ПРО чертей. Глава третья. (В которой говориться… О чем бы там не говорилось, лично, я, ни в чем не виноват. Во всем виноваты черти.) Мозг легонько отпустило, говорить мне сил хватило: - Коль гость важнецкий – это я, так вот послушай-ка меня. Хорош абстрактных сих идей! Давай конкретных мне людей. Чтоб знали люди их в лицо. Пусть будет ясно всем, кто с нами. Кто был в друзьях, а кто врагами. Кто оказался подлецом!? Экран огромный вдруг открылся, чертенята пульты жмут. Свет потихоньку удалился. Кого ж покажут гостю тут? - Посмотри-ка - что за птица? Ба, знакомые все лица! Наш отец – Иосиф Сталин! Вон, куда ты от таранен. Бедняга, прется изможденный, в округе смрад стоит зловонный. И не скажешь все в словах. Еле двигает ногою. Черт торопит кочергою. За плечами вечный страх. Задаю тогда вопрос: - Как живет он в преисподней? До чего он тут дорос? Расскажите по-подробней. - Репрессированным стал, строит БЕЛОМОРКАНАЛ! Как час обеда настает, свое сердце он жует. Оно ведь сочное местами, длится это все годами – пересохшим, в доску ртом. Как команда - в позу встали. Раскаленной тут же стали, в жопу вместе с чугуном. Чего хотел, добился он, вечно пусть старается... Идет с экрана тяжкий стон… черти изгаляются. - Ой-ё-ёй… ну, что такое! Во-о-н стоит он перед строем… матерей, сынов, отцов. Пусть таких же мертвецов, но ушедших в подземелье, выпив Сталинского зелья. - Полстраны с собой привел, - говорит со мной чертовка. – По орудовал он ловко – сколько душ сгубил, извел… А сейчас дрожит, скотина, воет все его нутро! Ну и фильм я посмотрел - даже как-то «охренел»! Не имел ведь представленья, на такое вот виденье… Протрезвел конечно сразу! После виденной заразы водки, что ли попросить? Подмигнул тогда чертовке, всю в кулак собрал сноровку… - Разрешите вас спросить? Я не знаю как вас звать, но очень в глотке пересохло… Мне бы это, как сказать… Ну, с похмелья чтоб не сдохнуть. Отвечает «чертенятка»: - Ну и ну, вот это хватка! Подружится с вами рада, меня зовите просто Ада… И зачем же вам терпеть? И давай хвостом вертеть… Графин из воздуха явился, стакан граненый подоспел. К графину тут же подлетел, аккуратно сам налился. Я его конечно жахнул! Следом все нутро горит… Охнул, ухнул, крякнул, ахнул, - Да, это же голимый спирт! Подсуетилась как сестрица! Дюже крепкая вещица! Не хлебал такой давно… - Кажи еще давай кино. Всю жизнь мечтал я посмотреть, как будут здесь в аду терпеть… Ну, как другие здесь живут… Экран огромный вновь открылся, свет потихоньку удалился, чертенята пульты жмут. Смотрю, да это ж ужас дикий! Кругом кошмар и беспредел! «Приперся» в гости страх великий, был бы волос - поседел! - Погоди-ка, что за птица? Ба, знакомые все лица! Неужели – Леня Брежнев? Че- то черт с ним так не вежлив. К сковородке подгоняет, и садиться заставляет - голым задом на металл… Запах лезет в нос, зловонный сковородки раскаленной. Я чуть было не упал. С дрожью задаю вопрос: - Чем Леня дышит в преисподней? До чего он тут дорос? Расскажите по подробней… - Превозмогая боль и грусть, учит тексты наизусть. Он труды свои листает, потом по памяти читает… Запнись попробуй, недотрога, спросят черти, следом строго. И по морде кочергой! Уж, очень, дюже раскаленной. Тут же плеткой просмоленной и в вар бурлящий, с головой… Чего хотел - добился он, вечно пусть старается… Идет с экрана тяжкий стон… Леня наш брыкается! - Ну, а это, что за птица? Ба, знакомые все лица! Ну-ка, ну-ка, то ж Никита, ботинком по башке побитый! Тяжелее нету груза, коль в срамном месте кукуруза. Идет, блин, ванну принимать. Перед ним котел чугунный, кипит «дерьмо» в нем «забурунно». Бог ты мой, ни сесть, ни встать! Тот же ставлю я вопрос: - Как живет он в преисподней? До чего Хрущев дорос? Расскажите по подробней… - Любят с Кеннеди, порой, грохнуть бомбу за горой. Набивают рот потом, отборным натовским говном… Кто дальше плюнет - молодец, кто последний - все, мандец! На эстакаду заходи… Сунуть ядерных зарядов, конечно