Валентин ТУМАЙКИН МОЙ КАПИТАН РАССКАЗ Старший лейтенант Николай Буланов спал крепко. Проснувшись и потерев глаза, он повернулся к будильнику, который тикал зловеще ровно, как мина замедленного действия, а часовая стрелка подползала к цифре «7», чтоб издать громкое пронзительное дребезжание. Протянув к будильнику руку и отключив звонок, старший лейтенант полежал, глядя перед собой. Вся комната казалась какой-то пестрой: и пол, и стены изрисовали подвижные тени, падающие от стоявшей за окном яблони, и рубашка, висевшая на спинке стула, тоже выглядела пестрой. Присев на край кровати, он зажмурился, привычно провел по волосам рукой и пошел умываться. Бывший омоновец Николай Буланов, не раз побывавший в горячих точках, вернулся в родной город Семикаракорск и уже четвертый год служил в полиции, но до сих пор, просыпаясь, вспоминал чернеющие за сизой дымкой горы; и каждое утро, когда, закрыв глаза, умывался, он видел бурлящую речку, слышал плеск воды от быстрых движений, перебиравшихся на другой берег товарищей, и автоматные очереди. То далеко в лесу, то совсем рядом. В то утро старший лейтенант Николай Буланов и умылся, и попил чаю, а горы все стояли перед глазами, и в стремительной реке все плескалась вода. Потом вдруг возникла знакомая фигура земляка Михаила Шабанова, очень знакомая – часто он видел крепкую спину Михаила и сам с автоматом в руках бежал следом за ним. Неясно только, в какую секунду друг исчез из поля зрения. Обнаружил его отряд уже после выполнения боевой операции лежавшим мертвым под кустом орешника. Те мгновения, как и чернеющие горы, навсегда застряли в памяти старшего лейтенанта Николая Буланова… Старушка мать, с которой Николай Буланов жил в небольшом доме, суетилась у газовой плиты. За четыре года он привык к ее хлопотливым делам, когда она с неизъяснимой заботой на лице подавала ему тарелку с борщом, вытирала со стола хлебные крошки, но сейчас она была какой-то особенно внимательной. Скорей всего раньше сын просто не замечал взгляда матери, выражавшего одновременно и безграничную любовь, и скрытую тревогу. А сейчас, когда за окном все светилось от яркого летнего солнца, когда на листьях деревьев еще поблескивали прозрачные росинки, он ни на секунду не переставал ощущать ее душевное состояние. И старушка тоже словно бы готовилась к очень важному событию. Сейчас, в этой чистенькой комнате он был не «Оперуполномоченный уголовного розыска», не «Старший лейтенант Буланов!», мать называла его по имени – Коля. Слышать свое имя от матери, в родительском доме - как это важно для человека!.. - Коля, чего ж это ты все мимо Катерины проходишь? Она вон как льнет к тебе! Плохая ли девушка? И образование у нее самое подходящее… Часто слышит он эти слова, но лицо его не выражает недовольство, как от оскомины. Он и сам толком не знает, почему не хочет расстаться с холостяцкой жизнью. И, наверное, давно бы уже предложил Екатерине дружбу, если б эти приятельские отношения не вели к семейной обузе. Но в том-то и дело, что встречи с девушкой – это всего на всего неосознанный шаг к женитьбе. А семейная жизнь – сплошная маета: пеленки, распашонки, выслушивание постоянных упреков, если поздно придешь домой. Наверное, за свои двадцать девять лет он так привык к вольной холостяцкой жизни, что связывать себя какими-то обязательствами было очень трудно. Только вот и старенькую мать не хотелось обременять излишними заботами, поэтому когда сам стирал, когда делал в доме уборку… А ограничиваться в свободе еще тяжелее. Казалось бы, какая связь между Екатериной и женитьбой. Почему в это утро стоило матери заговорить о ней, он немедленно начал думать о семейных проблемах?.. Ни разу в жизни Николай не назначал Катерине свидание. Он вообще ни разу не останавливался, чтобы переброситься с ней парой слов, ни разу не подвез ее на своей машине до больницы, где она работала медсестрой. Только иногда задерживал взгляд, любуясь ее легкой походкой… Почему мать говорит именно о Катерине? Почему это имя втемяшилось старушке в голову? Старшему лейтенанту вспомнилась яркая, доверчивая, неизвестно когда – может, прошедшей весной – виденная им