были небрежно раскиданы в стороны, губы застыли в милой полуулыбке, ладошки, сложенные одна к другой, подпирали щёку. Не смотря на сильный шум на улице, она спала довольно крепким сном. Глядя на неё, Дождь почувствовал, что ему становится тепло. Прежние мысли улетучились, ему хотелось только спокойствия и тишины. И просто смотреть на эту чудесную девушку. Она спала, а на душе у Дождя образовалось тёплое нежное умиротворение… Она и Он «Какое чистое небо!», - Она не могла нарадоваться замечательной красотой, поглотившей Её полностью. От яркой голубизны в глазах рябило, а из-за чистоты и свежести воздуха им было невозможно насытиться. Лёгкие глубоко поглощали и мягко выталкивали его наружу. Вдох – выдох… Вдох-выдох. Как часы: тик-так, тик-так. Именно в этот день Она должна была стать самой счастливой женщиной на планете. Возраст Ей не мешал, Она чувствовала себя молодой и воздушной. В сердце играла гитара, волосы трепал ветер, длинный подол платья медленно развевался, опускался, опять вздымался. Сегодня природа держала всё в полном равновесии, какое счастье! Всё цвело, захватывая Её тонкую фигурку и отдавая Ей свою чистую ароматную энергетику. Слушая музыку в своём сердце, Она развела руки в стороны и медленно закружилась, исполняя под собственную мелодию сложенные экспромтом слова. Она пела, смеялась, если рифма получалась нелепая, прикрывала ладошками лицо, щурилась на солнце. Точно детство снова увозит Её на своём редком поезде обратно. Ветер подхватывал её волосы и нежно играл с упругими локонами. Краем глаза Она заметила кого-то в стороне. Она остановилась и присмотрелась. На миг сердце вздрогнуло от чудесного чувства предвкушения. -Юрочка! Через дорогу к ней на встречу шёл высокий брюнет. В руке он нёс семь больших красных роз с длинными толстыми стеблями и широкими листьями. Его лицо казалось таким же ослепительным, как небо над головой. Снова слабо дунул ветер, подхватил один из локонов на голове и подбросил вверх. Сопровождая идущего брюнета, он то забегал вперёд, то возвращался назад, точно не зная, кто ему важнее – Она или Он. Она улыбнулась и на секунду прикрыла глаза. Послышался короткий хлопок. Не поняв, откуда взялся этот звук, она широко открыла глаза и осмотрелась по сторонам. Он успел только посмотреть в сторону, откуда раздался звук. Не найдя источника, Он дотронулся до своей груди. Красное медленно растекалось по выбеленной рубашке. Рассмотрев свои пальцы, испачканные в алой крови, Он медленно упал прямо на дороге. Не понимая, что случилось, Она простояла на месте ещё несколько мгновений. Увидев, как Он падает, Она со всех ног кинулась подхватывать Его… Не успела… Когда Она добежала до Него, уже было поздно что-то говорить, а тем более делать. Его карие недвижимые глаза всё ещё излучали тепло. На губах не было ни улыбки, ни испуга. Именно такое равнодушное лицо она почему-то сохранила в своей памяти на всю жизнь. Белоснежная рубашка была испачкана кровью, рядом лежали розы, которые Он всё ещё держал в руке. Такие же алые и жгучие… Руки тряслись. Она не могла ничего делать. Она даже не могла плакать. Перед глазами всегда стоял этот ужасный красный цвет, а рядом те самые розы… Эти проклятые, трагически красивые розы. Ей было больно смотреть. Она ощущала настоящую физическую боль, которой обросло всё, что было внутри. Боль была точно вьющиеся ветви плюща, настойчиво враставшие в мягкую пульсирующую плоть. При виде роз перед глазами темнело, точно на зрачках разливалась чёрная масляная липкая лужа. Казалось, что лицо сплошь покрывается чьей-то кровью. Она часами стояла возле раковины, пытаясь смыть с себя то, чего нет. Она пристально рассматривала себя в зеркало, дотошно изучала каждую ссадину или родинку. Тяжело было смотреть на людей, поднимать руки, есть или пить. А сон, чудесный сон, который Она всегда так любила, не возвращался. Выключая свет, Она чувствовала, что лишь погружается в отвратительную темноту, имеющую горько-кислый привкус смерти. Каждый день она тратила много денег на электричество, поддерживая свет в своём доме. Она открывала свой богатый гардероб и долго неподвижно смотрела на него, не решаясь сделать и движения. Приметив красную вещь, она тут же хватала её и предавала забвению. Она выбросила все красные и розовые вещи своей дочери, чтобы больше не видеть этого ужасного цвета. Это была болезнь. Ужасная болезнь, которая шагала всегда рядом, принудительно взяв Её за руку. Болезнь никогда не отставала, никогда не опережала, не спешила. Она с жутко радостным смехом наблюдала за тем, как её подопечная пытается выдавить из себя слабую улыбку, прекрасно зная, что девушке больно делать даже это. Болезнь смеялась над Ней всё время, схватившись рукой за живот. Иногда лёгкий смешок превращался в настоящую истерику. Она не понимала, что болезнь нашла такого смешного в беде. Ведь Она была несчастна… По-настоящему, не по-человечески несчастна. Но кто это видит? Кто? Свою семилетнюю дочь Она отвела к своей сестре. Зная, как Она не любит красный цвет, сестра его больше не одевала. Сестра приняла ребёнка и спросила, куда Она уходит. Но та ничего не ответила. Лишь слабо улыбнулась одним уголком губ и, почувствовав подкатывавший приступ боли, вышла из квартиры сестры… Она ушла гулять по городу. Смотрела на мир в последний раз. Через боль, но смотрела. И давала миру налюбоваться собой как следует. Она шла по улицам, по переулкам, по бульварам. С интересом разглядывала людей, оборачивавшихся, приметив Её неестественное выражение лица. Оно было словно искажено от вечной боли, от вечной муки. Они