Рассказ второй.

Где Андрей увлеченно, с особым чувством рассказывает про своего прадеда.

Эту историю поведал когда-то мне дед. А ему, в свою очередь, его отец. Не скрою… - я не совсем уверен во всей правдивости данного случая, но, тем не менее, сохранилась некая память о моих предках, без которых просто напросто не было бы и меня. Ну, так вот…

Давненько это все произошло, так давно, что аж после революции. Повсеместно проходило беспримерное раскулачивание и наглая до самого извращенного момента коллективизация. Дикие времена. Разорение, вакханалия и беспредел достигли своего невыносимого апогея. Запах Ада был слышен повсюду. Настолько им был пропитан деревенский воздух, что казалось, - безумству нет предела, и никогда не будет совершенного конца. Моих предков тоже данная процедура не миновала бы, но семья уж больно многодетная была. В принципе как не миновала? Тоже досталось по полной программе… Пожалели ненадолго, нехристи. Прародители мои жили хорошо, хоть и в труде вечном. Все было в хозяйстве до поры до времени: и коровы, и быки, и лошади. Их все равно забрали потом в колхоз. Но дед, поначалу, ни в какую туда не шел, вел единоличное хозяйство. Слава Богу, сад был большой… - яблоки разных сортов и видов. «С их-то помощью, да с божьей, вот и выжили», - говаривал потом дед. Хрущев, зараза, и этот сад, через десять лет после войны добил. Землю сократили, сад вырезали, но землю так и не обработали, «хозяева» хреновы. Но это было уже потом. «Так обидно и больно», - рассказывала бабушка, - «когда мы в поле надрывались, ведь по пояс в воде в сенокос, на сносях, через пойму переходила, а они с флагами красными по селу вдоль и поперек маршировали день-деньской».

Да, много тогда душенек-то время погубило, да извело. Когда за быками новая власть пришла, прадед-то и запил. «Денно и нощно», - говорил дед, - «пил». Дело осенью было, грязища несусветная. Загнали всех собранных коров с быками в загон колхозный, под открытое небо, где большая часть скотины и подохла со временем. Дни идут, прадед пьет… - ни в какую не останавливается. Похудел, извелся, в церковь перестал ходить. Заначку из-под яблоньки выкопал (в глиняной крынке хранилась), да почти всю уже и пропил. Там часть сохранилась, отец мой в современное время откопал. Но это совсем другая история. А тогда: на реке скоро лед крепко встал, хотя снега в начале зимы еще мало было. Дед одел ночью тулуп овчинный и вперед… - за добавкой.

- Куды, ты, средь ночи, - кричала бабуля, - побойся Бога. Ведь и так тошно, да ты совсем из ума вышел и меня за собой тащишь… - до конца хош извести!?

- Куды, куды? – Ревел дед. – Кудыть, твоють в коромысло, надоть!

Добавку (в смысле самогон), в ту пору можно было только на том берегу добыть. Деревня там стояла, Развалиха. Это название такое. Она до сих пор существует. Во-о-он там, на том берегу стоит. Луна полная в воздухе зависла. Дорогу хорошо освещала. Лавы были через реку поставлены (мосток такой пешеходный с перилами), но далековато до них идти. Пошел прадед напрямую, думал по пьяни на комлях переправиться. Комли – это два бревна выдолбленных и соединенные промеж собой досками. Встаешь в них ногами и колом от дна отталкиваешься, где глубоко, так просто гребешь. Смотрит… - комли-то в лед вмерзли. И давай шуровать пехом прям по льду, не думая ни о чем. Че то скоро он дошел тогда, если судить по времени. Вот и изба с краю стоит, вся огнями светится из окон. Музыка грамофонная играет, галдешь стоит. Сразу видно, что гуляют люди. «Во», - думает запойный друг, - «как я вовремя». Подошел к двери, постучался. Никто не отвечает, видимо не слышат. Оббил тогда валенки от снега, нога об ногу, да и дверь толкнул. Дверь, с трудом, но поддалась.Открылась, а из избы закуской пахнуло, так и манит внутрь войти. Вот он и стал заходить. Хоть и не трезвый был, а иконы в углу увидел и по привычке, не успел и порога переступить, на них перекрестился. Ногу-то давно уж через порог занес, глядь, а там, впереди, под ногой полынья (незамерзшая вода посреди реки). Аж охнул тяжко, как увидел. Так и завалился тут же на спину. «Господи», - кричит, - «Господи, сохрани и помилуй!» Отполз подальше от полыньи, прозрел, смотрит по сторонам. Нет ни света, ни иконы, ни дома, ни деревни никакой. И вообще, совсем ведь в другую сторону шел. Кое-как до дома добрел. Ни полслова никому не сказал, спать завалился. Бабка потом всю голову сломала, когда про чудо-то услыхала. А дед пить бросил.

Андрей поднялся с земли, подтянул джинсы, подвинулся ближе к костру и стал поправлять завалившуюся в сторону головешку.

- И все что ли? – воскликнула Ольга. - Брехня какая-то. Я, по-моему, уже где-то похожий случай слышала. В лагере, наверное. Там до фига таких страшилок рассказывали.

- Может и бряхня, - не стал возражать Андрей. – Только прадед ведь именно тогда пить бросил, причем навсегда. И дед мой последним из всех одиннадцати детей за тем случаем родился. Если бы, да кабы, то и меня не было б, если б не то происшествие.

- Да уж, - вступил в разговор Юрка, - тут может быть только два ответа: либо было, либо не было. У меня, лично, одно мнение.

- Какое? – Переспросила Аня.

- Либо было, либо нет.

- Пока своими глазами не увижу, не поверю, - сказал Сергей. – Вот с нами случай тот с призраками случился, мы сами себе не поверили, но ведь видели же?!

- Ладно, все хорош, - оборвал Серегу Андрей, - давай лучше сыграй старенькое, что наши предки выли под гитару, а я пока картоху достану.

- Тополя, тополя, все в пуху, потерял я любовь, не найду…

Потерял я любовь и девчонку свою, вы постойте, а я поищу, - раздавалось с родного обрыва волнение безоблачного и ранимого детства. Летело с маленькой реки песня юности отцов и матерей.

Непередаваемый аромат разнотравья, вперемешку с запахом сена неизгладимо очаровывали органы обоняния и передавали тот самый непревзойденный эффект любимого деревенского лета, а значит Родины. Картошечка удалась на славу: с одного бока припечена как следует, до угля, который отходит с овоща одним движением руки. Затем то, что осталось, разламывается пополам, посыпается крупной солью и… - обалдеть, не встать!

- Давайте тогда уж и я расскажу, - вытирая платочком губы, проговорила Аня. - Про домового... настоящего.

- Просим, просим, - поддержал Андрей.

- Здесь у вас, конечно же, возникнут сомнения потому, что видела все я одна, но расскажу, как было, а вы решайте сами, правда или нет. Но могу поклясться… - видела собственными глазами.