Появился тут перед Прокопом и Алёнушкой клубок путеводный, за собой в пещеру повёл. И оказались они в темноте после дня солнечного. А клубок мягким светом зелёным светится, как светлячок в ночи, вглубь катится.

Непривычно идти Алёнушке под землёй коридорами извилистыми, боязно, но виду не показывает, вперёд спешит. И заметила девица, что Прокоп тоже клубок видит. Значит, и впрямь – судьба им быть попутчиками. Вдруг остановился клубок, замер. Подошла к нему Алёнушка, а у ног вода плещется.

- Видно, озеро подземное, - Прокоп говорит и рубаху скидывает. Отвернулась Алёнушка, только плеск за спиной услышала. Через какое-то время вынырнул Прокоп, оделся.

- Там под водой - в другой коридор ход. Плавать умеешь? – спрашивает.

Помотала головой Алёнушка. Задумался Прокоп:

- Одежду сухой не сохранить. Дашь мне руку, Алёнушка, воздуха побольше набери да не дыши под водой. Сможешь?

Кивнула девица. Взял её Прокоп за руку. Так вместе и прыгнули в озеро.

Крепко держит Прокоп Алёнушку, за собой тянет, сначала под водой, а потом и под сводом каменным. А у той одна забота – воды не нахлебаться. Закончился свод над головой, подтолкнул её Прокоп вверх. Вынырнула Алёнушка, вдохнула. Тут и Прокоп рядом показался. Так вместе до берега и добрались, из озера выбрались.

Смотрит Алёнушка, а одежда-то на ней – сухая. Догадалась, что землица родная воду впитала. Взяла Прокопа за рукав, поднесла тот рукав к узелку на поясе. И на спутнике её одежда высохла. Подивился Прокоп, хмыкнул.

Петляют коридоры, вглубь ведут. Пахнуло холодом на Алёнушку. Расширился коридор залом каменным, залом каменным, снегом заметённым. Боязно ступить в снег тот. А как снега этого - толща, где и провалиться можно, не выбраться? Да и жёлудь в узелке волнуется, прыгает. И вспомнилось Алёнушке, как Леший её по снегу ходить учил. Ножкой в шаге около себя притопнула, снег уплотнила и ступила в свой след.

- Погоди, Алёнушка, - Прокоп говорит, - я-то потяжельше тебя буду, первым пойду.

Так тишком и перебрались через завалы снежные, дальше двинулись.

Смотрит Алёнушка, из расщелины на стене вода сочится. Подошёл Прокоп к водице, сложил руки ковшиком, напиться хотел. Тут снова запрыгал жёлудь у Алёнушки в узелочке на поясе.

- Стой! – говорит Алёнушка, - Нельзя эту воду пить, жёлудь не велит.

Отошёл Прокоп от расщелины, дальше пошли.

Вдруг исчез клубок, а жёлудь снова в узелочке прыгает. Замерла Алёнушка, к стене прижалась, Прокопа за руку схватила. И Прокоп стоит, не шевелится. А к ним красные огоньки приближаются. Смотрит Алёнушка, а огоньки эти – яркие камушки на колпачках, что на маленьких человечках надеты. Идут человечки в рубахах да штанах красных, в жилетках зелёных да в сапогах кованых, на плечах у каждого мешок тяжёлый. Даже дышать Прокоп с Алёнушкой перестали, и человечки мимо них прошли, не заметили.

- Кто это? – прошептала Алёнушка.

- Это гномы, - Прокоп ответил, - подземные жители. Они богатства здешние хранят.

- Да какие там богатства, - вздохнула Алёнушка, - мне бы дедушку Лешего найти.

- Потому и не заметили нас гномы. Алчность вмиг учуяли бы.

Дальше идут Прокоп с Алёнушкой. Ведёт их клубок путями подземными.

Неожиданно остановился он перед стеной каменной, замер.

- Видимо, за ту стену нам надобно, - рассуждает Прокоп.

Сняла тогда Алёнушка с пальца колечко с камешком красным. Тут же обернулось колечко цветком алым. Коснулась Алёнушка стены тем цветком – и стена раздвинулась, а цветок снова колечком стал.

Видят они за стеной лестницу, в скале вырубленную. И ведут её ступеньки вниз в глубину бездонную. Стали спускаться по тем ступеням нескончаемым. И клубок впереди прыгает.

Долга лестница, но всякая лестница в землю упирается. Вот и достигли путники дна глубокого. Перед ними – три двери, железом окованные. Остановился клубок перед одной из них. Снова помогло колечко – отворилась дверь.

Зашли они и оказались в зале огромном. Стены в том зале хрусталём выложены. Стоят по стенам сундуки открытые. Жаром горят в них каменья самоцветные, переливаются. И повсюду – игрушки детские. А на одной стене портрет намалёван кого-то худосочного, невзрачного, с огромной золотой короной на голове. И как только эта шея тоненькая голову с такой короной выдерживает?

А посередине зала трое ребятишек сидят, друг к другу прижимаются: мальчик годков восьми да две девочки помладше. Увидели Прокопа, к нему бросились, ручонками обхватили. Обнял их Прокоп, а у самого – слёзы на глазах.

Поняла Алёнушка, что это за детишки, отошла, встрече мешать не стала, игрушки рассматривает. Куклу подняла: ну и куколка! Сделана незнамо из чего. Туловище, руки и ноги худющие, вытянутые, словно с кого век некормленого делалась, а вот округлости впереди – знатные. Личико красиво прописано, но такая в нём надменность и холодность. И одежонка какая-то непонятная, чуть прикрывающая. Подошёл Прокоп, куклу в руках повертел, плюнул:

- Стыдоба-то какая!

И вспомнилось Алёнушке, как матушка для неё куклу шила. Как лицо сначала угольком вырисовывала, потом нитями цветными вышивала: и глазки небесно-синие, и ротик алый. Как волосы льняные в косы заплетала, бантиками перевязывала. Как в сарафан куклу одевала. И ног-то у той куклы не было, да и были они как-то без надобности. Теплом дышала куколка, любовью материнской. Потом, как выросла, Алёнушка соседской Катюшке подарила ту куклу. А то, что в руке у неё – и впрямь, недоброе что-то. Положила она игрушку на место, на портрет показала:

- А это кто?

- Это – Кощей Бессмертный, - за Прокопа мальчик ответил, что к ним подошёл. – Тут еда появлялась, только если ему в ноги поклонишься. Да и еда какая-то странная: хлеб – не хлеб и питьё непонятное. Гадкая еда. И поделиться ею нельзя - тут же в гнильё обращается. Мы давно уж не ели: и пища дрянная, и кланяться не хочется.

Сняла Алёнушка с пояса узелок, развязала, руку к земле приложила:

- Помоги, землица родимая.

И снова появилась крыночка с молоком, кусочком хлеба накрытая.

- Кушайте, детушки, - сказала Алёнушка.

Посмотрел мальчик на Прокопа, степенно взял хлеб, на пять частей разломил. Сначала протянул кусочек младшенькой:

- Бери, Танюшка.

Потом – той, что постарше:

- Ешь, Аринушка.

Потом Прокопа с Алёнушкой угостил. Лишь последний кусочек сам съел. Так же и молоко по глоточку поделили.

- Спасибо, Никита, - поблагодарил Прокоп. И Алёнушка мальчику головой кивнула, улыбнулась.

Потом взялись они все за руки, вышли оттуда. Только вышли – дверь за ними и захлопнулась.