Я постучал в дверь своего командира – командира десантной бригады и, спросив разрешения, вошел в кабинет. В кабинете мне приходилось бывать неоднократно: совещания, взбучки, нагоняи, благодарности. То есть стандартные отношения: командир – подчиненный. Окинул взглядом присутствующих: начальник штаба бригады, начальник особого отдела и двое гражданских, но, судя по выправке и короткой стрижке, - офицеры. Выбора не было: четко, строевым шагом отчеканил пять шагов в сторону начальника штаба и доложил: - Товарищ подполковник, старший лейтенант Щетинин прибыл по вашему приказанию. - Алексей Щетинин.- спокойно и буднично произнес один из гражданских. - Так точно.- ответил я, не поворачиваясь. А самому вспомнились кадры кинофильма “Офицеры“, где шпингалет – суворовец докладывает генералу, он же артист Лановой, о своем прибытии. Я, как и тот малыш, отрабатывал громкий командирский голос и громким же голосом успокаивал себя перед предстоящим серьезным разговором. Мы – шестеро офицеров – десантников только вчера сдали последний теоретический экзамен и готовились к рейду – практический экзамен на выживаемость во вражеском, в буквальном смысле этого слова, тылу. Середина восьмидесятых не давала возможности военным расслабиться. Это касалось и всех частей, граничивших с китайцами, и постоянно ждавших от них очередного подвоха или провокации. Поэтому в этих условиях любой вид разведки был нужен, как воздух. А армия нужна была Родине, и это все понимали. А что было нужно нам: молодым крепким офицерам, к тому же, десантникам. В душе – авантюристы с бесшабашностью гусар, с не до конца выветренным под куполом ДП-5 серии 2 детством в, простите за грубое слово, заднице. Если американец Рэмбо может, а мы, что - хуже?! Фиг вам. Есть такое жилище у чукчей. И вот несколько месяцев буквально “диких“ тренировок позади. Сегодня всех нас вызвали на последний разговор перед практическим экзаменом. Не шутка ведь: совершить сто километровый марш в Китай, обследовать район и вернуться. На китайцев, вьетнамцем и тому подобное мы не похожи, поэтому все двести км. с гаком придется только маскироваться и прятаться. А при этом еще и кушать хочется. Да и гак на Руси всегда не один километр был. Ничего. Пробьемся. Мы же русские, в конце концов. - Алеш, - по-отечески начал нач.штаба,- мы с товарищем подполковником,- при этом он кивнул в сторону начальника особого отдела бригады,- хорошо знаем тебя. Пригляделись за время службы и учебы. Но товарищам из Москвы нужно посмотреть на вас, поговорить. Они будут входить в состав экспертной группы, которая подведет итоги вашего рейда, и даст добро на то, чтобы в вашем удостоверении личности появилась соответствующая запись о вашей дополнительной специализации. - Я понял, товарищ подполковник. - Старший лейтенант,- спросил меня тот же гражданский,- какую из изученных дисциплин вы усвоили хуже всего? - Китайский язык. Говорить могу. Медленно. Но слуховое восприятие разговорной речи слабое. - А остальное? - Оценен на “отлично“. - Боли боитесь? - Так точно. - А если…. - Я знаю, куда иду, и что может быть. - А если это “может быть“ случится? - Извините, не знаю вашего воинского звания, но, сидя на мягком диване в теплом кабинете, я могу наобещать многое. Жизнь покажет. Ситуация проверит. - Хорошо. У тебя есть вопросы к нему?- обратился он к своему товарищу. - Нет. - Хорошо. Обратите особое внимание на предложенный для разработки район. - Я понял. - Главное, чтобы ты это хорошо понял. Иди. - Есть. Козырнув, повернулся и вышел. Следом за мной пошел Краб. Вообще-то его хотели сначала назвать Скорпион – он родился в октябре, но Краб более короткое слово, а в бою краткость – мать жизни и мачеха смерти. - Ну, что там?- начали допытываться о моем впечатлении друзья. - Последняя проверка перед рейдом: загоняют иголки под ногти для проверки на терпимость. Да, кулаки у моих друзей хорошие: даже шутливые удары достаточно чувствительны. Смотрины наши прошли по-военному быстро. Уже через час в спортзале, где мы начали тренировку, зашел начальник штаба. - Ну, что, орлы, счастливого полета. Таможня дала добро. На всех. Молодцы. Они остались довольны. А сейчас – по домам. Сбор в двадцать три тридцать. Пол часа на переодеться и ровно в ноль-ноль по машинам. Остроухов отвезет вас до группы поддержки. В автопарке встретитесь. Еще раз – удачи. Он пожал нам руки и вышел. Ополоснувшись в душе, разошлись и мы. Домой идти не хотелось, но и оставаться на службе было не лучше. Нужно было создать алиби и не выходить из легенды обычной командировки. Секретность есть секретность, и никто в части не знал о моей подготовке. Я просто ходил в зал и тренировался. Что это за мужчина, если он не хочет стать сильнее. Остальные тренировки проходили в паре километров среди сопок в оборудованном спецами КГБ лагере. Дома меня ждало продолжение то ли воспитательного процесса по подкоблучиванию, то ли не привыкания ко мне до очередной моей командировки. Как бы то ни было, но я был отлучен. И со мной не разговаривали. Вот она романтика офицерской жизни. Интересно, я один так выпендриваюсь и показываю, какой я счастливый семьянин или еще кто есть? От такой романтики на Марс полетишь, а не то, чтобы к китайцам. Я собрал свою привычную сумку и, не заходя в дверь, где сидела жена с дочкой, крикнул: - Я уехал получать имущество. Вернусь через недельку иль дней через десять. Буду звонить оперативному, если что. Пока. Ответа так и не услышал. Может, уши плохо помыл. Надо устранить этот недостаток: глаза и уши – далеко не последнее в нашем предстоящем деле. Пришел в кабинет, бросил сумку на стол. Никого. Счастливые. Они знают, что будет завтра. А мое завтра зависит от подготовительной работы группы