в попу черти рады! Запал… И счастье впереди! Чего хотел, добился он, вечно пусть старается… Идет с экрана тяжкий стон - Хрущев в котле купается. - Ну и кино, вот это да! Сколько ж нужно тут труда, чтобы так вот здесь терпеть? Лучше сразу помереть… Протрезвел конечно сразу! После виденной заразы, водки, что ли попросить? Клянчу, с чувством я у Ады: - Видеть вас – одна отрада! Разрешите-ка спросить? Как вы можете хвостом, слегка немного покрутить, для меня, чтобы потом, спирту чистого налить? Отвечает «чертенятка»: - Само собой все. Без загадки… Что ж тут милый удивляться? Рада для тебя стараться! И давай хвостом вертеть. Как бы крыше не слететь. Графин из воздуха явился, стакан граненый подоспел. К сосуду тут же подлетел и аккуратненько налился. Махнул его тогда я сразу, в глотке все огнем горит! - Эх, и крепкая зараза! До самой задницы бодрит! Смотрю, а хвост-то расходился, еще один стакан налился! Выпил я его глотком, по башке как молотком! - Хо-ро-шо! И жизнь прекрасна! Сюда попал я не напрасно! А чертенята пульты жмут… Экран огромный вновь открылся, свет потихоньку удалился… Кого ж покажут, снова тут? - Ну и ну, вот это страсти! Лучше я пойду в тюрьму… Не избежать такой напасти, коль будешь жить не по уму. А ну, смотри-ка, что за птица? Ба, знакомые все лица! Елки - палки, Ельцин Боря! Наповал убитый горем, лежит на рельсах и орет, хоть бы кто закрыли рот! В глазах потухший интерес…Это все быть может статься, вечно будет продолжаться - мчится бешено экспресс! Задаю тогда вопрос: - Как живет он в преисподней? До чего он тут дорос? Расскажите поподробней… - Дирижер он главный в хоре - в хоре раздолбаев море: Ленин, Сталин и Хрущев, Ягода, Берия, Ежов. Все в огне поют и пляшут. Поверь мне, нет здесь жизни краше! Для них комфорт тут и уют. Черти хлопают в ладошки - веселей давайте крошки! Сверху лаву на них льют… Чего хотел - добился он, вечно пусть старается! Идет с экрана тяжкий стон. Никак не наиграются. Глава четвертая. (В которой – хватит о политике, пора, уже и к лирике перейти. Все, переходим к лирике.) Что ни фильм, то заморочка… - Все, - кричу, - Довольно, точка! Не имел я представленья, на такое вот виденье. Больше не хочу смотреть… Сколько ж можно тут терпеть? Можно так с ума свалить… Нигде такого не бывало, мне их даже жалко стало. Водки что ли попросить… Читая мысли, тут же Ада, давай скорей хвостом вертеть… - Вам услужить я только рада. Ну, и зачем же вам терпеть? Славлю девку - секретаршу! Жахнул с ней за дружбу нашу! Полегчало все внутри, блаженным пламенем горит! Гляжу, а наша «чертенятка», как бы невзначай, украдкой - ресничкой томно подмигнула… С нетерпеньем повернулась, будто что-то в ней проснулось - головкой в сторону кивнула… Я конечно «охренел»! Башня загудела сразу. Даже как-то протрезвел… - На кой мне эта, блин, зараза? А Ада - чудная молодка, сексуальною походкой, идет ко мне, вертя хвостом, смакуя эротично ртом! Стакан со спиртом вновь подносит и, невзначай как будто просит: - Выпей милый, не тушись… Себе «рюмаху» наливает, и на брудер предлагает: - Смелее к девке повернись! Я глазам своим не верю. На брудер, с нею - беспредел! Свои уста подставить зверю -лучше буду не удел… Но руку все же протянул, одним глотком стакан махнул! Просветлели мысли сразу. Я моргнул ей даже глазом! - Не бывает страшной тетки, бывает спирту мало с водкой! И шагнул на встречу к ней… Тут же в спальне оказались, обнимались, целовались… Лежу с красоткою своей… - Все прекрасно и приятно! Пока что этот мир мне мил. Все так чудесно и занятно! На этом я глаза закрыл… Просыпаюсь, - Боже правый! Где моя былая слава? Хотел я только показать, какой мужик я так сказать… Но пропала спальня эта, удалились кабинеты, испарилась та кровать… - Где моя подружка Ада? Где ты есть – моя отрада?- Где все черти? «Твою мать»… Куда все делось, провалилось? Я уже привык здесь жить… Грусть с тоскою навалились… - Зря напился! Хватит пить! Продолжение следует…