не знали, что это было на самом деле именно так. Она не могла улыбаться или плакать, это требовало преодоления самой себя, точно это были совершенно ненормальные эмоции для человека, которые добываются исключительно огромнейшим трудом. Ей надоело. Она прожила так два месяца, надеясь, что всё испариться. Но нет, это была не игра психики, это была игра болезни. А болезнь обострялась с каждым днём всё сильнее и сильнее, подавляя в Ней гуманность и какие-либо способности к видению человека. Все кругом были ненужными куклами, которых выбросили. Они устарели, они глупы, они уродливы. Они не знают, что такое боль. И не какая-нибудь, а та, которую Она чувствовала всё время. Это боль на уровне морали, постепенно облачавшейся в ощутимую оболочку. Поэтому Она шла на то самое место. Она дошла до набережной, где обычно они встречались. На месте трагедии уже стоял небольшой мемориал. Она села на холодный мрамор и подобрала под себя ноги. Сначала она долго рассматривала фотографию на кресте, раскинувшемся в стороны. На сердце стало немного легче. Теперь запомнившееся лицо больше не было равнодушным, оно улыбалось и смеялось, щурилось. Точно звало к себе, подмигивая… Проникновение Они стояли в коридоре института обнявшись. Он нежно удерживал Тому за тонкую талию и целовал в чистый гладкий лоб. А Тома сложила кулачки у него на груди и слушала, как стучит его сердце. Дима был очень высокий и стройный: она еле дотягивала до его могучего плеча. Но так она чувствовала себя в полной безопасности, зная, что он всегда будет рядом и всегда сможет её защитить. Познакомились они здесь же, в этом институте. Тома мало на кого обращала внимание. Голова её всегда была забита или личными проблемами, или учёбой. Занудой она себя не считала, хотя, скорее всего, почти вся группа её именно так и воспринимала. Тома посещала практически все лекции, записывала довольно быстро и чётко. И естественно, её конспекты были очень популярны среди халтурщиков и бездельников. Дима был первый, кто подошёл к ней не за конспектом или контрольной. Просто подошёл, присел рядом на скамейку, предварительно спросив разрешения. Достал сигарету и закурил. Ещё в разговоре Тома почувствовала, как от этого человека веет душевной красотой и пониманием. Внезапно, расцепив объятия, Дима схватил Тому за руку и потащил прочь из коридора. -Куда ты меня ведёшь? – слабо упиралась Тома. Ей так нравилось, когда он её обнимал… -Смотри! – Дима остановился на мгновение возле высокого окна. – Там настоящая буря! Стихия! Обожаю дожди! И они выскочили на крыльцо. На них словно опрокинулась цистерна воды. Она резко окатила обоих, не щадя. Дима радостно засмеялся, точно маленький мальчик. Майка прилипла к его сильной груди, обтянув каждый мускул, с волос, с лица, с рук реками стекала дождевая вода. Дима крепко обнял Тому и поцеловал в тёплые мокрые губы. Они оба были мокрые до нитки. Они целовались под дождём на пустой площади. Вокруг ездили только машины, активно работая щётками. Свет фар отражался от воды на асфальте, от летящих брызг, от падающего дождя. Словно улица заискрилась, ожила волшебным блеском только для них двоих. В тот же вечер дождь не переставал идти. Он хлестал всё сильнее и сильнее, бил что было мочи по домам, по машинам, по дорогам, по деревьям. Точно злился на всех за то, что они есть. Устав, Тома и Дима медленно побрели к Томе домой пить горячий шоколад. В квартире стоял гул - дальний отголосок разозлившегося дождя. Зайдя в квартиру, Тома взяла из ванной чистых полотенец и одно кинула Диме. -Ну и затащил ты меня, - Тома сделала вид, что обиделась. -А по-моему, мы замечательно провели время вместе, - Дима вытер голову и взъерошил на себе свои короткие волосы. -Да, можно сказать, наедине, - поддакнула Тома, выходя в свою комнату. – Надо переодеться, недолго заболеть… Тебе принести что-нибудь? -А у тебя есть? -Дедушкиных рубашек и штанов хватает… Он у меня тоже высокий и плечистый был, - ответила Тома, пыхтя доставая чемодан из шкафа. Действительно, вся дедушкина одежда здорово подошла Димке. -Всё бы ничего, - прокомментировал Дима, почёсывая ухо и разглядывая себя в зеркале, - только я выгляжу как-то… -Как дедушка? – подсказала Тома, натягивая свежую сухую кофточку, - ты просто золото, дедуля, - она встала на цыпочки и поцеловала Диму в щёку. Под звуки опадающих капель, девушка поставила чайник и вернулась в гостиную. Дима сидел на диване и курил. -У тебя здесь немного тяжёлая атмосфера, - заметил он. -Да, - Тома улыбнулась, - квартира очень старая. -Духов, небось, навалом, - усмехнулся тот. – Много поколений здесь жило? -Ой, даже не знаю, - Тома присела рядом и прижалась к Диме. -Я знаю замечательный способ, чтобы избавиться от старых жильцов, - Дима загадочно заулыбался. -Кот? У меня есть кот, - Тома тоже заулыбалась. Для наглядности она за шкирку достала Тиграна из-под дивана. -Как заставить другого человека отвернуться от тебя и не следить за твоими движениями? -Хм, - Тома задумалась. -Сделать что неприличное, - выговаривая каждый слог произнёс Дима. -Фу, какой ты пошлый! – Тома мигом оторвалась от него и встала. -Да я шучу, зайчик. Я просто информировал, - Дима обезоруживающе улыбнулся. – Тем более, тем поколениям, которые на нас сейчас смотрят, будет достаточно увидеть один поцелуй. Они считают это отвратительным. Тома расхохоталась и, нагнувшись чмокнула любимого в лоб. До самого утра они сидели обнявшись на диване и пили горячий шоколад, одну чашку за другой. Их тихий разговор вторил шумному дождю, который заглушил все уличные звуки. Так Тома действительно