поддержки, от внимательности китайских пограничников и от случая. Слишком много если, а жизнь одна. Да-а-а. Жизнь бекова. И жена есть, а толку ни какого. Может, у нее кто другой? Может. Я свечку не держал. Лучше пойду в казармы, шмон устрою, на нормальные лица посмотрю. Дневальные смотрели на меня с небольшим удивлением, и даже зная мою должность, испугом. Если я испорчу настроение старшине роты, то цепочка замкнется на суточном наряде. Этот вариант развития событий мне был уже знаком. Я уезжал и мог запросто не вернуться, поэтому мне не хотелось, чтобы последними словами обо мне были типа такие: - Хоть и козел он был, но об ушедших плохо не говорят. Пара старшин в этот вечер явно напрашивались на внезапную ревизию. Хорошо быть начальником: в твоей власти казнить, то есть наказать, или помиловать. В обоих случаях перед самым уходом я произнес одну и ту же фразу: - Старшина, срок – до утра. Не наведешь порядок – ротный перейдет на казарменное положение. Понял?! И ответы по-армейски тоже были казенно – уставные, но с подобострастными нотками проштрафившегося котенка. Хм, котенка. Там такие котяры, что трех литровую банку сметаны махом слижут и будут смотреть на тебя честными глазами младенца. Через недельку – другую надо будет обязательно проверить. Они, как пить дать, успеют расслабиться. Вот тут я их и прижучу, и раскручу на полную катушку. А сейчас нельзя: бросят в след какое гадкое слово и удаче хана. С удачей шутить нельзя – себе дороже будет. Вот такой я практик. А что поделаешь, если армейская жизнь штука суровая, и твои эмоции, чувства, чувствительность выбиваются муштрой и уставами. Нет, сегодня у меня явно паршивое настроение. Интересно, с чего бы это. Наконец-то на часах двадцать три двадцать и можно идти переодеваться. Мы, все шестеро будто стояли за одним углом. Вот, что значит военная пунктуальность. Это обнадеживает. Переоделись в комбинезоны разведчиков и прошли в автопарк. В темноте у автомобиля стояли три человека. По голосу узнали начальника штаба бригады. Четверо из нас служили в другой части, но нас двоих здесь знали все, вплоть до последнего солдата в кочегарке, поэтому “светиться“ непривычной для нас одеждой было нежелательно. Солдатские сплетни, что женские. Подошли к машине. Оказалось, что нас проводить приперся еще и начальник политотдела бригады. Е-мое. Очень неприятный человек. Но это очень мягко сказано. Подчеркну – очень. - Товарищ подполковник, - я взял за локоть начштаба и слегка потянул в сторону. - Чего тебе? - Товарищ подполковник, вы же знаете, что говорят офицеры про начПО. Это же плохая примета, а нам в рейд. Уведите его, пожалуйста. - А что я могу сделать, если он сам у комбрига напросился вас в дорогу напутствовать. Ничего. Потерпи пять минут. Ты же десантник. Вздохнув, я вернулся к друзьям. - Товарищи офицеры, - начал наш партийный товарищ,- вам выпала огромная честь поддержать честь десантных войск. Вы должны помнить об этом и не ударить в грязь лицом. Так же вы должны помнить, что вы все дали подписку на двадцать пять лет о том, что не будете разглашать информацию о своей учебе, об этом рейде. Мы с вами… - Простите, товарищ подполковник, - перебил его я,- вы с нами идете за кордон? - Нет, конечно. - А-а. Просто вы сказали: “мы с вами…“, поэтому я подумал, что мы вместе будем на той стороне границы поддерживать честь десанта, окунаясь мордой в грязь для маскировки, а то и в дерьмо, чтобы сбить со следа собак. - Товарищ старший лейтенант,- зашипел на меня начПО. - Товарищ подполковник, - повернулся я к начальнику штаба, - я хотел сверить с вами кроки маршрута, а то в машине на ходу не получится, а попасть в руки китайцев в самом начале из-за этого не хочется. - Да, да. Давай залезем в машину, и там, на столе еще раз все обсудим. Петрович, ты домой? Я, как их отправлю, позвоню командиру и доложу, что ты был. Я думаю, не надо нам обоим ему ночью звонить. Утром еще раз доложишь. Было видно, как начальник политотдела нервно сжимал и разжимал кулаки. Он бы меня сейчас разорвал на куски. Фигурально, конечно. На практике я бы его убил за десять секунд. Но он – замкомбрига, а я только старший лейтенант на капитанской должности. - Ну, ты, старлей, и оборзел.- с улыбкой сказал мне начальник штаба, усаживаясь за столик в штабной машине. - Ну, почему- в свою очередь спросил я его, - до замполита батальона, полка человек нормальный, а становится начальником политотдела бригады, дивизии – все- барин. - Ты не хами, старлей. - Товарищ подполковник, но это же не только мое мнение. Взводный, пройдя путь до начальника штаба или командира полка, жалеет солдат и дрюкает молодых командиров за плохое отношение к солдатам, а эти сразу губу раскатывают. Все – барин, хозяин. Старый ушел, этот пришел. А как один человек – все лживо. Мы же не идиоты. Мы не только видим, но и чувствуем, как к нам кто относится. - Ладно, ладно. Посмотрю на тебя, когда сам подполковником станешь. - А солдаты говорят: плохая примета, если на прыжки начПО приехал. Вот как. - Отставить, старший лейтенант. Не каркай. Тьфу, тьфу, тьфу. Все будет хорошо. Это я тебе говорю. - А за доброе слово – спасибо. - А что за ерунду ты начал нести про кроки? - Да он же меня чуть не загрыз. - Это точно. Ладно, ни пуха, ни пера. - К черту, товарищ подполковник. И вам не болеть. - А вот за меня не переживайте. Капитан, как довезешь – доклад. - Все помню, товарищ подполковник. Колесо поменял. Можно ехать. - Все верно. Время двадцать три пятьдесят пять. Поехали. Мне через пять минут докладывать о вашем убытии. Он пожал всем нам руку и вылез из авто. Машина тронулась. Мы поехали. Я люблю ездить в командировки, особенно на поезде. Но здесь были немного другие мысли и чувства. Ехать