ЧАСТЬ 72. НЕ МОЯ. Однако Слива, уж нацепивший мысленно на себя разом все возможные и невозможные награды, коими благодарное отечество неминуемо должно было украсить его заслуженную грудь, решительно шагнул на середину комнаты, прокашлялся и – нет, не заговорил, а завещал с некоторыми даже подвываниями: - Господа и дамы! Как я уже имел удовольствие сказать, успешно распутав это невероятно запутанное дело, перед нами – Алексей Семенович Козлопятов, признанный покойным много лет тому! Однако, спрошу я вас – видел ли кто-нибудь тело так называемого покойника? И сам же отвечу – никто не видел тела, за исключением пары сапог, которые телом никак считать невозможно! Что же мы можем предположить, дамы и господа? Только одно – много лет тому Алексей Семенович Козлопятов постыдно бежал, будучи не в состоянии исполнить свой супружеский долг со своей законной женой, которая, впрочем, недолго горевала и, оплакав мнимо покойного супруга, еще дважды успела сходить под венец. Однако, были ли эти браки законными, дамы и господа? Отнюдь, отвечу я вам, поскольку первый супруг нашей замечательной во всех отношениях дамочки пребывал в то время в добром здравии, не забывая, однако, о позорном своем бегстве и не теряя надежды отомстить за пережитое унижение! К слову сказать, о фиаско господина Козлопятова очень скоро стало известно, и он посмертно стал всеобщим посмешищем в определенных кругах. Итак, по прошествии многих лет господин Козлопятов вернулся, чтобы отомстить и заодно завладеть состоянием Веры Аркадьевны, которое, что б там ни говорила Матильда Арнольдовна, было весьма и весьма значительным! - Погодите, полковник – остановила не на шутку разошедшегося Сливу Матильда Арнольдовна – не забывайте, что к моменту появления доктора Хереса, пускай даже он и назывался когда-то Козлопятовым, Вероника Аркадьевна была уж мертва! Слива снисходительно поглядел на Матильду Арнольдовну: - Любезная Матильда Арнольдовна, мертвой-то ее признала моя дражайшая супруга, которая, при всех ее достоинствах, не имея навыков в медицине, и – тут Слива приосанился – И не будучи человеком военным, вряд ли в силах отличить человека мертвецки пьяного от мертвого! - То есть вы хотите сказать, что до прихода доктора Вероника Аркадьевна была жива? – сдавленно прошептал Гофман. - Ну разумеется жива, Гофман! – Слива воздел указательный палец – Но в живых ей остаться было не суждено, поскольку злополучный доктор Херес, он же воскресший господин Козлопятов, поспешил прикончить ее, незаметно вколов яд в бесчувственное, но еще живое тело своей несчастной супруги! Закончив сей блистательный монолог, Слива застыл со своим патетически воздетым указательным пальцем, и даже слегка раскланялся, как актер, ожидающий заслуженных аплодисментов. ЧАСТЬ 73. МОЯ. Однако, аплодисменты, как в дурном провинциальном театре - не последовали, что несколько обескуражило Сливу, и он даже уже начал считать присутствующих людьми значительно более глупыми, чем он сам, как всегда считает всякий человек, который в пылу нагрянувшей в голову идеи, делится с окружающими своими "горячими" мыслями, а те вдруг, вместо восторгов и признания безусловной гениальности оратора, берут и слишком тщательно вдумавшись в сказанное им, находят в этом еще и какие-то недочеты и недоработки. Одним словом, еще никогда он не был так близок к тому, чтобы подойти и надавать всем без исключения звонких пощечин, включая даже самого Хереса, чьего восторга по поводу только что высказанного, никак и не мог ждать. - Я тут что же один в трезвом уме??? - возмутился он, направив свой сгустившийся взгляд в сторону нерешительного Гофмана, который, неожиданно, ответил ему вполне добродушно: - А знаете, Слива, я, пожалуй, соглашусь с вами! - проговорил он и уже было снова хотел схватить со стола графин, но вовремя одумался и театрально поглядел на доктора, - да и для проверки вашей смелой версии нам остается...