почувствовала себя в одинокой ячейке, которая есть лишь одна в своём роде. Одна плотно обтянута пеленой дождя и туч, а рядом с ней есть тот, кто поддерживает жизнь изнутри. Тома целовала Диму с искренней любовью и чистотой: никого и никогда она так не любила, как его. Он дополнял её слова и мысли, он был недостающими струнами души, недостающим сосудом в сердце. Иными словами, это была вторая половина. Та самая, которую она искала. Она потеряла её, когда родилась на свет, оторвавшись от матери. Теперь она её нашла, восполнив пустующее пространство. Он был ей и отцом, и дедушкой, и братом, и даже матерью, хотя её никогда и никто не заменит. А дождь всё лил и лил… Он не переставал лить даже утром. Возможно, на самом-то деле, он живой человек. И он просто плачет за всех, плачет за всё. За печаль и грусть, за любовь и счастье. Выбрасывает всё, что накопилось в одинокой душе, полной сквозных ранений и отколотых кусков… Кто сделает его счастливым? Кто залечит все его раны..? Глава III: По-французски Книга Не смотря на найденную любовь, Тома продолжала разбирать книги, кричащие от старости и чахлости. Сдувая пыль с каждой из них, Тома открывала первую страницу и с интересом прочитывала целый лист. Много было интересного, которое следовало бы прочитать. Странно, но оказалось, что род Томы по женской линии тянулся к запретным темам. Целая полка несла на себе около 100 килограмм литературы, посвящённой только магии и колдовству. В том числе были чёрно-магические справочники и энциклопедии. Причём написаны они были не позднее девятнадцатого века. Отложив опасные книги в отдельную стопку, Тома продолжила осмотр. Бабушка несомненно очень любила поэзию. Как и следовало ожидать, её накопилось огромное число. Среди него были томики с восточной поэзией. Несколько из них были написаны самыми настоящими иероглифами. Тома как завороженная рассматривала ровненькие значки один за другим. Поражаясь их разнообразию, она ловила в себе создавшиеся ассоциации. Ведь каждый значок – это почти криптограмма. Только главное правильно увидеть и понять. На самом деле, Тома никогда бы в жизни не додумалась, о чём написано в восточном тексте, что немного её расстраивало. Вскоре Тома достала с одной из полок толстую тяжёлую книгу в чёрной кожаной обложке. На ней ничего не было написано, она лишь блестела старой полированной кожей, ровно простроченной на краях. На первой странице щеголяла ровностью и чёткостью красоты римская единица, растянувшаяся на всю высоту и ширину формата. А на другой странице начинались мелкие буквы, объединённые в слова и предложения. Ни названий, ни имени автора – ничего подобного в книге не было. Пролистнув найденную книгу, Тома с интересом заметила, что страницы не были пронумерованы. Текст на них начинался возле самого края и заканчивался возле противоположного, таким образом не оставляя даже небольшого участка. Как будто автор экономил место, зная заранее, что его мысли будут почти бесконечны. Они имели свойство неограниченности и смутной чёткости. Только одним видом книга давала понять, что на самом деле она вовсе не книга. Это источник. Как будто сведения из человеческой жизни, резко вошедшие в атмосферу и образовавшие своё новое течение. И это вовсе не параллельный мир, который лежит рядом с нашим, точно две книги, лежащие одна на другой. Это была тонкая нить, продевшая собой весь объём человеческого мира. Начав читать первую строчку, Тома уже не смогла оторваться. Текст книги утягивал моментально. Несвязные мысли и слова обрастали на душе, как ножом вырезанные на дереве буквы. Автор писал про жизнь девушки, полностью связывая любой её шаг с собой, хотя сам совершенно не участвовал в её существовании. Он часто ставил себя на её место и описывал жизнь изнутри, доказывая правильность своих доводов. С каждой новой страницей начало казаться, что писал эту книгу не человек. Или это мог быть сверхчеловек, который читает чужие мысли, свободно попадает во внутренний мир другого человека, погружается в него с головой и просто живёт этим новым миром, точно так было всегда. Время от времени казалось, что автор просто сходит с ума. Постепенно и плавно. С каждой главой это вырисовывалось всё больше и больше. Это отражалось и в словах главной героини, которую, похоже, эта участь тоже не обошла стороной. «…ужасно любила разговаривать с окружающими предметами. Кто бы что мне не говорил, а они живые. Порой, смотрю на книгу, а она улыбается мне изогнувшимися строчками. Я не схожу с ума. Просто, наверное, так мне и надо…». Тома отложила книгу и заварила себе новую порцию крепкого кофе. Это произведение искусства отнимало очень много энергии, приходилось постоянно вдумываться и перечитывать, пытаясь докопаться до смысла написанного. Лениво и мелко переступая, к дивану подошёл Тигран, легко запрыгнул на мягкие подушки и удобно устроился возле Томиных коленок. Сделав глоток горячего кофе, она продолжила чтение. Не прошло и минуты, как появились новые абзацы, которые пришлось перечитывать 19 раз. «Он мне говорил, что в принципе, ничего кругом нет. Всё фальшиво-ненастоящее, придуманное. Чья-то игра фантазии. Даже он не знал, кто всем правит. Внизу и сверху пустота, только силуэты, бродящие кругом имеют необъяснимую власть, которая ни на что не похожа. Я очень любила играть с его спиной, исторгавшей струйки пара. Они были то тёплые, то холодные. Он говорил, что это зависит от его настроения. И поэтому он боялся показывать свою уникальность кому-либо ещё. Хватало того, что стоило ему только появится где-либо, все окружающие сразу чувствовали