далеко и долго, а каждый солдат знает, что поесть и поспать надо всякий раз, как появляется такая возможность. Потому, что такая возможность иногда очень долго не возникает. Это тоже романтика военной службы. Иногда, на кочках я просыпался и удивлялся, как это можно так мирно спать, когда так сильно трясет. Потом я снова засыпал. Солдатская мудрость – она и для офицеров подходит. Когда затрясло так, что даже я не смог спать, я понял, что мы скоро подъедем к точке встречи. - Мужики, Слип проснулся. Алешка, ты себе позывной выбрал в самую точку. - Это не позывной, а мой псевдоним. К тому же, не я выбирал его, а этот оболтус из отдела спецпропаганды. Он – идиот. К тому же учивший немецкий, а не английский. Он не знает, что слово слип в английском, как глагол, обозначает одно, а как существительное – совсем другое. - А что? - Будешь много знать – скоро состаришься. А на задании нам старички не нужны. - Нет, я серьезно. - Специально не скажу, чтобы был стимул вернуться домой. Стимул – великое дело. Сем, скажи, вот ты – морпех. И какого шута тебя потянуло пешком по китайцам лазить. Я понимаю, если на подводной лодке в Хуан-хе войти или еще как повыпендриваться. - Значит, есть. Мне специально сухопутная тренировка нужна. Пройду экзамен и напишу рапорт в Анголу. - В Анголу? Ну, ты и раскатал губу. А почему именно туда? Там – жарища. Африка, одно слово. - У меня там отец с семьдесят девятого года служил. А в прошлом году его там убили. Был бой с буффало. - А это что или кто такие? - Спецбатальон ЮАР. Состоит из двенадцати рот. Все наемники. Говорят, даже есть русские. - Свои против своих. - Выходит так. Стану спецом – наведу шорох у этих наемников. - А мать у тебя осталась? - Не-а. Уже лет пять. Один остался. Теперь служба мне и мать, и жена. - И муж. - Иногда и так. Не без этого. - Неизвестно, куда еще нас раскидают после рейда. Все-таки таких, как мы, выпускать только начали. - Чего-чего, а конкурентов пока нет. - Будут конкуренты – станем обычным пушечным мясом. - Но не простым, а вырезкой. - Конец-то все равно один. - И выход тоже один. - Зато, если пройдешь по нему, можешь разлетаться, хоть по всему полю. - Да не по полю, а по унитазу. Особенно, когда водой начнут смывать. - Ладно вам, остряки – самоучки. Вон уже забор виднеется. Приехали. Заехали мимо распахнутых деревянных ворот во двор какого-то барака. Не спеша вылезли из машины. Все-таки ноги успели затечь от долгой езды. Открылась дверь барака, и на крыльцо вышел капитан в пограничной форме. - Товарищи офицеры, вещмешки упакованы и лежат возле ваших транспортных средств. Оружие свое найдете по номерам. Пойдем, я покажу место старта. На той стороне идет смена постов, поэтому через полчаса можно будет уже и взлетать. Нам ничего не оставалось делать, как идти за ним. А я, вообще-то, уже проголодался. Барак был П-образной формы, и в его дворе были приготовленные, но еще не надутые воздушные шары. По одному на каждого из нас. - Капитан, все это хорошо, но как бы нам подкрепиться перед дорогой?- спросил наш самый крепкий и здоровый товарищ по кличке Джон. - Сухой паек в мешке. Наедаться перед рейдом нельзя: в бою могут ранить в живот, и бежать на пустой желудок проще. - Так ведь и силы для этого нужны. - Откроется третье дыхание и добежишь. - Вот так всегда. - Одевайтесь, а горячего чаю с бутербродами, я вам организую прямо сюда. - О, це дило. Молодец. К нам подошли пятеро солдат и стали помогать надевать амуницию и пристегивать наши шары. Вскоре пришли еще два солдатика, принесшие термос ТВН-12 с чаем и дипломат с бутербродами. Поели и, вроде бы, стало веселее. На улице было уже достаточно темно, и густые кучевые облака, постоянно закрывавшие луну, делали ночь еще более темной. Зашипел газ в баллонах, и наши шары зашевелились сначала, как огромные черви, потом стали похожи на огромных черепах, и только после этого на свет появились коконы. Но черного цвета. На самом деле, они были зеленые, на случай застревания в деревьях. Но в темное время, все кошки серые. Опускаться с парашютом – одно, а медленно и плавно подниматься вверх – абсолютно другое. Тоже наслаждение и эйфория, но не совсем то. Там – адреналин, здесь – успокоение. Но клювом щелкать нельзя: внизу граница и меткие китайские пограничники. Да и друзей из виду нельзя терять. Сейчас тот случай, когда один в поле не воин. У нас экзамен для группы: группа ушла, и группа должна вернуться. Мы пока не одинокие волки, а команда спецов. Почти спецов. Только сдадим экзамен и станем. Мы медленно воспарили над бараком и отцепили тросики, соединявшие нас со стальной чушкой на земле, на случай сильных порывов ветра. Говорят, что существует три вида привидений: первые – это полтергейст (шумный дух), вторые – фантомы и третьи – сами призраки, которых можно считать за разумную энергетическую субстанцию. Мы были, скорее всего, третьим. По плану было пролететь как можно дальше от китайской КСП – контрольно - следовой полосы, и на месте посадки закопать свои воздушные шары. Для облегчения работы нам даже пристегнули по МСП – малой саперной лопатке, не предусмотренной нормой снабжения для таких экзаменов. Но нам не подфартило: метров через двести ветер стих полностью. Помотылявшись на одном месте на высоте около пятнадцати метров, мы решили приземляться, пока нас не заметили с земли. Тратить время на закапывание шаров в такой близости от границы безрассудно, поэтому мы вспомнили еще одну крылатую фразу десантника: десантник только две минуты орел, а остальное время – ломовая лошадь. Взвалили на себя весь наш компромат и быстрым шагом пошли прочь. Хорошо там, где нас нет. Но, к нашей радости, не в данном случае. На этой стороне границы были те же