Глава восьмая. (Еще, ни на сколько, не забыв прежних переживаний, мне приходиться возвращаться к заданной теме). Бьют часы на зависть верно, года два прошло примерно… Дни идут, под стать, обычно. Все рутинно и привычно. - Но милый боже, странно мне! Неужели же во сне эту чушь пришлось увидеть? А сразило и убило – будто белка приходила, чтоб мозги мои обидеть. Вот и все… По кругу вечно беспорядочно ходить… Жизнь уходит скоротечно, но тех событий не забыть. - Что за странное везенье? Не случайно ж повторенье? Ведь не может сивый бред, чтоб пришел ни раз в обед? Если то была белуга, оказав башке услугу, то зачем же повторяться? Может был я параноик? Мне ответил алкоголик: - Ой, чему тут удивляться… Так, пускаясь в размышленья, думал я уже не раз, мозгам давая обновленье, все чтоб было без прикрас… А дни идут, без всякой лени обгоняя наши тени. Прут, как самый страшный танк и, словно тот надежный банк, отдавая жизнь нам в ренту, дерут за все потом проценты. Мы ж стараемся потеть… Плюя на принципы покоя, ведь каждый миг чего-то стоит, хотим всегда, везде успеть: «бабла немеренно» добыть; построить дом, а с ним и дачу; машину взять, детей родить; работа чтоб была в придачу… Но в миг стремительных идей не хотим читать статей, что преподнес нам Моисей. У нас своих полно затей… Нам не нужны скрижали божьи - заменили правду ложью. Не можем видеть их в своей никчемной жизни для людишек. Мол, ни к чему нам эти книжки и их читать теперь не смей. «Не убей, не укради» - не принимай, как действо! Помимо этих норм, гляди, цветет прелюбодейство! Все, понесло… Вот так всегда – потекла с мозгов вода. В такие дебри потянуло, что чувство к теме той заснуло… Обскакал партийных членов… - Заткнись скорей философ хренов! Никакого нет стыда! Так размышляя на досуге о том, творится что в округе, подумал сделать я тогда тот самый – самый верный шаг. Ума совсем чтоб не лишиться (пусть с удивленьем смотрит враг) им назло решил напиться! Но бывает так всегда – за бедой идет беда. Сам нарушил жизни строй, коль ударился в запой. А хотел ведь постараться, глубоко не опускаться. Знал, что будет впереди… - Как устал от всех напастей, испытаешь тут же страсти - еще хуже точно жди! Словно, в картах, для затравки не успеешь открыть рот, повышают тут же ставки. Погляди-ка, ты банкрот. Уж не помню день какой? Может пятый, иль восьмой… Встал с утра, от всех украдкой, на спиртное дело падкий, повышая снова ставку, я помчался за добавкой. Прибегаю, прям в «Магнит». Там в людской обильной массе продвигаюсь с водкой к кассе. А за кассой той сидит… Ни за что бы не поверил, но для памяти награда, тут же все в мозгах проверил: - Бог ты мой! Да это ж Ада! - Черти что! Возьми меня! Прямо щас, средь бела дня, в центре нашего села, вот такие вот дела. А кассирша как взглянула - в сердце даже захлестнуло! Широко глаза открыв, сделал шаг я ей на встречу, расправляя тут же плечи, показав души порыв! - Здравствуй милый, - говорит. – Слишком много здесь народа, а у вас неважный вид. Подожди меня у входа. Чуть со страху не насрав, жду… Стою, бутыль прибрав. Тару полную зажал, словно я ее украл. Чую, движется гроза, по щеке бежит слеза и грусть какая-то явилась. Бутылка выпала из рук и, выдав самый гадский звук, вдрызг немедленно разбилась. Слышу, шаг раздался четкий. Походкой строгой и прямой… - Боже мой! Да ты красотка! Чертовка прет по мостовой. - Здравствуй! - Здравствуй! Как дела? - Да, все время тут жила. Ведь знаешь нашу ты сноровку – я была в командировке. Рот открыл и нету слов… Гляжу – не вижу я рогов, того пушистого хвоста, которым мило колдовала. Его теперь уже не стало. Видно значит неспроста передо мною появилась. Обличье наше приняла. Говорит: - Так получилось… - и, взяв за руку, повела.