тонкий дух тепла или холода. Когда я первый раз сказала, что люблю его, пар раскинулся над его спиной и забил сильнее. Через секунду за его спиной подрагивали полупрозрачные тёплые крылья. Он ужасно смутился, сказал, что никто никогда не видел его так близко с распахнутыми крыльями. Странно. Ангел стесняется своей красоты, ответила я. Он улыбнулся безупречной улыбкой и ответил, что он никакой не ангел. Кроме того, он сказал, что ангелы – это иллюзия помутнённого фантазией разума». Тома читала эту книгу, как очередной роман фэнтэзи, по-другому она просто не воспринималась. Возможно, есть в ней какая-то основа, держащаяся на определённых фактах. Ближе к концу появилась одна единственная дата. Героиня была вознесена на небеса в июне 1904 года. Ни о том, во сколько лет она умерла, от чего она умерла не было ни слова. Приходивший к ней просто подхватил её душу и унёс наверх, плавно помахивая своими шикарными крыльями. Дальше книга просто оборвалась. Однако, ни выдранных страниц, ни новых томов Тома не обнаружила, что её сильно расстроило. Ни автора, ни названия. Только одна дата и ни одного имени. Только «он» и «она». «…Ходила Она просто кругами. Да и все, в общем, так ходят. Совершаешь большие пути, двигаешься. А если всё это спроектировать в обычной плоскости, то можно с ужасом обнаружить, что твои очертания на координатной плоскости очень скудны. Любой маршрут на глазах изгибается, принимая форму цикла. Движения так же теряют разнообразность, приобретая новые свойства – скучность и недостаточность. Спорить бесполезно, потому что «оттуда» всё видно именно так. Если на объём смотреть строго перпендикулярно, а «оттуда» именно такой вид, то он резко теряет всякую трёхмерность. Бред? Сквозь лета думали, что Земля – блин. Это действительно так, если смотреть именно «оттуда». А с точки на Земле это кажется абсурдом. В мире всё относительно…». После прочитанных «мудростей извне», Томе ужасно захотелось показать это Димке. Интересно, как он отреагирует? Мысли настолько новы и необычны, что хотелось делиться ими со всеми. Тем более, похоже на то, что это единственный экземпляр. Из мелко исписанной книги можно было черпать вёдрами неведомые утверждения, вполне убедительно подкреплённые примерами из жизни. Тома долго искала книгу, которую она может смело назвать любимой. Ни одна ещё не побудила Тому к мысли перечитать её, подрисовав книжные образы в голове. Теперь Тома была уверена в том, что это именно то, что прочно схватило её за душу. «И ещё одна вещь поразила Её до глубины тонкой, но огромной человеческой души. Она никак не хотела верить, что на самом деле матери у Неё нет. Да и отца с братьями тоже… Он упомянул, что Её сестра была одна из тех, кто была возвращена. Она долго плакала, говорила, что ненавидит его. Он только пожимал плечами и прятал выпущенные крылья обратно в позвоночник. Она всегда его просила их расправлять при ней, чтобы она могла любоваться тем, чем не налюбуешься в обычной жизни. Фантастические ощущения поражали всё её тело, когда она видела бликующие крылья за спиной у своего возлюбленного. Иногда она ещё называла его своим учителем…» Сумерки Жёлтый диск солнца медленно отходил к горизонту. Он точно лениво тащился по небесным разводам, с иронией разглядывая окружающих его существ и явлений. Глаза слипались, ноги не слушались. Хотя все звуки, плывущие наравне с ним, были довольно лёгкие, они раздражали своим назойливым присутствием. Они не отвлекали, а просто давили на уши. Постепенно уши словно набивались мягкой, но гадкой на ощупь ватой. Совершенно свободно себя чувствовали пролетающие мимо птицы. Это были единственные существа, которых мало что волновало, кроме собственных гнёзд. Они один за другим скидывали в свои жилища пойманных червей, которые тут же были разорваны в клочья яростными клювами птенцов. Они вылупились не так давно, могли лишь беспомощно открывать хрупкие клювики и ворочаться из стороны в сторону. Мать старательно прикрывала их неоперённые тельца своими большими крыльями. Красиво было, когда садилось солнце. Улицы покрывались золотистой шалью, чётко ложившейся на каждый изгиб. Раскидистые деревья бросали шикарную прохладную тень на сочную зелёную травку. Ветер аккуратно шуршал пышной зеленью на кронах берёз и дубов, хитро играл с ветвями поникшей ивы. Золотой свет разливался кругом традиционной величавой гармонией. Она тоже была живым человеком, присутствие которого сильно чувствовалось, когда на небо сплошным покровом надвигались сумерки… Сумерки наступали и уходили стремительно. Это самое короткое время суток, не считая рассвета, смены ночи на день. Сумерки несли на себе не только толпу маленьких звёзд, но и море обычных человеческих чувств. Сумерки всегда играли с человеческим разумом, прекрасно понимая, что это им удаётся сверх просто. Вступая на службу, они тут же закидывали первую наживку. Они разбрасывали кругом ощущение потерянности и пустоты, от чего уют становился сквозным и прохладным. С нетерпением мир ждёт, когда наконец-то небо станет чёрным. Сумерки буквально полчаса ещё щеголяют богато украшенными одеждами и, распахнув входную дверь, мигом выходят, прихватывая с собой равновесие мира, которое они лишь на 30 минут помещают на купол неба… На любовь Как Туча не старалась его разозлить или обидеть, он не пошёл на работу. Ни на следующий день, ни через неделю. Хватило тех трёх дней, которые он продолжал порхать без остановки, теряя влагу своего тела. Домой он вернулся высохший и выдохнувшийся. Руки дрожали от напряжения, в котором он находился 72 часа подряд. -Да