болота, кочки, мошкара. Вскоре присмотрели небольшую трясинку и зашвырнули в нее все, что нам не хотелось тащить с собой. Стало значительно легче и плечам, и на душе. Еще бы: двести километров с препятствиями да плюс груза немерено. Сверили часы. При заброске на одной руке – компас, на другой – часы и чехол с ножами. Сталь ножей иногда влияет на часы, сбивая их с точного хода, поэтому приходится периодически проверяться. “На Аллаха надейся, а верблюда привязывай“- любил повторять Ходжа Насреддин. А десантник всегда должен прислушиваться к мудрым советам. Вся природа, кроме ветра, была сегодня на нашей стороне. Луна изредка выглядывала сквозь прорехи туч, позволяя сориентироваться на местности; легкая прохлада сгоняла капельки пота, выступавшие на наших лицах от долгого бега, и только полное отсутствие ветра, своим шумом скрывавшего бы наши шумы, на бесконечно долгие метры разносило редкие хрусты веточек под нашими ногами. Молодость плюс тренировки делали свое дело: мы отмахали уже километров двадцать, не менее. Можно было уже перейти на шаг и сориентироваться по карте. До заданного к разведке района осталось почти семьдесят километров, а надо сделать еще три закладки в тайники и замести следы: мы здесь работаем не одни. Мы с Китаем не воюем, поэтому в случае нашей гибели или тех, кого мы подставим по нашей преступной халатности, нас спишут на случайную гибель по собственной неосторожности. Нашим родственникам даже денег не выплатят. Как это было с отцом нашего товарища в Анголе. А сколько их там погибло после тысяча девятьсот семьдесят девятого года, года официального прекращения боевых действий. Фидель – молодец, своих не бросает. Его кубинские десантники шорох там четко наводят. А наша страна, как обычно, использовала своих и выбросила. Что-то это мне напоминает. Деревни обходили стороной насколько это было возможно. Молодое, только что родившееся солнце, вырвалось из-за сопок и осветило нас. Сверились с картой: пятьдесят пять километров. Хорошо. Вот, что значит нет лишнего груза. Привал. Сделали друг другу расслабляющий массаж и отдыхать. Первым работать сторожем выпало мне. А это и лучше: сказывается нервное перевозбуждение. Шести часов отдыха вполне достаточно и выспаться, и просто поваляться на траве, наслаждаясь пением птиц и хорошей мужской компанией. - Господа офицеры, у нас гости. - Это как? -А вон. Китаеза спешит куда-то. Еще пять минут, и он пройдет как раз через нас. - Господа, мы же спецы. Пять минут – это масса времени. За работу. Китаец прошел, и не один мускул не дрогнул на его лице. Как нас учили на лекции – это косвенное свидетельство о результате нашей маскировки. Спасибо нашим вьетнамским товарищам, если бы не их огромный опыт войны, то нам пришлось бы ликвидировать этого бедолагу. Критически осмотрели место дневки и двинулись дальше. Интересно, у них во всем Китае такая густонаселенная местность. Неудивительно, что они ежемесячно мелкими группами в один – два миллиона тайно просачиваются на нашу территорию, и их мафия уже подмяла под себя российских бандитов Владивостока и Хабаровска. Пришлось затаиться, чтобы не нарваться на случайный взгляд. - Краб, полазий по эфиру, может, что интересное найдешь. - Нет проблем. Для связи у нас было две рации: одна – американская для связи через космос, вторая – наша, но широкодиапазонная. - Не понял. Не понял, мужики. Какой-то урод открытым текстом говорит, что недавно отправили в командировку группу и назвал нас всех по кличкам. - Не понял. - А я, что говорю. Только вместо Ферзя назвал Фредом, Джона – Джеком. - О‘кей. Значит, Слип, и ты, Сэм, думайте себе новые клички. Остальные остаются при своем. Дай Бог, что нам их вообще не придется кричать в эфир. - Добро. Сэм, у меня для тебя есть приличная кличка: эль-тар, что по древнеарабски обозначает месть. А себе возьму аналог имени, которое мне хотели дать родители при рождении – Джак-ши. - А это что еще? - Джакши – повелитель мира. - Скромно. А русское имя, какое хотели дать? - Владимир – владеющий миром. Понял? - Теперь понял. А то сначала удивился, что это ты таким скромным стал. - Слова Джек и Джакши похожи для нас, но не для китайцев. - Согласен. Пусть будет у меня Эльтар. Коротко и говорить легко. - Заметано. Надо запомнить время и частоту: вернемся – стуканем КГБ, чтобы с тем козлом разобрались. - Согласен. Из-за таких тупых недоносков хорошие мужики подставляются. - Мужики – множественное число. Значит, под словом хорошие ты имел ввиду не только себя. - Конечно, нет. Еще Краба и Эльтара. - Ну, ты и паршивец. - Не без этого. Гражданский, кажется, ушел. Пошли. Разве двадцать километров крюк для хорошей собаки? А для десантника – это вообще только разминка. Предложенный для обследования нашей группой район представлял из себя холмистый, поросший высоким кустарником участок примерно в два квадратных километра. Внимательно обследовали местность при помощи биноклей – ничего. Но не могли же КГБешники ни с того, ни с сего дать именно этот район. Конечно, экзамен есть экзамен. Но с другой стороны, такая возможность, как посмотреть вблизи, потрогать руками – это для глубинной разведки очень важно, и навряд ли, нам дали пустую карту. Не зря написано: “Ищите да обрящете“. После обеда появился отряд солдат и начал обходить все “секреты“, и производить смену караула. У нас-то часовые меняются каждые два часа, а здесь прошло около шести часов. По крайней мере, мы теперь знали расположения всех тайных постов. А это значит, что объект все же существует. Было бы у нас харчей побольше, то мы бы сделали все по полной схеме. А сейчас ни еды, ни времени. Питались одними змеями, благо их полно было вокруг. А времени оставалось четверо суток с дорогой. Конечно, погранцы