Я безмерно устал… как последняя тварь… только прежде чем ткнуть, словно пёс в угол скомканной старой подушки свою полинявшую к старости морду, попытаюсь гитару задеть за живое, пронять и растрогать до слёз, расщепляя её шестиструнную душу нейтронной атакой аккордов. В акватории полночи в окнах квартиры по правому борту луна – утонувший в волнах подряхлевшей Вселенной без цифр номинала целковый… КСП тишины надорвавшимся басом нарушит шестая струна и мелодия тройкою вырвется в полночь, теряя аккорды – подковы. Пусть не выпал на долю гитары моей горький дым от цыганских костров, искромётные бойкие ритмы фламенко и нервные спазмы оркестра: но она обрела нечто более чем – неподкупную искренность слов и касания рук с уважением большим, чем в трепетных пальцах маэстро. Так бывает, накроет порой с головой шквалом чувства безмерной вины, и довольство зарвавшимся «я» разобьёт, словно беженку-шлюпку о рифы: я – причина простуженных – сорванных связок любой потускневшей струны… параллелей шести растревоженных душ в кандалах потемневшего грифа. Спародирую Будду «Не вечно ничто… мы с тобой в этом плане равны» : потоптался по душам и внешности нашей седовласый безжалостный Кронос. Но ещё ведь живём! Понимаешь? Живём! И вплету в голос каждой струны далеко не шаляпинский, но не лишённый приятной тональности голос. Ты поддержишь меня, мы о чувствах споём, уходящих из гавани в дождь, для того чтоб в волнах социальных стихий, истрепав паруса, потеряться. Безупречности нет ни во мне, ни в тебе. А неверная нота – не ложь. Это фальшь, несомненно, твоя, но виной ей мои непослушные пальцы…