ты, брат, плохо выглядишь! – присвистнуло как-то Солнце, заходя с утра пораньше. -А почему ты не на работе? – вместо ответа спросил Дождь. -Так Туча забрала весь график на неделю! – Солнце удивилось неосведомлённости Дождя. – Это же событие последних двух дней, можно сказать. -Я на работу не пойду, - отрезал Дождь, впуская Солнце в квартиру. -Это почему? – Солнце опять удивилось. Видно, день сегодня такой… -Мне надоело это всё, - Дождь достал сигареты и закурил, отойдя к окну. -Забастовка? – Солнце с интересом пронаблюдало за дымом от сигареты и присело на стул за кухонным столом. -Нет, - Дождь пожал плечами не оборачиваясь. -Ну и ладно. Пусть Туча побесится. Мне нравится на неё смотреть в этом состоянии, - усмехнулось Солнце. Оставив реплику без ответа, Дождь вышел на балкон. -Депрессия в тяжёлой форме? – послышался вопрос из пространства. Через секунду в воздухе застыл полупрозрачный образ Ветра. -Ага, - безучастно ответил Дождь, затягиваясь новой сигаретой. -Я бы не советовал тебе этого делать, - Ветер многозначительно кивнул на тлеющую сигарету. -Уже наплевать, - отмахнулся тот, безразлично разглядывая посеревшую Корпорацию. Ветер медленно подплыл к балкону и уселся на перила. -Не бойся, я всё вижу. Дождь на минуту застыл. Перевёл взгляд на Ветер, волосы которого трепались в разные стороны. -Что ты видишь? -Девушку. -Тебе это о чём-то говорит? -Я всё знаю. -Всё-всё обо всех? -Да. -Ты можешь…? -…для начала убери эту гадость, - Ветер опять выразительно посмотрел на сигарету. Дождь затушил её и опять посмотрел на Ветер. -Ты не играешь? -Я всегда играю. Но не с такими вещами. -Советуешь? -Если любишь, делай так, как это велит твоё сердце. Не слушай других. -Это возможно..? -Всё возможно. Даже ЭТО. Но помни, она не вечна. -Её можно вознести? Ветер неопределённо покачал головой, словно роясь в своих нейронах. -Сомневаюсь, что это невозможно. Но и не говорю, что это наоборот. Ты знал. -В смысле? – Дождь вздрогнул оттого, что в нём действительно что-то зашевелилось. -Ты всё знал. Просто ты забыл. Дождя опять передёрнуло от слова «знал». Конечно! Как же такое могло произойти? Он просто забыл! Они ничего не помнил, что происходило с ним до начала работы в Корпорации, он не помнил, откуда всё взялось, он не помнил даже каких-то деталей из определения собственной личности. Господи, что за жестокий мир..?! -А ты можешь мне рассказать? Ветер отрицательно покачал головой. -Если ты забыл, значит оно не подлежит восстановлению. Много информации стирается из мозга в течение дня. Его объём большой, но он всё равно не сможет держать столько мыслей, сколько накопилось за твою бесконечную жизнь. Что-то приходится забывать. Мозг обычно стирает ненужные события, ерунду всякую… -Это ерундой теперь называется?! – Дождь, слушавший весь этот бред с дрожью в спине, взорвался. -Ты не дослушал, - фыркнул Ветер, на которого крик не подействовал. – Так же стираются события, которые влекли за собой большие расстройства в организме и в нервной системе в общем. Избегая таких повторов, организм, стремящийся к самосохранению, старается убрать из памяти такие возбудительные факторы… Дождь беспомощно опустил голову на руки, лежащие на холодных перилах. Внутренности переворачивались, менялись местами, смешивались. Только сердце оставалось больно пульсировать на месте. Сильные частые удары отдавались эхом о стенки тела и заглушались где-то возле трахеи. -Это ведь… Это ведь всё повторяется? – Дождь поднял голову и грустно спросил Ветра. Ветер просидел с минуту задумавшись, словно решая, говорить или не говорить. -Почти. Только в этот раз твоя осторожность может сыграть бỏльшую роль, чем в прошлый. -Так что же мне делать? -Хочешь быть рядом? -Да… -Восстановки по службе не будет, - уточнил Ветер. -Мне наплевать уже на всю Корпорацию, - безразлично ответил Дождь. -Расплатишься своими крыльями… - с болью в собственном голосе сказал Ветер. Дождь на мгновение задумался. Но лишь на мгновение. Он был готов пожертвовать самым лучшим, что ему подарила жизнь. Он надеялся, что ЭТО будет ещё большим подарком от фортуны. -Они мне там не будут нужны… - смело возразил Дождь, кривя губы в безразличной гримасе. -Одумайся! Максимум сколько это продлится – сорок лет! Ты исчезнешь с Небес, а на Земле она такая будет одна. Её род умер, а твой мозг всё равно всё забудет..! -Прекрати! – возмутился Дождь. – Лучше ещё один раз в жизни почувствовать себя счастливым, чем никогда не знать, что такое любовь! Ветер грустно опустил голову. Он предупреждал… Глава IV: Пересечения Изнутри Тигран резко забежал в комнату и запрыгнул на кресло, с которого моментально отлетела целая туча умерших образов. -Чёрт побери, она завела кота! – удивлённо подметил дух прапрапрадедушки, одевшего на нос пенсне и с опасливым любопытством разглядывавшего нового жильца. -Но по моим источникам… - со шкафа спустился ещё один дух, державший в руках кучу каких-то бумаг, - она не может любить котов! -Это всё вздор! Девушка имеет право изменить свои вкусы! – с кресла поднялась пожилая женщина и тростью выбила из его рук стопку макулатуры. – Здесь мы мёртвые и не можем ничего менять. Она живая, и делает со своим характером до смерти всё, что пожелает. -Правильно! Ты как умерла стервой, так стервой и осталась, - фыркнула девушка, вышедшая из соседней комнаты. Пожилая женщина надела очки и внимательно посмотрела на молодую грубиянку. -Мадмуазель, вам никто слова не давал. Ваше время закончилось в восемнадцатом веке, а там вы себе такое не позволяли, - заметила она невзначай. Молодая недовольно скривила губы и