никуда не денутся и будут ждать, сколько потребуется, но командировочные оплачиваются только за шесть суток. Шутка. Разумеется, будем работать. Здесь уже профессиональный интерес. Едва стемнело, как Краб, Эльтар и Ферзь пошли на дело. Почти по фене. Мы знали, нас ждет засада, но мы знали почти все точки, где нас ждали. Но все ли? Джон остался следить за рейдом, а я с Жаком лег отдыхать. Следующая ночь была наша для разведки местности или наша для работы по разведанному объекту. Но все равно спать не придется. Товарищи пришли за пол часа до рассвета. На листочке были нанесены все точки засад и два входа в подземное укрытие. Следующей ночью будем проникать вовнутрь. Жак времени не терял и наловил десяток змей. Решили не рисковать и есть змей сырыми, чтобы дым от костра не привлек к нам внимания. Змея – очень хорошая полевая пища. Большое количество протеинов отлично компенсирует энергозатраты. Главное – это прижать голову к земле, отсечь голову и снять шкуру. Все, еда готова. А дальше хочешь, жарь, хочешь, запеки в глине, хочешь, сырую. Днем отдыхали, наслаждались вынужденным безделием, не забывая следить за сменой караулов. “Кто предупрежден, тот вооружен“- это мы тоже знали. ? Стемнело. Можно начинать работать. Первым пошел Эльтар, так как он хорошо воспринимал на слух китайскую речь. Я оказался предпоследним. Ползли по-пластунски. На всякий случай. Входная дверь. Сталь замурована в бетон. Взрывать глупо по многим причинам. За дверью тихо. - Мужики, а как они там дышат? Воздухозаборники надо найти. – предложил Джон. Джон – приятное исключение из здоровяков. У него и сила, и ум. Расползлись. Нашли одну решетку воздухозаборника. Вскрыть решетку – не то, что толстую стальную дверь подрывать. Отверстие узкое, но, если голова пролезла, то и все тело протиснуть можно. Но не у всех. Крепыш Джон так и не смог протиснуться и остался на шухере. Мы же, как форточники, разбрелись по коридорам в поисках добычи. Я был в паре с Ферзем. Пришлось одного китайца оглоушить, связать и спрятать в шкаф, надеясь, что его найдут утром. Судя по формулам, здесь был секретный химический завод. Забрали все рукописи и образцы в ампулах. Чтобы хоть как-то задержать их исследования, перед уходом из лаборатории поразбивали склянки. Вот такие мы какашки. Хотели сжечь, но тогда у нас не будет форы при отступлении. Передав трофеи Джону, выбрались наружу. Оказалось, что связанных там аж три человека. Хорошо хоть трупов после себя не оставили. Это ж не фашисты, а китайцы. Они же братьями нашими были совсем недавно. А с братом, как ни ругайся, а все равно помиришься. Вернулись проверенным путем и легкой трусцой, но не домой, а вглубь страны, надеясь, что нас там сначала искать не будут. Хотели сделать крюк и уйти через болота, что находились, судя по карте, левее километров двадцать. Но километров через восемь начало светать, а вокруг оказалось много деревень, не обозначенных на карте. Как это ни кстати. Рисковать было нельзя, уж больно много вокруг начало бродить всякого народа, включая странствующих нищих. Вскоре в небе появились вертолеты, зигзагом облетающие окрестности. Могли бы и пораньше летать. Расслабились в тылу, не ждали, что мы придем. А мы пришли. Пришли, увидели и наследили. Иначе не получилось, хоть и хотелось. Вернемся домой – выпьем за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями. А еще лучше, чтобы наши желания обалдевали от наших возможностей. Но это будет после. А сейчас все лежали мордой лица в грязь, совсем, как советовал начПо на прощание. Появились Газ-66 с солдатами, а вскоре и посты с вооруженными местными жителями. Нам только этого не хватало. Главное – на карте обозначена только одна деревня и то в глубине. А на деле – только в пределах видимости было три штуки. Вот такие пирожки с котятами. Хорошо хоть две змеи мы оставили про запас, будто чувствовали такой подвох со стороны китайского крестьянства к российской военной интеллигенции. Опять стемнело. Нам пришлось перевоплотиться в лесных духов и продолжить путь. Миновали уже третью деревню, как нарвались на сторожевой пост. Короткое огневое столкновение, и мы без потерь пошли дальше. Жаль крестьян, но своя жизнь дороже, а они начали стрелять первыми. На войне часто побеждает не тот, кто выстрелил первым, а тот, кто выстрелил метко. И туда, куда надо. Не добитый враг еще опасней, так как неопытный воин скидывает его со счетов и перестает обращать на него внимание. За что и расплачивается жизнью. Это война. Это правила войны. А мы – профессионалы. Экзамен сдадим и будем. Дальше надежда была на удачу, и наши быстрые тренированные ноги. В деревне зажглись огни, заурчали заводящиеся машины. Обидно. Была бы война, так все понятно. А здесь два правительства не могут договориться, а “мочить“ друг друга придется нам – пушечному мясу. Но китайцам легче. У них такого мяса полтора миллиарда единиц, а нас всего шестеро. Кто на что учился. Не нравится – сидел бы дома, работал на заводе каким-нибудь токарем или фрезеровщиком. Военная романтика. А, может, и не совсем романтика? Может, просто желание удрать, смыться от паскудной не сложившейся личной жизни? Но это у меня. А парни? Нас же шестеро. У них же тоже свои причины. Когда бежишь, лучше о чем-нибудь думать, чтобы отвлечься от усталости, не думать о том, что грядет. А тут еще этот проклятый камушек, что попал в кроссовку. Долгий изнуряющий бег отключал сознание, и где-то в глубине, в подсознании рождались слова, которые речитативом ложились под такт наших кроссовок в этой гонке на выживание: Бывают в жизни моменты, Когда хочется просто плакать. Но наши мужские слезы -Это лишь артефакты. Солнце взойдет из-за леса И высушит соленые воды. Не останется