Мой дядя.., нет, пожалуй начну не так, а то сразу приходит на ум, - "Мой дядя, самых честных правил..." Короче, у моей мамы есть родной брат, естественно что он является мне дядей, и с этим фактом приходится просто смириться. Нет, не подумайте плохо, я ничего не имею против него, но раньше, он всегда мне казался несколько странным и вы, я уверен, согласитесь со мной, когда я расскажу вам о нем, хотя бы, вот такой случай. Помню, был мой день рождения - мне исполнилось тогда тринадцать - подарки там всякие, свечи, тосты и когда, как обычно, все уже были навеселе, он встал и так серьезно взглянув на меня, стал говорить, - Знаете, когда я буду очень стар, и в моем возрасте мечтать будет вульгарно и пошло, я бы хотел исполнить только одно желание - это после моих похорон, когда вы сядете, вот также, за большой стол помянуть меня - заявиться к вам и произнести речь. Я начал бы ее так: - Родные мои, близкие друзья, сегодня вы проводили в последний путь самого счастливого человека. Да - да, без всякого преувеличения. Счастливого потому, что для меня на этой грешной земле закончилось настолько все благополучно, что дай бог вам каждому. Я никогда не ждал от жизни подарков, не требовал к себе особого отношения ни от друзей, ни от общества, ни от природы, жил так, чтобы между мной и жизнью никогда ничего не стояло, воспринимал ее абсолютно буквально. Когда она была сложной, я принимал ее сложность, когда была простой - ее простоту, если непонятной - то.., а кто мне скажет, что до конца понял эту дуреху - жизнь... Я рад, и бесконечно благодарен ей, за то, что она дала мне кров над головой и когда был голоден, то обязательно под ногами находил затерянный ею пятак. Мне удивительно везло - я умер от старости, а не от инфаркта или инсульта, меня не задавила машина, не переехал трамвай, не упал на голову кирпич, не вонзился хулиганский нож, я доволен жизнью и прежде всего потому, что могло быть со мной все наоборот. Я сохранил и уношу с собой упоительное наслаждение этой жизнью, очарование её красотой, запахом, цветом, вкусом, вопреки всем бедам, которые неизбежно посещали меня, но я неустанно твердил себе - быть несчастливым в этой жизни - стыдно до неприличия... Он говорил и говорил, и я начинал уже испытывать легкое головокружение от его слов, у меня проплывали перед глазами обрывки картин, словно меня давила машина, переезжал трамвай, или я шел с нищей котомкой за плечами по пыльной дороге навстречу разбойнику, и еще черт знает что... Закончив свою речь, дядя пристально посмотрел на меня и добавил, - Все что я сейчас говорил, я сказал только для тебя, мой любимый Алешка, - и привычно потрепал мою вихрастую голову. Я, как всякий воспитанный отпрыск, благодарно кивал головой, хотя тогда, ничего не понял из его слов. Прошли годы, я повзрослел, дядя заметно постарел, и мне приходилось еще не раз слышать от него то, что возможно я не узнал бы никогда, но это уже не казалось мне таким странным как прежде. И я верю, что когда настанет мой день, и за столом соберутся меня помянуть, то я непременно явлюсь и скажу: - Сегодня вы проводили самого счастливого человека на свете, который всегда помнил, что быть несчастливым в этой жизни - стыдно до неприличия...