На глаза опустились усталые веки, Засыпаешь… вот так – у стола... Тишина. И ночные, тяжёлые, чёрные реки Укачают тебя возле самого дна, Возле самых ненастных, ненужных, нелепых, Обожаемых снов. Про неё. До утра. Каждый сон, как вчерашний, как гипсовый слепок, Как зачитанный список бесценных утрат. И качают всю ночь эти чёрные волны, Рвут на части усталое сердце твоё. Мне б погладить тебя и тихонечко – «Полно, Успокойся, хороший, плыви в забытьё. Не смотри эти сны, не кручинься, не надо, Ну-ка, я поколдую – и сгинет печаль. В чашку чая добавлю рождественских радуг, Пожалею, поглажу. Двенадцатый час Самый лучший, для всяких магических штучек, Колдовства, ворожбы и любовных присух. Засыпай, мой хороший. Да как же измучен… Вот, я порчу спроворю на тех щебетух! Вот я глазом недобрым в ту сторону гляну, И увянут, как в поле дурная трава… Новый сон нагадаю, прозрачно-стеклянный, Удивительно тёплый, чтоб не тосковал. И к утру позабудешь все горести эти, И проснёшься здоровым. А в доме тепло, За окном просыпается, ясен и светел, Чистый город. А прежнее всё утекло В ту ночную, тяжёлую, чёрную речку. Словно, смыло водой и тоску и печаль… Кот пушистый мурлычет тихонько у печки, В красной чашке дымится заваренный чай, Ворожея ушла. Испарилась. Исчезла. Ну и ладно. Ты весел и лёгок теперь. Облегчённое тело, как после болезни, И слова… и слова! Записать бы, успеть. 7.01.12.