Лежит Серый под елью, лапы гудят. Набегался сегодня изрядно, а в животе пусто.

Тяжела ты, жизнь волчья! В схватках территорию себе отбил, да и после этого не больно-таки разъелся: дичь-то сама в зубы не даётся. Волчат мамки с рождения охоте учат, а ему по ходу дела пришлось осваивать. Много шишек набьёшь, пока научишься. И всё пока подранками приходится довольствоваться – здоровый зверь сильнее да увёртистее волка неопытного.

Одиночкой живёт Серый, потому как помнит, что прежде человеком был. Не привлекают его ни волчицы во время гона, ни жизнь стайная. Человеку с волками общаться зазорно, даже если на нём самом волчья шкура надета.

Сам в том виноват – супротив Бабы Яги пошёл. Вот и наградила старая. А зачем пошёл? Подумаешь, девчонку какую-то загубила. Та сама виновата – не шляйся по лесу! Сейчас бы встретил – не упустил. Пусть ни разу ещё и не пробовал Серый человека загрызть, но голод-то – не тётка. Да и чем человек лучше того зайца? Правильно в своё время Яга сказала.

А что это за шуршание в траве? Чутко ухо волчье. Ух ты, оленёнок любопытный головку поднял, от мамки отбился.

С оленихой, что дитя своё защищает, Серый бы связываться не стал – та ещё битва бы вышла! А этот несмышлёныш – лакомый кусочек. Ишь, загляделся на бабочку!

Бесшумно поднялся Серый, напрягся весь в предвкушении. Прыжок – и бьётся уже добыча у него в зубах. Прокусил Cерый оленёнку бок, отдышался, глянул на поверженного. Видит, а у того из глаза слеза скатилась - понимает малец, что закончилась его жизнь никчемная.

Волна удовольствия нахлынула на Серого. Сознание силы своей, безраздельной власти над слабым. Сомкнул он челюсти на шее добычи. Отметил, как гаснет жизнь в глазах оленёнка. Стал рвать тело на части и глотать жадно.

Приятно чувствовать насыщение брюха голодного.