Леночка и Рита сидели в кабинете Олимпиады Матвеевны. Лицо той было недовольно. Девочки опять не смогли собрать все чеки в оплату за подготовительные группы, в которых работали. Леночка не выдержала, впервые сорвавшись при завуче:

- Чёрт подери, Олимпиада Матвеевна. Уволюсь к чёртовой матери! Сколько можно, как нищим, стоять с протянутой рукой? Учитель я или сборщик податей, в конце концов?

- А вот при Ирине Владимировне так ведь не скажешь, при мне только можно, - насмешливо произнесла Олимпиада Матвеевна.

- Смогу! Я при любом смогу. Потом пожалею тысячу раз, но смогу, - уже спокойно произнесла Леночка.

- Она сможет, я знаю. Её к директору ни в коем случае пускать нельзя, - подтвердила Рита.

Рита была прирождённым дипломатом, способным выплыть в любой ситуации. Сейчас она занимала неофициальную должность помощника завуча. Этакий недопёсок Наполеон Третий, способный переиграть любого императора. Леночке до неё было очень далеко. Они с Ритой были коллегами и подругами, прекрасно знали все достоинства и недостатками друг друга и принимали друг друга такими, какие есть.

При Ирине Владимировне, директоре. Человеке высшего клана.

Клановость, вечная клановость, которую так ненавидела Леночка. И лицемерие, пропитывающее всё и вся лицемерие.

Эта чиновничья рать, вечно прогибающаяся низший перед высшим, где все пытаются обмануть всех. С каким подобострастием встречает мадам высочайших гостей и как по-барски идут они по лицею. Леночку тошнило от таких сцен, и она старалась ускользнуть в это время куда-нибудь подальше. Если Варюша, милый нахохлившийся воробышек, и хитрая лиса Женечка всегда пытались попасться на глаза начальству, то ей это было противно. И жалко.

Жалко великолепную Ирину Владимировну, всеми силами пытающуюся понравиться, и Олимпиаду Матвеевну, пропитавшуюся ненавистью ко всему свету, с вечно перекошенным надменностью лицом, давно разучившуюся улыбаться. И всех других завучей, которых наблюдала.

Они вошли в номенклатуру и позволяют издеваться над собой тем, кто выше, попутно отрываясь на них, своих подчинённых. При этом виртуозно обманывают своё начальство. Леночка помнила, как все они работали на грандиозном стадионе, который строился для лицея. Вместо строителей. Учителям-то платить не нужно. Как они красили асфальт грязно-рыжей краской, чтобы комиссия, принимающая работу с вертолёта, приняла его за резиновое покрытие, которое должно было быть на стадионе.

Много всего, непредусмотренного штатным расписанием, должны были делать девочки. Но и они тоже не больно-то напрягались, с честными глазами обманывая начальство, ибо если делать всё, что от них требовали, не хватит никаких сил, ни физических, ни моральных.

Они умели проводить спускаемые сверху контрольные работы, за которые нельзя было поставить ни одной тройки, при том, что контролирующие были повсюду. Здесь тоже были свои секреты. Лицеисты знаниями особо не блистали. И не потому, что учителя были плохие. Учителя-то как раз были великолепные. Недаром весь город рвался в лицей. Но при наборе в первый класс сначала брали всех жителей микрорайона, да и упор в наборе на дополнительные места делался отнюдь не на одарённость.

С какой саркастической улыбкой слушала она доклад Министра образования их области, когда он озвучивал Президенту сумму их средней зарплаты, в полтора раза превышающую ту, что получала Леночка, при том, что она была довольно высокооплачиваемым учителем.

Леночка уже давно привыкла ко всему этому. Отбросила от себя. И просто радовалась жизни. Если не можешь ничего изменить, расслабься и получай удовольствие. Встречала улыбкой своих девчат, и они улыбались ей в ответ. Мало кто выживал в их серпентарии, но кто выживал, тот заражался общим пофигизмом, отличался необычной живучестью, и того невозможно было согнуть в дугу.

Мы живём для радости. Вы - для злости.

Она помнила, как будучи новенькой, к ней подбегала Женечка:

- Ой! Они велели! Как? Когда?

А Леночка ей говорила:

- Не паникуй! – и спокойно объясняла, как выйти из этой ситуации.

И не нужны нам никакие регалии. Слишком уж дорого за них нужно платить.