и следа, Лишь горечь твоей победы. Он пел мне “мужчины не плачут“, Мол, ветер рождает слезы. И мысли мои ускачут, Оставив мне только грезы. Мужчины не плачут, я знаю, Но только тебя вспоминаю. Становится влажной ресничка, Сгорела в жизни страничка. И хватит тебе придуряться, Над собою сейчас изгаляться. Болтать эту чушь надоело. Берись ты скорее за дело: Картошки почисть для любимой. Покушать девчонке ведь надо, А не разгадывать эти шарады. Ведь в жизни намного все проще: Увидел, влюбился и бросил, Словно в гости сходил к теще. Болтать мне муру надоело, А хочется взяться за тело, И в холеные, нежные руки Передайте меня на поруки. Оторвите меня от бумажки, А стихи вы скормите дворняжке. Пародистам работы добавил И народ хоть чуть-чуть позабавил. Лишь одно я напомнить позволю, Про мужскую нелегкую долю: Будь мужчиной при чине, При деньгах и машине. И тогда от жены, Уж поверь мне и ты, Все равно ты услышишь, как допинг из яда: "Милый мой, я устала. Не надо". Как хорошо, когда у тебя есть такой человек, который личным примером подтолкнет тебя к чему-нибудь возвышенному. И возникшая злость прибавит тебе силы, и скажешь ты ему: - А вот возьму и не здохну. Назло тебе. В моем монологе я не успел дойти до момента “Уеду в глушь, в Саратов, к маме “, как в воздухе застрекотал вертолет. - Мужики, вертушка. Со звездой. - С китайской звездой. Больше добавить мы ничего не успели, так как место на этом участке было открытое, и с борта вертолета мы были видны, как на ладони. Глухо застучал пулемет. Еще в полете, не успев шлепнуться на землю, я успел заметить, как неестественно дернулось тело Сэма – Эльтара. Как же так, братишка, а как же твое желание поехать в Африку и отомстить за отца? Эх, морячек, морячек. Да упокоится твоя душа, не познавшая пока греха смертоубийства. Вертолет сделал круг и начал боевой заход. Не на тех нарвался, зараза. Это тебе за Сэма. И я послал короткую очередь в открытую дверь вертолета, срезая подчистую пулеметчика. А вот – за нас. Вторую очередь я послал под основание винта. Пошел черный дым, и мотор стал работать с перебоями. Резко снижаясь, вертолет ушел к сопкам. На самом деле в вертолет и с вертолета попасть тяжело. Без опыта трудно выбрать правильное упреждение при стрельбе. Но меня-то научили стрелять с вертолета, вот опыт и оказался истребован. Если вертолет или самолет летит прямо на вас, не цельтесь в него. Вы просто поднимите автомат вертикально вверх и нажмите на спусковой крючок. Он сам прилетит к вам и к вашим пулям. На курок, как постоянно пишут в книгах, и слышишь в фильмах, в этот момент лучше не жать. - Мужики, быстрее к болотам. Сэма убили. Джон, кидай его себе на плечо. Сейчас сюда грузовики понаедут. Джон склонился над Сэмом и пальцами проверил пульс на сонной артерии. Кивнул и взвалил тело на себя. До болот, поросших высоким камышом, было больше двух километров. Добежать не успели – показались грузовики с солдатами, которые на огромной скорости неслись к нам по полю. Заработали пулеметы Калашникова, установленные на кабинах машин. Хорошая вещь, но когда работает на тебя. Наконец-то нырнули в заросли. По-моему, никого не задело. Ушли в глубину метров на триста. Китайцы – не фашисты, эти полезут в болото. Им не привыкать. Прости, братишка. Отец твой сгинул в Африке, а ты – в Китае. Видно уж судьба у вас такая. Сделав пару петель из веревок, мы утопили тело друга, привязав его к двум большим корягам. - Прости, Эльтарчик, что не можем похоронить тебя по-христиански. Ты, наверняка, одобрил бы нас. Но, как вернемся, обязательно поставим тебе свечку за упокой твоей души. Пошли, ребята. Вскоре вновь появились вертолеты. Две вертушки зигзагами обследовали болотный массив. Наконец, одна из них обнаружила нас. Плотный огонь из пулеметов и скорострельных пушек начал косить камыш, быстро приближаясь к нам. Мы вскинули наше оружие, и вертолет, горящим факелом, рухнул вниз. От взрыва топливо разбросало вокруг, и начался пожар. Ветер был переменчив, поэтому у нас появилась фора и шанс на спасение. Второй вертолет, наученный печальным опытом двух подбитых собратьев, завис вдалеке и оттуда свинцовым ливнем орошал землю, сея разрушение и смерть. Дымовая завеса слегка закрывала нас. Но только слегка. Ферзь остановился и крикнул нам вдогонку: - Я прикрою. Встретимся на берегу. Прошло несколько минут, и пулеметный огонь прекратился. Вскоре раздался взрыв – последний вертолет рухнул в болото. Выбравшись на берег, мы рухнули на траву. Все-таки бег по пояс да по грудь в воде, да еще постоянно попадая в трясучие ямы, не лучший способ релаксации. Прошло полчаса, но Ферзь не появлялся. - Джакши, сходи с Джоном за Ферзем. Наверняка где-нибудь раненый ползет. Ты стреляешь лучше – прикроешь крепыша. - О’ кей, Краб. Мы нашли Ферзя по багровой реке, медленно текущей на фоне болотной жижи. Два заряда скорострельной пушки сделали его смерть быстрой и безвозвратной. Китайские летчики сражались до конца. Для погребения его останков нам хватило всего одной петли и небольшой коряги. - Спасибо, Ферзь. Ты сдал экзамен на отлично. - Лаконично. Хотя его смерть была больше похожа на смерть царя Леонида и его трехсот спартанцев. - Похоже. С поправкой на двадцатый век. Жак и Краб ждали нас на берегу. - Мы похоронили его.