обмахнулась веером: -У меня двадцатый век, бабуля. -Вообще-то, двадцать первый, - задумчиво исправил дух, собиравший разбросанную на полу бумагу. – Летописи говорят… -Отстань! – в историка полетела книга, угодившая прямо ему в лоб. -Верочка, что вы себе позволяете? – пожилая женщина удивлённо посмотрела на девочку, запустившую в своего родственника тяжёлым томом. -Он достал, ещё ничего дельного не посоветовал! «История, история», - передразнила прадеда Верочка. Наблюдая за спором, Тигран сладко зевнул. Ох уж эти привидения. Ну и родственнички же у хозяйки, думал он. Увидев их в первый раз, он немного испугался. В двухкомнатной квартирке жило около двадцати духов. Причём при жизни здесь жили только десятеро. А вот откуда появились остальные – не понятно. Может, их сюда направляют, если мест в раю нет? Тигран фыркнул сам себе и свернулся калачиком. Хорошо… Тепло… Не то, что в зоомагазине… -Смотрите! Он засыпает! – шепнул дух молодого парня лет 20-ти. – Думаю, можно садиться… Тигран лениво повёл ухом и хитро посмотрел парню прямо в глаза. Как и следовало ожидать, полупрозрачные образы опять разлетелись в стороны, как испуганный косяк рыб. «То-то», - весело подумал довольный Тигран и опять закрыл свои большие глаза. Через минуту в комнату зашла Тамара и уселась на диван. Тигран привстал, подполз к хозяйке и улёгся на её коленях. Там ещё теплее… -Красавица-внучка у Марины Игоревны, - сказала пожилая женщина, усаживаясь на кресло рядом и любуясь на родственницу. -Да-да, я это сразу заметила, - подхватила ещё одна пожилая мадам, усаживаясь в другое кресло. – Она просто вылитая прабабушка Виола! -Ну, не знаю, - ответила первая старушка, чуть наклоняя голову на бок и разглядывая Тамару. – Нос у Виолы был аристократический, прямой и аккуратный. И волосы пышнее были… Та же вообще была красавицей. Ни на кого из рода не похожа… -Правильно! – подтвердила вторая старушка. – А Тамара – единственная из потомков, которая унаследовала хотя бы 60 процентов Виолиной внешности. Посмотри, она даже волосы за ухо убирает, как Виола. -Да, что-то есть, определённо, - первая продолжала немного сомневаться. Осознавая свои обязанности, Тигран опять встал и быстро разогнал этот не к месту устроенный базар. Старушки недовольно встали со своих мест и удалились в другую комнату. -Этот кот нас скоро с ума сведёт! – продолжила вторая старушка, останавливаясь в коридоре рядом с зеркалом. -Пора привыкнуть к тому, что ты себя больше никогда не увидишь, - заметила первая, выходя на кухню. -Всё время забываю… За сто лет пора бы привыкнуть, а я всё по старой памяти красоту наводить собираюсь… Первая старушка ничего не ответила, а только заварила кофе. Тигран продолжал слышать бормотание 20-ти духов, находившихся в одной несчастной квартире. Он лениво соображал, как бы ему похитрее выгнать весь этот балаган. Получил свободу, так изволь отработать, так трактовал свои обязанности молодой котёнок. Хотя, он себя котёнком не считал. В душе он уже был опытным котом, который мог запросто выкинуть за дверь всех бездомных и умерших, но жутко наглых жильцов. Они часто ругались, хлопали дверьми, кидались вещами и рвали друг на друге волосы. Прожив в таком дурдоме несколько дней, Тигран уже запросто мог писать диссертацию о проблемах поколений и их несовместимости. Тут тебе и факты, и примеры, и живые сцены с объяснениями и драками. Жалко только, фотоаппаратом их никак не захватишь… -Виола же прожила всего каких-то 34 года, - причитала первая старушка, держась за сердце со скорбным видом. -Ну, а я всего 19, - к беседе подключилась мадмуазель. -Так это ты, - протянула вторая бабушка. – У тебя лейкемия была, дорогуша. А она так… По собственной воле. Видишь, не удержала её жизнь. -А она жила ради интереса, - в проёме появилась ещё одна пожилая женщина. -Мария Игоревна, что вы такое говорите?! – удивилась первая старушка. -А то, моя дорогая Милена, - Мария Игоревна зашла на кухню, заварила себе кофе и уселась за стол. Она сделала глоток обжигающего напитка и прикрыла глаза. Она сложила руки на коленке и, чуть запрокинув голову, начала говорить. – Она на самом деле была не человеком. -Как это так?! – мадмуазель от удивления капнула кофе на белоснежный подол юбки. -А вот так, - Мария Игоревна, довольная произведённым впечатлением, обвела хитрым взглядом шокированные лица. -А… - протянула Милена Николаевна, - вот почему она ни на кого не похожа… -Да, дорогие мои. Она просто абсолютно случайно попала в наш род. И я этим горжусь… Завязавшуюся беседу пришлось оборвать: опять явился неугомонный кот. -Он нам когда-нибудь даст поговорить? – мадмуазель, поправив волосы, дёрнула острым плечиком. «Только когда вы все отсюда уберётесь», - подумал про себя Тигран и выжидающе уселся посреди кухни. Ветер в раю Ветер знал всё обо всех: когда кто родился, когда начал ходить, когда первый раз поцеловал, когда полюбил. Любую вещь он скажет о тебе, лишь заглянув в твоё лицо. Помнил он всех, без труда мог назвать имя прохожего, покопавшись в голове, заполненной всем, чем нужно и не нужно. Он залетал в любую щель, помещался в любом коробке, попадал в самые невероятные места. Это ему и помогало в познании мира. Что может быть скучнее того, что каждый последующий день будет точь-в-точь таким, как и предыдущий? Разве что, музыка, льющаяся из аппаратуры Небесной Корпорации, меняется. Вот что действительно никогда не повторялось. А какая это музыка… Блаженство..! Скрипки, духовные, ударные, волынки, клавишные… Всё вместе и так неповторимо! Красота… Наблюдая за миром, Ветер как-то забрался очень