улыбка девушки, и после разговора с матерью он только и думал о ней. Потом, по пути в отдел полиции, он перебирал в уме имена знакомых девушек: Света, Галя, Надя, Катерина… “Катерина, – повторил он, – Катерина…” Удивительное имя, произносишь и словно слышишь песню: «С той поры хоть шагом еду, Хоть галопом поскачу, Катя, Катя, Катерина Неотвязно я шепчу…» В дежурной части Николай подошел к участковому Сергею Кузьмину и спросил: - Ты в Кузнецовке давно был? Поехали со мной, там имеется дело для тебя. - Давай завтра смотаемся. Сейчас лучше бы на Дон, освежиться. Сегодня же выходной. Уж очень жарко… Прямо кошмар какой-то… В ответ старший лейтенант процитировал собственный афоризм. Он их выдумывал ежедневно. - То хорошее, что можешь сделать сегодня, ни при каких обстоятельствах не откладывай на завтра. Люди могут не оценить твой поступок, несмотря на это – сей разумное, светлое, доброе! Едем в Кузнецовку! Друзья вышли на улицу. Город с самого утра раскалялся до бела. - Сегодня и впрямь можно расплавиться от жары, – проговорил старший лейтенант, направляясь к своей «девятке». Машина плавно тронулась с места и в открытых окнах замелькали дома и улицы. Тротуары почти опустели, а те редкие прохожие, которые попадались, праздно тянулись в сторону Дона. В большинстве это парни и девушки, в руках у них пакеты с пивом, помидорами, огурцами… И все они радостные, веселые. А старший лейтенант Николай Буланов становился все более хмурым. Он с удовольствием присоединился бы к молоденьким девушкам, но не мог преодолеть своих неотвязных размышлений о человеческой подлости, и они не давали ему покоя. В хуторе, в который ехали полицейские, произошло ограбление ветерана войны. Преступник отобрал у старика боевые награды и жестоко его избил. Старший лейтенант «вычислил» подонка и был уверен в своих догадках. Но требовались подтверждение и доказательство. И пока этого не произойдет, он не мог успокоиться. В Кузнецовке старший лейтенант показал участковому хату, в которой по его сведениям был организован притон, а сам закрыл дверцу машины и пошагал по песчаной дороге. Уютные домики, за ними сады, огороды. Улицы тихие, совершенно безлюдные, только за одной из оград худенькая девушка неспешно поливает из лейки цветочную клумбу, а напротив под деревом сидят на лавочке две пожилые женщины. Старший лейтенант направился к ним. Вернулся к своей машине он спустя несколько часов. Не один, а с мужчиной в наручниках. В город возвращались уже втроем. - Ну что у тебя? – спросил старший лейтенант участкового после длительного безмолвья. Сергей Кузьмин был то ли очень уставшим от жары, то ли так сильно потрясен, что ответил не сразу. - Все верно, – наконец заговорил он, – самый настоящий притон. Глянул и ужаснулся. Но дело не в этом. Тут работа для инспектора по делам несовершеннолетних. В хате живут два брошенных ребенка: пятилетний Миша и трехлетний Максимка. Кто их папа они не знают, потому что никогда его не видели. Да и мать видят нечасто – она постоянно в загуле. Детей оставляет одних, а сама убегает к очередному кавалеру. Но это еще не все. Один из них чуть не умер вчера, говорят, отравился чем-то. Хорошо соседка заметила и его вовремя в больницу отвезли. – Он помолчал и продолжил: – Когда зашел в хату, сердце сжалось. Как после войны. Такое в наше время трудно даже представить. Во всех окнах стекла выбиты, пацаны их тряпками затыкают. Нет ни продуктов, ни постели. Старший, Миша, прятал под кроватью единственную буханку хлеба. Давал Максимке чуть-чуть погрызть, а потом прятал. Теперь младший тоже экономит ее – не знает, сколько одному придется сидеть. - Как, говоришь, старшенького зовут? Миша? – спросил старший лейтенант. - Да, А что? - Да ничего, так. Друг у меня был, тоже – Миша. Погиб он. Оставшийся путь они проехали молча. Старший лейтенант напряженно думал о чем-то, – это было заметно по его тяжелым вздохам, – да время от времени хмурил брови. Прибыв в отдел полиции, старший лейтенант сдал задержанного ответственному дежурному. Потом зашел в кафе, съел салат, сосиски, выпил бутылку минералки. После бродил по улице, разглядывая рекламу на