сделать...только одно! - Ну не томите же! - взвизгнула Софья Семеновна, - я итак уже вся изошлась! На мне уже и лица нет! Килькин поглядел на нее и с гусарской честностью проговорил: - Уверяю вас, Софья Семеновна, лицо на месте! - Вы еще тут, Семен, со своим казарменным юмором! - бросила Матильда Арнольдовна, - так что там надобно сделать, Гофман?! Скажите уже, мы итак тут все невольные заложники! Гофман усмехнулся. - Нам надо лишь осмотреть тело на предмет укола, а также карманы доктора на наличие шприца! - проговорил он. - Как я ненавижу все эти подозрения, право же! - осклабилась Софья Семеновна, - это все так унизительно, так ниже достоинства, ниже всего, что мы есть! - А что это у нас с доктором? - спросила вдруг Матильда Арнольдовна, - уснул он, что ли в этом кресле?! ЧАСТЬ 74. НЕ МОЯ. Гофман, увлеченный своей внезапно открывшейся возможностью слегка отодвинуть разошедшегося не на шутку Сливу и внести свою лепту в расследование, позволил себе то, что доселе не позволял себе ни он, ни кто-либо другой , а именно – проигнорировал Матильду Арнольдовну. Скорым шагом – настолько скорым, насколько позволяли слегка подгибающиеся ноги – Гофман приблизился к телу Вероники Аркадьевны, однако в последний момент его что-то смутило, и он вибрирующим голосом произнес: - Уважаемая Софья Семеновна, я вынужден просить вас подойти. Право, не могу же я прикоснуться к дамскому телу, хотя бы даже давно и безнадежно покойному? Софья Семеновна отчаянно замахала руками и свалилась с кресла в обморок на сей раз самым серьезным образом. - Бог ты мой, да это же просто де жа вю! – возмутилась Матильда Арнольдовна – Недоставало нам еще одной покойницы! Анна Филимоновна, будьте любезны, окажите Софье Семеновне посильную помощь! К доктору уж обращаться не стану, увольте! Постойте, где же она? Анна Филимоновна выступила из темноты комнаты и с явной неохотой приблизилась к слабо стонущей Софье Семеновне. Гофман с надеждой воззрился на Матильду Арнольдовну. - Мадам, поскольку из вакантных женщин остались лишь вы, прошу вас все же осмотреть тело. Смею надеяться, что вы все ж сумеете удержаться от неуместного проявления слабости. Матильда Арнольдовна, с неудовольствием оставив папиросу, которой доселе занималась самым увлеченным образом, склонилась над тем, что некогда было Вероникой Аркадьевной. Право же, нужен был художник, и художник незаурядный, дабы должным образом описать выражения лиц всех присутствующих… ЧАСТЬ 75. МОЯ. Лишь однажды некий заезжий генерал по какой-то утренней, похмельной случайности спутав Матильду Арнольдовну с кем-то из своих знакомых дам, с коей он был в крайне "тесных" отношениях, и обратившись к ней игриво на "ты" да еще с каким-то фривольным добавлением, был облагодетельствован столь презрительным взглядом Матильды Арнольдовны, что, говорят, позже спился замертво, причем уже на ближайшей неделе от ранения своей пробудившейся совести...именно так теперь оглядела Матильда Арнольдовна присутствующих...