высоко. Он наплевал на запреты, которые вводило невидимое руководство Корпорации, и просто полетел вверх. В какой-то момент всё кругом побелело, но тут же прояснилось. Словно вакуум накрыл воздух. Сначала было сложно адаптироваться в новом пространстве: словно угодил в параллельный мир. Кислорода было маловато, гонять стало нечего. Поэтому пришлось идти пешком, забыв о мгновенности, с которой обычно Ветер и перемещался. Теперь дуновения были мелкими, чуть заметными. На привыкание к такому режиму ушло около дня. Но это того стоило. Красота была неописуемая. Точно попал в светлую комнату, которая светится сама по себе. Так Ветер стал посещать это место каждый день. Тут он полностью отдавался себе. Он мог спокойно бродить, а не носиться, как того требовали правила. Было непривычно, но так энергия накапливалась в полную меру, что творило с сердечными мышцами что-то непонятное. Оно колотилось, как бешенное, не смотря на общее спокойствие. Периодически Ветер начал улавливать музыку и в этом вакууме. Сначала он подумал, что это уже рефлексы организма, привыкшего к вечному звучанию музыки. Но прислушавшись, Ветер понял, что она не просто есть, а льётся откуда-то. Источник он нашёл довольно быстро. Оказывается, по миру, который он про себя окрестил, как «Рай», бродило ещё одно живое существо. В этом мире, в это время её звали Парадиз. Но она этого не знала. Она ничего не знала, кроме того, что вокруг неё ничего нет. Голубая пустота, белая лёгкость, прозрачные звуки и тёплый воздух. Она думала, что музыка, которая звучит далёким эхом изо дня в день, доносится откуда-то, куда нет пути. Она с интересом замечала, что движется в такт раздающихся звуков. Она не знала, что в действительности она – настоящий создатель музыки. А это была та самая музыка, которую каждый день, каждый час, каждую минуту слышат внизу, на Небесах. Она улыбалась, а мелодия быстро подстраивалась под её светящиеся глаза, играя в такт задорным искоркам. Она грустила, а музыка отдалялась, играла только струнными, которым вторило эхо. Наблюдая за ней, Ветер лишний раз пожалел, что не может стать для неё видимым. Но он видел, что она знала о том его существовании. Он часто ловил её на тонкой упругой мысли, говорившей о том, как она его любит. Ветер улыбался сам себе и просто любовался воздушной красавицей. Она грациозно поднимала руки, красиво ходила, создавая такую же утончённую музыку. В очередной день, сидя на облаке и глядя на свою воздушную элементаль, Ветер начал припоминать её историю. Первый раз она родилась на Небесах, когда там ещё никого не было. Земля только зарождалась, накапливала кислород, воду. Постепенно на ней появились растения и живые существа. Парадиз с интересом наблюдала за быстрым развитием маленькой частички до планеты огромных размеров. Она жила параллельно с Землёй, не ощущая того, что находиться превыше всего. Она думала, что так надо. Периодически она всё забывала. Бывало, проснётся и не может понять, где находится. Тогда ей приходилось заново познавать всё, что знала раньше. И так длилось бесконечно. Постепенно под ней образовался белый покров облаков, закрыв её от видения Земли. Но она на это не обратила внимания, потому что новый мир, её мир, понравился ей больше. Так она посвятила себя этому бесконечному пространству. Но однажды, по земному исчислению это приблизительно 1870 год, она спустилась на Землю. Сверяясь с запретными летописями Небесной Корпорации, Ветер сопоставил это время с 30-ти летним затишьем на Небесах, во время которых музыка стала очень тихая и далёкая. На Небесах этот период был незначительным, поэтому никто не успел испугаться. Однако, датчики Корпорации постоянно следили за малейшим движением мелодии и моментально составляли подробные отчёты и анализы. Это осталось в тайне. 34 с лишним года на Земле отпечатались на душе Парадиз на всю оставшуюся жизнь. Опустившись в мир людей, она забыла о своём предназначении, жила как все. Только слышала музыку, которую создавала сама. Она хорошо одевалась, её смех любили люди, глаза источали доброту и любовь ко всем, она не старела и всегда была молодой. Но, видимо, мир людей не допускал к себе идеалов. Он выплюнул в неё самое ужасное, что может случиться с влюблённым человеком… Она увидела смерть своего любимого. И эта смерть была ужасной… Море крови, боли, страха… Она даже не успела с ним попрощаться. А убили его эсеры, которые сделали то же самое с большинством политических деятелей страны. Так она жить дальше не смогла. Она вернулась в свой мир. И опять она ничего не помнила. Но в душе всё равно остались ранения, полученные на ужасной Земле, где жить было действительно страшно… География «Дорогая мамочка! Как я и обещал, только приехал, тут же бросился писать тебе письмо. Чтобы ничего не забыть, буду рассказывать по порядку. Знай, поездкой и местом работы я был немного шокирован. Но это прошло. Меня окружают такие же шокированные и сражённые наповал той реальностью, которая открывается перед нами. Я не знаю, говорили ли тебе когда-либо подобные вещи, которые я услышал здесь. Мне сразу же захотелось написать тебе, хотя бы даже из цели упорядочить все мысли и события. Создаётся такое неумолимое впечатление, что вырывают из настоящего и впихивают насильно в книгу фантастического содержания. Это не бред, я ещё с ума не сошёл. Так вот. Дорога, по которой мы ехали, была очень долгая. Только практически 80% этого пути я не помню. Да-да, именно, что не помню! Возможно, меня усыпили или ещё что-то в этом роде, но проснулся я, когда мы уже ехали восточным экспрессом по