Солнце садилось. Под елью, одиноко стоящей на лесной поляне, на хвойной подстилке лежал Серый. Еловые лапы скрывали его, но сам он смотрел сквозь просвет ветвей на алеющее светило, медленно скрывающееся за верхушками деревьев. Литые мышцы перекатывались под лоснящейся шкурой.

Не один год уже прошёл с той поры, как был он обречён на жизнь хищника. Какой же он уже Серый? Матёрый! Уверенный в себе и своих силах волк ожидал наступления ночи.

С усмешкой вспоминал иногда он жизнь свою далёкую, человеческую. Кем он тогда был? Никчемное существо, день целый не разгибающее спины ради своего прокорма. Один из многих, так же копошащихся в грязи. А сейчас он – вольный зверь. Сам себе хозяин.

Матёрый давно уже забыл, что такое голод. И не нужно было к этому прилагать особых усилий. Он заметил, что глупые зайчихи, выродившись, бросают своих зайчат. А те лежат на одном месте, не шелохнувшись, пока какая-нибудь ветреная мамаша не пробежит мимо, да не накормит. Матёрый умел находить такие лёжки, и как только эти несмышлёныши достигали нужного срока, подчищал их. Не все, конечно - зайцев совсем истреблять не годилось. Но ему хватало. «Плодитесь и размножайтесь мне на угощение,» - думал Матёрый, оставляя какую-нибудь лёжку нетронутой.

Кроме того, он научился виртуозно отбивать молодняк от матерей. Мгновенно определял, где нужно выскочить, чтобы какая-нибудь кабаниха, олениха или лосиха рванула, потеряв голову от неожиданности, в сторону от своего чада. Это когда ему заячья диета наскучивала. И охотиться на взрослого зверя Матёрый любил, чтобы силу свою почувствовать и другим показать. И тут не обходилось с его стороны без коварства.

Впервые он применил его в тот раз, когда получил жестокий удар от лося, которого не принял в расчёт, отбивая лосёнка от матери. Затаил он тогда обиду на сохатого. Тебе-то какое дело было? Это мамки детёнышей своих облизывают, ты-то здесь с какого боку? Хотел силу свою показать? Над волком поизгаляться? Не было и не будет такого, чтобы травоядный над хищником верх брал.

Как только оправился Матёрый, подстерегать лося стал. И раз подстерёг: молнией взлетел тому на спину, вцепился зубами в бок и, пока тот не успел опомниться, соскочил на землю и скрылся. Потом несколько дней любовался, как хромал сохатый, пока снова не напал. И снова вонзил свои клыки Матёрый в ту же самую рану.

Несколько раз оказывался волк на спине у лося и вгрызался в одно и то же место, пока не нагноилась рана, не обессилел лесной великан. И когда рухнул сохатый на землю не в силах подняться, подошёл к нему вальяжно и стал, не торопясь, есть исхудавшее тело, испытывая настоящий восторг от беспомощности своего обидчика, наслаждаясь его предсмертными конвульсиями. А как ушла жизнь из лося, так и не интересен стал он Матёрому. Отвернулся и ушёл. Пусть лиски да вороньё доедают.

С той поры не боялся уже Матёрый охотиться на сильную добычу, стараясь вскочить на спину и перегрызть ей горло. И чаще всего это удавалось. Зимой, когда только взрослый зверь бродил по лесу, эти навыки были очень полезны. Ни с чем не сравнимое удовольствие получал волк, когда впивались его клыки в трепещущее тело, когда ощущал вкус свежей крови.

- Опять мне в лес оборотня запустила! – Леший пристально посмотрел на Бабу Ягу.

- С чего это ты взял? – деланно удивилась бабка.

- Ни один зверь больше, чем ему нужно для пропитания, убивать не будет. Это только человеку присуще, - уверенно ответил Леший.

- Оборотень в лесу долго не продержится, - улыбнулась Баба Яга.

- И то правда, - согласился Леший.