- тихо произнес я. Им оставалось только кивнуть головами. - До границы – восемьдесят семь километров. Лучше затаиться до ночи. - Согласен. Кто против? О‘кей. Принято. - Краб, выходи на связь. Все равно мы обнаружены. - То же верно. Через космос доложили о результатах разведки и о потерях. Получили приказ возвращаться. Можно подумать, что мы здесь политического убежища попросим. Идиоты. Лучше бы карты реальные дали. На хрена столько спутников в космос запускаем. Стемнело. Тронулись в путь. Все-таки китайцам лучше воевать мелкими группами по семь – восемь миллионов, чем сторожить русских десантников. Мы обошли все их посты, ориентируясь по характерному запаху их военной формы. Или казармы. Что, в принципе, одно и тоже. За ночь ушли километров на двадцать – двадцать пять. Местность была уныло однообразная, и сориентироваться точнее не получалось. Всего один хороший переход, и мы дома. Но лучше – два. Для надежности. Но кто знает, что надежнее в тылу врага. Теперь уже – врага. Вдали зарокотали вертолеты, и из них посыпались солдаты. - Парни, а это уже хреново. - Да. Похоже, роту “тигров“ подняли по наши души. - Вопрос: в какую сторону будут прочесывать местность. - Вопрос риторический. Они прочешут все. Гляди, вон крестьян нагнали сколько. Действительно, подошла колонна бортовых машин, и их них стали спрыгивать вооруженные крестьяне. - Батюшки, да где ж мы их хоронить будем? - Самое печальное то, что это простые крестьяне, и убивать их западло. - Согласен. Это просто пушечное мясо. - Но обученное. - Да уж. Это у них отработано хорошо. Одно слово – социализм. - Хватит болтать. Пока они очухаются, нам надо уйти подальше. - И то верно. Скрываясь за деревьями и кустарником, мы двинулись дальше, с каждым шагом приближаясь к границе и, то есть, к дому. Китайцы привлекли к нашему поиску собак и быстро бежали по нашему следу, увлекаемые парой каких-то мелких собаченок. - Джакши, сможешь? - Есть в армии такое слово: надо. Сделаю. Встречаемся на ближайшем привале. Пошли. Я здесь залягу. Поросший кустарником холмик – оптимальное место для засады с последующим уходом. Но дальше-то – мелколесье. И так километра три. Значит, надо прикрыть и их отход. Нет проблем. Патрон в достатке. Китайцы бежали густой массой. Не много – человек двести. Прям, как на Даманском. Впереди бежали собаки. Вот с них-то я и начну. Это сейчас после стольких рукопашных и двух конкретных контузий у меня плохое зрение, а тогда я стрелял великолепно. Два выстрела – две десятки, то есть две собаки. И это с восьмисот метров. Они остановились. Я понимал, что это такие же крестьяне, как и наши деревенские алконавты, и убивать их было жалко. Но мы-то были для них враги. Да и друзьям надо успеть добежать до леса. Я выстрелил и ранил в ногу командира. Потом еще одного. Они залегли. Подъехали грузовики, и с одного из них что-то быстро сняли. Через пять минут вокруг меня защелкали мины. А друзья еще бежали. Снял одного из минометного расчета. Плюс десять минут на смену позиций и снова обстрел. Все. Друзья почти добежали. Теперь и мой черед побегать. Может, прикроют. Хотя мы и не договаривались. Отполз подальше и побежал. Огонь затих. Когда оглянулся в очередной раз, то увидел батарею на моем холме. Я как на ладони. Чудесно. Стрельба в тире по движущейся мишени. Но мишень, увы, - я. Километр, полтора, два. Как я не люблю бегать. Всегда считал это лошадиным спортом. Гляди – пригодилось. Потом наступила темнота. Страшная беззвучная замогильная темнота. Только где-то что-то трясло. Это я ощущал своим телом. Я не знаю, сколько прошло времени, но, когда я открыл глаза, было светло, и я лежал на траве под высокими березами. Я что-то хотел спросить, но только стон раздался из моих припухших обезвоженных губ. - Молчи, молчи. Ты меня слышишь, Алеша?- надо мною склонился Краб, пытаясь определить, насколько я способен уяснить его слова. Я закрыл и открыл глаза, давая ему понять, что и я его понимаю. - Алешка, мы тебя сейчас прикопаем и уйдем. Но мы за тобою обязательно вернемся. Хоть один из нас останется, но вернется. Ты слышишь меня? На, попей. Пей вволю, потому как тебя закопаем чуть глубже, чтобы тигры не нашли. Понял? Давай. Приспичит в туалет – дуй в штаны. Когда я напился, меня положили в яму. На лицо положили распорки, ткань и еще что-то. Забросали землей и притоптали. Все. Я уснул. Проснулся. И опять заснул. Долго не спал. Проснулся от пощечины. Застонал. - Живой, бедолага. А вот и мы. Двое суток не прошло, а мы уже здесь. Оклемался? - По-моему, да. Тело только затекло. - А ты походи, разомнись. Мы оторвались от них. - Хорошо. А Джон где, в карауле? - Нет. В Алькале. На приеме у Одина. - Погиб? - Да. Спасая нас. - Не вас, а меня. Вы меня спасали, хоть могли и уйти. - Ха. Десантники своих не бросают. - Я знаю. Поэтому даже не благодарю. Работа наша такая. - Но, если ранят, - добью, чтоб не попасться врагу. - А это уже гуманный шаг для нас. Спасибо, Джон, если ты, братишка, слышишь меня. Спасибо. - Все. Проехали. Сейчас не до сантиментов. Идти сможешь? - Вполне. Контузия, сотрясение мозга. Но идти могу. - Вот и чудненько. До границы километров тридцать – тридцать пять. Не больше. Но вокруг “тигры“. Батальона два. Не меньше. И человек пятьсот мяса. Прочесывают круглосуточно. - Давай по карте определимся. Может, в сторону рванем? Они не ждут этого. - Ждут. Еще как ждут. Весь район по периметру опутали спиралью Бруно. Мы здесь, как в игре в “пятнашки“: прыгаем с места на место, пока не нарвемся на засаду. - Так, а вот река. Проверяли? - Там растяжек, что тараканов в нашей общаге. - Тогда и контроль ослаблен. В этом слабость любой охраны: надежда на сигнализацию и прочие прибамбасы. - А, может, ты и прав. Все равно надо где-то пробовать. С реки и начнем. Главное – с этого сектора выбраться. Дальше – тайга. Там мы на равных. Пока стемнело дважды мимо проходили цепи солдат, но до нас пока очередь не дошла. Речушка была небольшая, не шире десяти метров. А в некоторых местах и того меньше. - Мужики, одно хреново – плаваю я плохо. Я в детстве дважды тонул, поэтому у меня в подкорке страх глубины. Здесь мелко. Я надеюсь. Но навыки у меня плохие. Я