Тоскана — вотчина этрусков, основателей Рима, народа, заложившего основы европейской цивилизации. С уверенностью можно говорить о преемственности художественного видения тосканских мастеров эпохи Возрождения от их этрусских предшественников. В некоторых случаях она поразительна. Так, например, если сопоставить скульптурную голову юноши из раскопа в городе Черветери, датируемую V веком до н.э, и скульптурную голову Святого Георгия, выполненную великим Донателло,- сказать, где этрусская работа, а где -“ раннее Возрождение”, сможет не всякий искусствовед. “Они нас копировали”,- рассматривая однажды этрусские произведения, шутливо заметил известный итальянский скульптор Лучано Мингуцци. «Этрусский элемент» в Италии действительно неистребим, и словно подтверждая это, сама Тоскана дважды становилась колыбелью итальянского гения: в VIII веке до н.э. цивилизация Италии здесь родилась, а в XV — возродилась. « Возможно,- пишет французский этрусколог Жак Эргон,- именно пейзажность, свет и климат Тосканы, более живительный, чем в округе Рима, стали причиной этого чудесного повторения. Вазари вспоминает, что Микеланджело “однажды в шутку сказал: “ Джорджио, если и есть во мне что толкового, так это от необычной атмосферы вашего Ареццо”. “ Смотрите, darling, смотрите,- говорит о Тоскане один из персонажей “Красной лилии” Анатоля Франса ,- такого больше нет нигде на свете. Нигде более вы не найдете столь утонченной, изысканной и элегантной природы. Бог, который создал флорентийские холмы, был артистом. О! он был ювелир, гравер, скульптор и художник; он был флорентийцем. Он сотворил лишь это,darling! Все остальное создано рукой менее деликатной и лишено совершенства. Разве может этот фиолетовый холм Сан-Миниато, столь чистой и устойчивой формы, относится к работам автора Монблана? Такое невозможно. Ведь это законченное, выверенное произведение искусства.” Пейзажи Тосканы с их необычным светом настолько жизненно емки, закончены и самодостаточны, что, кажется, убери их – и не будет на земле места для жизни. Самоощущение человека средь них — будто ты находишься на сцене пред чьим-то взором и должен быть безупречен. Многие путешественники утверждают( впрочем, я испытывал это и сам), что их вид вызывает желание быть физически чистым, прогоняет голод, порождает уверенность в том, что у человека есть лишь одно право: право на восхищение жизнью и творчество. Кажется, будто дух созидания овевает своими крылами тосканские холмы, нежно склоняя их обитателей к постоянному поиску новых красот, и там, где человек своим трудом дополняет великолепие природной данности, появляется новая радость для чувств, очередной повод для восторга. Расположенные на склонах холмов поля и виноградники являют собой шедевр геометрической точности; цвет и форма домов настолько «увязаны» с красками и структурой ландшафта, что нередко общий вид кажется нарисованным. “Главный редактор русской газеты “Правда”,- пишет итальянский журналист Энцо Бьяджи,- сказал мне однажды: “Даже крестьянин в Тоскане рождается с чувством прекрасного; прекрасное у него внутри, перед его глазами — в этих окружающих его пейзажах, который будто написаны “романтиками”, хотя он сам того и не знает.”” В Тоскане нет место безобразному. “Облагораживание страшного, неприглядного, непристойного” - таким мог бы быть ее девиз. Герман Гессе, который во время своего пребывания в этих местах читал написанный тосканцем Боккаччо “Декамерон” и, борясь с жарой, поедал свежие лимоны, отмечая для себя каждую фривольную новеллу тем, что клал в карман лимонную косточку ( всего их он обнаружил у себя 39), так отозвался о “тонком тосканском умении” обрабатывать словом тему плотских радостей: “ Не говоря уже о том, что все касающееся чувственной любви подано с красотою и изыском, речь и поведение десяти героев столь блистательны и безупречны, что становится очевидной разница между словом и делом и понимаешь, что откровенность вполне совместима с хорошими манерами. Старая немецкая и английская литература полны таких непристойностей, что по сравнению с ними самые вольные места у Боккаччо кажутся молитвами.” «Речь самого незначительного тосканца,- заметил в XIX веке историк Микеле Пальмьери,- столь изыскана, грациозна и литературна, что ее не превзошли бы в своем мастерстве и самые утонченные писатели.” Даже богохульство в Тоскане платило свою дань прекрасному: в то время как в средние века в Венеции возводящих хулу на Господа выставляли в клетках на всеобщее посмешище перед колокольней Сан-Марко, в тосканской столице Флоренции их обкладывали крупными штрафами и на вырученные таким образом деньги покупали мрамор для строительства собора Санта -Мария дель Фьоре… В Тоскане искусство – у себя дома. Весьма символично, что именно здесь в древности родился тот, чье имя, став нарицательным, сегодня означает “покровитель искусств”: выходец из богатого этрусского рода города Ареццо — Гай Цильний Меценат. Несомненно главной заслугой этрусков было то, что они растормошили своим искусством дремавшую в окружающих их италийских народах потребность в красоте и невольно научили эти народы декорировать и эстетизировать свойственный им “сухой и практичный подход к действительности и религии.” Украшение окружающего, земного, мира, придание праздничности жизни — именно так восприняли италийцы назначение той деятельности человека, что впоследствии назовут искусством, в отличие от этрусков, для которых деятельность эта была созданием сложной системы символов, отражающих древнейшее вселенское знание и не затрагивающих эмоциональную сферу. «Синтезирующее выражение чудесной науки, ныне позабытой людьми, показывающей все что было и что будет..», — этими словами французского исследователя Марка Сонье можно определить значение символов для этрусков, у которых появление любого предмета, узора или рисунка, характеризующегося ныне как произведение искусства, было в первую очередь обусловлено их космогоническим видением...