витринах, приунывшие от палящего солнца деревья на аллее. Наконец не выдержал, купил игрушечный пистолет и поехал в больницу. Миша неподвижно лежал на кровати, он как будто бы спал с открытыми глазами. А когда дверь отворилась и на пороге появился человек в форме, на бледном, с впалыми щечками лице мальчика выразился слабый испуг. Но следом за полицейским в палату вошла медсестра в белом халате и он, словно ища защиты, обессилено протянул к ней свои тоненькие ручонки. Медсестра подошла к кровати, склонилась над мальчиком. - Катерина, как его состояние? - Уже хорошо. Миша у нас герой. – Медсестра поправила подушку и добавила, обращаясь уже к мальчику: – Ведь ты хочешь стать героем? Затем она отодвинула стул и стала просматривать лежавшие на столе бумажки. А старший лейтенант вручил мальчику пистолет и погладил его по голове. - Это тебе. Выздоравливай, малыш. Медсестра продолжала сосредоточенно перебирать бумажки. Но вот она взглянула на полицейского. Несколько минут, пока старший лейтенант разговаривал с мальчиком, она с безразличием слушала и занималась своим делом. Но когда он попрощался с ребенком. глянула на него, улыбнулась и вновь склонилась над бумажками. И эта ее улыбка была такой же яркой и доверчивой, какую Николай Буланов видел тогда, прошедшей весной. Миша откинул одеяло, спустил с кровати ножки и спросил: - Тетя Катерина, а кто этот дядя? Он капитан? - Не знаю, наверное. - А я знаю. Это мой капитан. Старший лейтенант ехал домой, он и представить не мог, что мимолетный взгляд Катерины в одно мгновенье преобразит весь мир. И все кругом внезапно изменилось, словно осветилось другим светом, и в этом чистом, многокрасочном свете все освежилось: листья на ветвях деревьев стали зеленее; похорошели и улицы, и дома. И сам он стал вдруг сильным, добродушным. Ему почему-то захотелось немедленно, прямо сейчас поговорить со старушкой матерью, но все-таки повернул машину к Дону. На берегу было немного людей, человек десять. Все компании попрятались в лесочке под деревьями. Оттуда слышались громкие голоса развеселившихся отдыхающих и доносилась старинная казачья песня: Не для тебя придет весна, Не для тебя Дон разольется. И Сердце девичье забьется С восторгом чувств не для тебя… Небольшая лужайка на опушке зеленела, золотилась. На краю ее дуб, большой, бурый, и от него сочные отсветы по примятой кем-то траве. А солнце, что переливалось в Донском полноводье, стояло как раз вровень с дубом. Глядит оно на могучее дерево и улыбается, и деревья улыбаются солнцу. И каждая травинка в таком огромном, таком прекрасном, таком загадочном мире радуется, выпрямляется, трепетно тянется к небу!.. Полицейский прошел немного, снял с себя рубаху, туфли и встал на песок. С речки тянул приятный теплый ветерок. “Вот теперь можно и окунуться”. Он мгновенно бросился в воду и поплыл к середине реки. Плыл и нырял в глубину, касался руками дна, всплывал и снова нырял. Затем вышел из воды и побрел по берегу. Постепенно стихли голоса дневных обитателей пляжа, стали подъезжать другие машины. Новые люди неспешно приготавливались к ночевке: ставили палатки, собирали сушняк, раскладывали по местам вещи и продукты. Уже темнело, когда старший лейтенант приехал домой. Старушка мать ожидала его стоя у своего двора, на тихой пустынной улице. Спустя два дня, полицейский заехал в детский магазин и с обновой явился в больницу. - Вот, приехал! Тетя Катя, видишь, приехал! – кричал восторженный Миша, надевая новую рубашку и штанишки. – Я же тебе говорил, что это мой капитан! - Ты куда его наряжаешь? – спросила прибежавшая Катерина. - Заберу к себе домой. Хочешь, и тебя возьму. А то как ему без мамы? - Ты это серьезно? – удивилась Катерина. - Конечно. - Тогда поехали. – Медсестра принялась помогать мальчику застегивать пуговицы на рубашке. – Вот видишь, оказывается это не твой капитан. - Как это? Почему? – возмутился Миша. - Потому, что теперь он не твой капитан, а наш. На следующий день Николай, Катерина и Миша съездили в хутор Кузнецовку, отыскали Максимку и всей семьей вернулись домой. А через год Николаю Буланову присвоили новое звание. Он действительно стал капитаном.