снежным покровам. Нас доставили прямо к зданию корпорации. Как новичкам, нам дали гида, который рассказывал всё, что касалось данных мест. С каждым пройденным километром мой шок всё увеличивался и увеличивался. В этих условиях жил многие миллиарды лет лишь один рабочий коллектив! Некоторые объединялись в семьи и рождали новых работников компании. Некоторые были созданы этим же коллективом в лабораториях на основе огромного количества проведённых исследований и экспериментов. Если разобраться, то в этих краях жили поистине талантливые и великие люди! Я был готов приклониться перед их величием. Дальше мне рассказывали про их рабочие будни. Каждый отвечал за свою территорию и климат. Часто приходилось подстраиваться, заменять, помогать. Расписание могло измениться за час до двадцати раз. Работников часто отрывали от домашних дел, они лишались выходных из-за прихотливого расписания, которое будто существовало само по себе. Ненормативные рабочие дни были у всех до одного, кто работал в корпорации. Теперь я расскажу о том, что окружает меня сейчас. Вместо земли здесь прослойка жидкого пара белого непроницаемого цвета, которая вырабатывается специальными аппаратами. Этот пар односторонний, с особыми свойствами. С Земли он вообще не виден. Вернее, виден, но он создаёт что-то вроде иллюзии или миража. Ты смотришь на небо и видишь голубую бесконечность. А на самом деле это грамотно созданная технология, благодаря которой невозможно увидеть, что делается выше. Дома здесь сделаны исключительно из мелкого камня, уложенного по особой технологии. Я пытался понять, как именно они это сделали. Да и чего там, скорее всего никакой это не камень. Чудес здесь хватает. Так вот, о домах. Они расположены маленькими островками прямо на глади жидкого пара. Для того, чтобы добраться с одного острова на другой здесь используют исключительно экспрессные поезда. Личного транспорта здесь ни у кого нет. Да и не надо, я считаю. Я не знаю, кто так продумал это место, но должен сказать, что всё очень тонко и … нерушимо, что ли? У меня от такого переизбытка эмоций начали теряться все слова. Если раньше я мог нормально чётко сформулировать свою мысль, то теперь испытываю некоторые затруднения. На центральном острове стоит самое высокое здание. Это и есть корпорация, о которой я и говорил. Заходя в неё, я получил колоссальные впечатления и чувства. Подумай только, по этому самому ковру ходило Солнце или, там, Дождь, к примеру. Ты уже, кажется, не застала времена, когда на Земле лили дожди и дул ветер? Про них я узнал только из книг и исторических источников, которые говорили о стихиях и явлениях природы. Так вот, к чему я, собственно, клоню. Природа и явления, что происходили на небе – абсолютно разные вещи, которые объединять в одно понятие никто не имеет никакого права! Когда я вернусь, обязательно напишу об этом статью. И это очень важно, потому что все должны знать правду. Человечество удивлялось ещё буквально столетие назад, куда подевалось всё движение воздуха. А я отвечу на этот наболевший вопрос. Гид сказал, что здесь произошёл катаклизм, который забрал с собой только работников корпорации и тех, кто был с этим связан, а это всё население этого города. Здания, дороги, транспорт – всё осталось. И осталось только одно живое существо. Но оно живёт слишком далеко, у него абсолютно другая плотность атмосферы, несколько другой мир и другие понятия. Мне сказали, что её найти не очень сложно, но проделывать долгий путь зря не хочу даже я. Дело в том, что это существо несколько другого ранга, другого разряда. Это не очередная раса людей или вида животных. Это просто существо, живущее само по себе. Его организм склонен к ежегодному самообновлению, что позволяет жить бесконечно. Для максимальной продуктивности клетки мозга так же обновляются довольно часто, что рушит память на 40% каждый день! Если рассчитать, то это существо помнит не дальше предыдущего дня! Это парадоксально! Я не понимаю, как можно существовать (а может жить?) теряя из своего мозга огромное количество информации! Это получается просто пусто прожитая жизнь. Если оно ведёт свою жизнь с того дня, как начала формироваться атмосфера земли, то по моим скромным подсчётам этому чудо - существу должно быть не менее десяти миллиардов лет! Но с точки зрения медицины, чем меньше человек помнит и чем менее он эмоционален, то тем дольше будет его жизнь. Хотя, что это я распинаюсь, это же не человек… Хотя строение организма и большинство функций схожи с млекопитающим. Я даже не знаю что думать. Но факт в том, что от него я ничего не добьюсь. Это почти растение посреди вселенной. А теперь, в чём заключается моя основная работа. Меня сюда привезли, как специалиста по оцифровки данных и шифрованию. Моя работа напрямую связана с тем самым существом, которое живёт много тысяч миль выше корпорации. Дело в том, что малейшим движением и сменой мысли, это существо вызывает колебания в атмосфере, называемые звуком. А проще говоря, оно просто создаёт музыку. И эта музыка всегда существовала нераздельно с этим существом. На одной из конференций была пущена в ход идея, что в этой музыке может быть заложена вся выходящая информация из мозга существа. Группа специалистов была отправлена именно на отработку этой теорий. Нас всего 40 человек лучших оцифровщиков. Возможно, мы успеем засечь нужную информацию, возможно, мы узнаем, всё-таки, что случилось 4 апреля 1904 года и 4 апреля 2404 года..? Всё, заканчиваю своё письмо. Надеюсь, скоро мы всё узнаем и я вернусь домой. Честно говоря, это жуткое место для человека…»