однако, к чести ее следует добавить, что она все же подошла и нагнулась над утратившей всякую жизнь Вероникой Аркадьевной, и уже вскоре, отогнув какую-то не очень интимную женскую туалетную принадлежность, обнаружила явный след от укола, Матильда Арнольдовна снова встала в свой полный рост, медленно вернулась в кресло, угостилась папиросой, и не утратив извечной своей солидности в манерах и голосе, объявила: - Да, господа, дело совсем у нас тугое! Надо ли пояснять, что лица всех присутствующих, кроме выпавшей временно из бытия Софьи Семеновны, вытянулись так, как обыкновенно вытягиваются лица всякого человека, который еще и не понял сути сказанного, но уже удивлен до такой крайности, что можно и не продолжать, так как продолжение сулит выражению лица нестерпимые страдания и муки. Словом, все повисло в каком-то кислом ожидании, которое несколько даже затянулось паузой, которую взяла Матильда Арнольдовна для раскуривания папироски, и потому лица снова понемногу обрели человеческие черты, хотя все еще пребывали в неописуемом удивлении, граничащем с невиданным доселе страхом. - Так и есть - укол! Сгубил-таки! - пробормотала хозяйка, - а ведь говорила я ей: доведут тебя замужества твои до какой-нибудь пакости! Да ведь разве ж теперь кто слушает? Все своим умом сильны! Первым опомнился Гофман, но скорее потому, как почуял в себе невероятную тягу снова приложиться к графину, чем из-за слов Матильды Арнольдовны. - Мда! - протянул он и присутствующие поглядели на него с надеждой, - мда! - протянул он второй раз и тут уж не выдержал Слива: - Ну раз теперь-то все как-то уж более-менее ясно и видно нам пусть и сквозь затуманенное стекло, но неужели ж... На том он как-то замялся, то ли снова утратив нить мысли, то ли оттого, что по обыкновению не захотел договорить всего, что пришло ему на ум, дабы не ляпнуть эдакого. - Он убил ее и сам умер от приступа! - прозвучал слабый голос, поднимающейся Софьи Семеновны, - теперь я все ясно понимаю! Слыхала, что сердцем слаб! Вот и не вынес! - И ведь это ж какие честь да совесть роятся в русском человеке вперемешку с плутовством и злодейством, - неожиданно зафилософствовал Килькин, - это ж кто же мог бы предположить, что вот возьмет и сгубит супругу свою, доведет приличных людей до разного рода душевностей и сам же и падет жертвой собственной неодолимой нравственности! - Лучше и не скажешь, - подтвердила Матильда Арнольдовна, - пожалуй, на этом все! Пойдемте ужинать, я очень голодна! ЧАСТЬ 76. НЕ МОЯ. Услышав волшебное слово «ужинать», Килькин встрепенулся и рванул было к выходу, но следующая фраза Гофмана остановила его отчаянный аллюр. - А с чего вы решили, Софья Семеновна, что Херес-Козлопятов мертв? Смею заметить, что за сегодняшний вечер мы все уж нагляделись на мнимых покойников, из коих лишь Вероника Аркадьевна оправдала наши ожидания. Матильда Арнольдовна с неудовольствием оглядела Гофмана. - Вечно вы со своими философскими вопросами, Гофман! Ну судите сами, от криков-то наших не то что от обморока – от сна вечного пробудиться недолго! А доктор, то бишь господин Козлопятов, не то что головы не поднял – пальцем не шевельнул! Однако Гофман, по своему обыкновению желавший, дабы количество покойников оставалось минимально возможным, бормотнув: «И все ж таки стоит убедиться….» двинулся было в сторону неподвижного Гофмана, но был решительно остановлен Матильдой Арнольдовной: - Уж коли вы непременно желаете украсить наш ужин осмотром тела, так уж позвольте это проделать хотя бы полковнику. Ибо вы, Гофман, будучи человеком нервического склада, неровен час тоже в обморок свалитесь. Полковник Слива, наравне с остальными предвкушавший завершение беспокойного вечера достойным ужином, скривился, однако приблизился к креслу, в котором восседал неподвижно мнимый Херес. - Да, он мертв, дамы и господа! – провозгласил Слива, вновь вернувшись к утраченному было патетическому тону. - Ах, ну я же говорила! – воскликнула Софья Семеновна, несколько уязвленная тем, что слова ее подверглись сомнению! – Я же говорила – скончался, не вынесши мук совести! - Пожалуй, что так…. – неуверенно произнес Слива – однако же….позвольте… что это? впрочем, оставим это. Право, неважно. Идемте ужинать, дамы и господа, покуда к нам не нагрянула полиция!