долго не проплыву. - Вообще, ты вовремя нам это сказал. - Я к тому, что давайте я их отвлеку по суше, а вы рванете с грузом здесь. - А вот хрен тебе. Герой нашелся. Смерть Джона простить себе не можешь? Все пойдем. Мы тебя поддержим. - Все-таки на суше погибать приятнее, чем тонуть. - Возможно. В случае чего потом при встрече в аду расскажешь. - Я только в Рай пойду. - Хм. Давай лезь в воду, мать Тереза. Вода оказалась холоднючая, аж не могу. Вроде бы лето на дворе. Все у китайцев не как у людей. Даже река неправильная. Теперь понятно, почему они так рвутся к нам. Хорошо хоть кроссовки не снял. Иногда приходилось отталкиваться от дна, а там каких-то коряг уйма. Наверняка бы ногу поранил. В воде это опасно: кровь не свертывается. Мне показалось, что мы плыли сутки или двое. Но, когда вылез на берег вслед за Крабом, оказалось, что проплыли меньше километра. Но с сектора выбрались. Есть! Выжали одежду. Десять минут отдыха и вперед. Пока нас здесь не ждут. Бежали с полчаса. Сопка, сарай – хорошие ориентиры. Так и есть – до границы всего двенадцать километров. Решили передохнуть в кустарнике. Подошли поближе. Нас спасло то, что мы не прятались, надеясь на солидный отрыв от преследователей. Нас в упор о чем-то спросили. На китайском. Просто спросили пароль. Мой китайский был на уровне: читаю и перевожу со словарем. Я щелкнул вниз флажок автоматического переводчика и дал очередь. Жак – еще одну. Вопросов больше не поступало. Но мы себя обнаружили. - Быстрее к границе. Подтянут силы и нам хана. Со всех сил мы рванули домой. Ну, что там какие-то двенадцать километров. Начался рассвет. В буквальном смысле этого слова – это был багровый рассвет. Как та река на болоте. Плохой знак. Но выбирать не приходится. Здесь все решают навыки, умение и сила. Дважды нарывались на засаду и дважды проведение или, скорее, Бог, прикрывали нас. Мы вновь уходили, а они оставались. Они первые начинали. Мы только защищались. В шахматах Белые начинают и выигрывают. Здесь же Желтые начинали, а Белые выигрывали. И совесть наша чиста. Они такие же солдаты, как и мы. Они такие же болванчики, защищающие своего Мао, как и мы, воюющие не знамо за что. Налетели на машину солдат. Они ехали к месту нашей последней стычки. Огневой контакт. Чуть-чуть рукопашной и вперед. Но нас уже обложили и гонят. Вскрик. Я оглянулся. Краб на коленях и медленно падает вниз лицом. - Жак, прикрой. – встал на колено, перекинул Краба через плечо и бегом. Вот она граница. Метров пятьсот, чуть меньше. Позади топот и крики офицеров. Оборот – очередь. Некоторые упали. Я заюлил, как заяц. И вовремя. Плохо стреляют. Вроде – погранцы. Им по должности положено уметь стрелять. Комбинезон в двух местах прошили пули. Был бы на моем месте Джон – хана, пристрели ли бы. Но я худой. Почти дистрофик. Многие, на свою беду, вначале принимали меня по “одежке“, но это была их проблема. Сто метров. Пятьдесят. - Жак, с той стороны границы не стреляй. Перебегай и падай. Я обернулся и дал еще одну очередь. Как назло подстрелил еще двоих. Но я этого не хотел. Я хотел только припугнуть, умерить их пыл погони. Но на войне, как на войне. Хотя начал ее и я. Или мы: Я и пятеро моих друзей. Я пробежал КСП, забежал в кусты и рухнул. Рядом появился Жак, готовый стрелять в любого, кто дернется через нашу границу. Наша граница на замке. А кто с мечом к нам придет, тот от автомата и погибнет. Запомните это, китайцы. С моим падением в кустах прекратилась и война. Никто не стрелял и даже не кричал. Они немного постояли, посмотрели на наши кусты и ушли. Вскоре с заставы подоспел пограничный наряд. Мы – дома. И это не так уж и плохо. Хотя сколько теперь будет разборок по нашему переходу. И положили мы китайцев немерено. Одна надежда – контейнер с грузом. Наш вещдок. Из двух АКМов сделали носилки для Краба, и пограничники понесли его. Нам они не задали ни одного вопроса. Ну, у них и выдержка! Дошли до заставы. Там уже стояла заведенная санитарная машина для Краба и легковушка для нас. Все. Конец командировки. Теперь только рапорта, докладные и отписки. Нет, наверняка, еще допрос будет. И не один. Но это потом. А сейчас – спать. Видимо – нервы. _______ Прошла неделя ежедневных допросов, исписаны кипы бумаг. Наконец-то они насытились нашими рассказами и своим допросами. Расписавшись еще раз о неразглашении тайны в течение ближайших двадцати пяти лет, нам разрешили ехать в свою часть. Интересно, а экзамен нам зачли? Что там еще скажет наша экспертная группа? Давно уже я не возвращался домой с такой радостью. В подчиненной части через друга набрал целый бидончик сметаны в летной столовой. Купил конфет для дочки и домой. Открыл дверь своим ключом. Никого. А жаль. Нет, дочурка играет в комнате. Я быстро разулся и туда. Жена переодевает дочурку. На меня и не взглянула. - Я здесь сметаны привез. Целый бидончик. И конфет. - Налей в банку. Остальное – в холодильник. Чтоб не скисло. И все. Теплый дружеский прием после стольких дней командировки за имуществом. Груз привезли. А что потом? - Пойду, доложу о прибытии. Ни слова в ответ. Рабочий день давно уже закончился. В кабинете – никого. Но это и хорошо. Самая лучшая компания при таком настроении – это я сам. И никто мне не нужен. Кто был мне нужен – меня отверг и игнорирует. Уж лучше бы меня там, чем Джона. Хотя… моим бы ничего не выплатили. В лучшем случае – помогли бы сесть на поезд и прощай. Не их вина в этом. Случайно погиб по собственной вине. Вот только посылает нас туда кто? Я всю жизнь сомневаюсь во всем, Даже в собственном темном сомнении, Размышляя о том и о сем, Сам с собой расхожусь я во мнении. Молодец все-таки этот Губерман. Посижу еще часок в кабинете и пойду домой. Жизнь продолжается. 2007 год.